Читать книгу Гнездо пешехода - Павел Демидов - Страница 3

Деревня. Осень. Лай собак

Да шум движка,

Что укорачивает злак

На три вершка.

Деревня. Оводы. Река.

Колхозный луг.

Заходит сонная строка

На новый круг.

Деревня. Осень. Комары

Идут на ты.

Бревно терзают топоры

До темноты.

Как зов души, летит пчела

В разверстый рот.

Ворует рыбу со стола

Чеширский кот.

Кудахчут куры. Каравай

Румянит печь.

Деревня. Осень. Узнавай

Родную речь.

Земля по-прежнему кругла,

А Бог – един.

Глядят из красного угла

Отец и Сын.

Акварель. Ни края, ни контура, ни числа,

Ни реки, жующей росток весла,

Ни зверья, ни люда – овраг да холм,

Ни свирели Пана в лесу глухом.

Загадав желание, жди сто лет.

Разузнай о будущем из газет.

А в окно взгляни – так и есть – апрель,

Ни числа, ни контура – акварель.

Есть у ящерицы брат с крыльями стрекозы,

С глазами смиренными.

По утрам он пьет росу на горных вершинах,

По вечерам добрым словом приветит прохожего

И долго его провожает.

То небылицу расскажет, а то – соврет.

Есть у ящерицы сон – всем снам сон.

Снится ей, что ветер стихает.

Она идет по траве, как ловец жемчуга по воде,

Горы проносятся мимо – она идет,

Видит большое дерево – во сто крат

Дерево выше любого дерева. И имя ему – сон.

День прошел. Сомни и брось.

Завтра вместе или врозь

Мы по улочкам пойдем,

День потерянный найдем.

Завтра будем день-деньской

Пребывать в толпе людской.

Ты и я пойдем опять

День потерянный терять.

От руки написал.

Пятерней зависал.

Что мое – вместил.

Что твое – втесал.

Подари мне холм —

Буду хмуриться,

Подари мне веко —

Зажмуриться.

Подари мне даль,

Чтобы пялиться,

И простое тело —

Состариться.

О утро если нет реки

Она появится проснувшись

В ней отразятся рыбаки

Перевернувшись.

Бог выливает в море кувшин молока.

Смотрите: так в небесах отражаются облака.

Руки мои, под волной не сыскав ключа,

Машут чайкам во след от всея плеча.

Грустно ходить меж волн, как в городе по рядам.

Торгуя пространством, жизнь за пустяк продам.

Словно яблоко, меня ловите, века,

Сухопутного, как тополь, моряка.

Город! Храни меня от чернозема,

От всемогущества летнего ливня,

У изголовья стоящего.

Бабочка знает, как имена

Образуются в водовороте событий.

Город, храни меня от легкокрылых.

Стану я черствым хлебом,

В стенах твоих я напьюсь мытарства

И мастерством залатаю дыры.

В ворохе улиц и подворотен

Иссякну. Город! Развею легенды твои,

Неопрятность былинную. Сгину.

Но сохрани меня от

Тяжести мокрой листвы,

От травы, что вгрызается в стены.

Город! Со мной все дары, что сулили, моля о пощаде.

Город! Со мной все слова, что звучат и звучали во славу,

Тысячи благ. Но одно недоступно бродяге —

Быть гражданином твоим, лицезреть молчаливые башни.

Город! Прими то, что есть. Распусти монолитные крылья.

Дай разглядеть безупречные шпили и грани,

Лица прохожих, родимые пятна бессонниц,

Лень и азарт – подари, успокой мою старость.

Веселый погонщик. Распятый. Распятый.

Лицом не знакомый. Огнивом объятый.

Погонщик, молочник. Верши ремесло.

Какое, кормилица, нынче число?

Перстом поманю – затрясут рукавами.

Толпа разрастется, бросаясь словами.

Вершина-витрина на каждом углу,

Продето молчание в движенья иглу.

Но что это там барабанит в груди?

Сначала погибни, потом заходи.

Природе угол чужд и чужд мотор.

Природе ангел ближе самолета.

Гудит ее небесная работа.

Горит ее бессонный монитор.

Я, выбирая птицу из всея

Летающего и небытия,

Лечу за ней, почти неуловим,

Как сам полет, как все, что есть над ним.

Сердце с гор закатилось в дол.

Сердцу кузнечик накроет стол

Из сорных трав, из корней дубрав.

Вот пырей и цветастый вьюн.

От сердца к сердцу, от пепла к кремню

Гулы наполнят пустую землю,

Камни пустые, слова-листы и

Того, кто юн.

Что слышит птица, снимая

Пенки воздуха? Если ночью

Взглянуть на птицу, то звезды застят

Глаза и луна говорит: «Не гляди».

Что у земли за душой?

Искра ли кремня, мох?

Если ночью смотреть на землю,

То пахарь становится сном,

Вьюн застит глаза, плющ

Поднимается выше и выше

Над щавелем и подорожником.

Видит ли устрица сны?..

В действительности, облако есть груз

Земной свободы и небесных уз.

Что ни осень – горизонт гол.

Что ни лист – пролетел, сгинул.

Осень, не вороши глагол,

Не накликай зиму.

Кто меня разберет, из какого я выкроен льна,

Из какой колыбели мое невозможное тело —

Осенью вся природа опалена

Искрой вечности, словно центром – сфера.

Если ангелы спят, то они поймут —

Из всех бессонниц я выбираю осень,

Ибо в это время Господь понимает труд

Как дождь, который приносит просинь.

Просыпается зверь и спросонья глядит в календарь.

Просыпается рыба с улыбкой на влажных губах.

Просыпается око. Вдали просыпается даль.

Просыпается тело в утробе штанов и рубах.

Время фруктов заморских, сияющих лунных берез

(Собери, виноградарь, в корзины дорожную пыль).

Вот и время пришло для работы сердец и колес,

Вот рассудок дрожит, как в полночном кувшине – ковыль.

Вот блуждает звезда барельефа в развалинах сна,

Вот горбатый ранет, овдовев, безутешен и слаб.

И в подземных каретах на свет выезжает весна,

И на берег вразвалку выходит задумчивый краб.

Взвейся, омут! Пусты барабаны, флейтист многокрыл.

Плещет знамя холщевое войска полуденных лун.

Просыпается зверь, вот он двери наружу раскрыл,

С видом настежь, на степи, на звезды, на синий валун.

И к нему устремляются тени, их встреча проста,

Их объятья скользят, как стекло в догорающих пнях.

– Это холм, – говорит он, – а это изгибы куста,

Это пряжа миров, это пряжа невидимых прях.

Это хлам прошлогодний ютится в разгоне дорог,

Он запомнился мне по далеким бессонным ночам,

Это храм комариный, и я захожу на порог,

Это тело мое, это время бежит по плечам.

Говорит он, а рыба воде подставляет лицо,

На журчащем дрожит, проникающем в поры, ветру,

И подвода воды, колесом задевая крыльцо,

Прибывает в нигде и ничто заполняет к утру.