Читать книгу Обезличенная жизнь - Павел Годун - Страница 6

Сон – великая вещь для человека, даже надо добавить: великая и загадочная. Как мы бываем впечатлены снами, когда их сюжет остаётся в памяти после пробуждения. Сколько наука ни бьётся, дальше объяснения сна как проявления циркадных ритмов не идёт. Прорицатели и жрецы искали в нём разгадку будущего, Аристотель считал его половиной пути, пройденного к смерти, а мифы посылают человека в сновидениях к высшим существам с целью общения. Сон сделал Менделеева – Д. И. Менделеевым, а Фрейда – З. Фрейдом. О снах существуют тысячи трактатов, теорий и гипотез, но как не крути, а во сне мы проводим треть своей жизни и даже не замечаем этого. Старик находит там своё упокоение от тяжких трудов, а ребёнок становится взрослей. Не проще ли сказать, что сон – это тоже жизнь, которая протекает в параллельной реальности. Порой мы озадачены поставленными в сновидениях вопросами и ищем их связь с реальностью. Нет ныне тех мудрецов, что открыли бы скрытые в них образы и смыслы. Оттого и мнительны мы в отношении, как может часто показаться, жуткого сна. Какие таинственные силы общаются с нами, живущими в этом мире, подобным образом? Может, мы для них просто двери, через которые они стремятся проникнуть сюда, к нам? Кто, засыпая, путешествует в дальних мирах, и какой опыт извлекает из этих странствий? Люди уже мало обращают внимания на эти вопросы. В повседневных заботах человек оставляет эту часть жизни без внимания. Лишь немногие продолжают искать тайный смысл второй жизни, пытаясь разгадать, какие подсказки дают высшие силы.

Но более всех благодарны за этот дар природы литераторы. Иллюзии и иррациональность снов позволяют им поместить героя в невероятные и неожиданные условия, повернуть сюжет удобным образом. Вот где простор для разгулявшегося воображения, возможность стереть грань между фантазией и реальностью! Соблазн приготовить сладкую пилюлю сюрреализма, или другого «—изма», – прекрасный способ увлечь разум читателя в лабиринт сладких иллюзий и неразрешимых загадок. Стоит открыть двери подсознания, как на человека тут же обрушится водопад не привычной для него информации, возбуждая прилив новых эмоций. Туда зовёт его художник, но готов ли он к этому? На страже стоит критическое мышление, которое непременно своей железной логикой вернёт фокус внимания к идее потери его контроля со стороны общепринятых норм и стереотипов. Вот и вышло у нас, что сон – это не сон, а про не сон, что это пересон, а пересон – не сон… Короче, никто не разберёт, что это такое. Да и зачем ему это, человеку? Ведь можно спрятать реальность во множественности отражений чувственных восприятий, наслаждаться телевизионными грёзами, телевидением – этим чудом прогресса цивилизации, основоположником современного шизореализма.

Чем является человек на самом деле, когда спит? Если бы не его дыхание, вполне можно предположить его смерть. Недаром древние думали, что умерший тоже спит, и оставляли его в укромном месте в надежде на скорое пробуждение. Может быть, они были правы? В любом случае, мы обязательно проснёмся, что от сна, что от смерти, мерилом здесь выступает только время. Когда мы вновь рождаемся, трудно определить, сколько длился сон смерти, но и глубокий сон тоже не имеет однозначной продолжительности, если забыть про часы. Вспомним, как боялся этого естественного состояния человека Николай Васильевич – до паранойи, завещая тело своё не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Обоснованно ли? Кто может достоверно сказать, что он заблуждался? Нет, сон, определённо, замечателен и необходим. Тем более для тех, кто готов сопровождать нашего героя далее и с интересом заглянуть в его рассказанный для нас сон. Только не забудьте определиться: что лично для вас сон – бесполезная иллюзия или жизнь?

Яркий, направленный в лицо свет ослепил его и заставил зажмуриться. Привыкнув к нему, он, наконец, смог оглядеться. Комната, в которой он оказался, была довольно просторна. Набело выкрашенные стены и кафельный пол придавали ей сходство с хирургической палатой. Сам он, полуодетый, сидел на большом крепком стуле в центре комнаты. Руки и ноги были крепко привязаны к стулу при помощи специальных ремней. Вдоль стен были расставлены стеклянные шкафы, наполненные различными, как ему показалось, медицинскими инструментами. По углам стояли необычного вида приборы.

Всё это было весьма подозрительно и не предвещало ничего хорошего. «Будут пытать?!» – промелькнула ужасная мысль. Мертвецкий холод овладел всеми членами его тела и сковал их невидимыми оковами.

«Как это возможно?!» – мысли, одна другой страшнее, метались в голове. Вообразить подобное, он не мог ни при каких обстоятельствах. – «Где я и что происходит? Этого не может быть, потому то не может быть в принципе. И даже если я сплю, всё равно этого не может быть! Такой бред невозможно представить, даже в моём непредсказуемом воображении. Это что, меня на самом деле собираются пытать?»

– Вы близки к истине! – чуть ли не радостно воскликнул вошедший в единственную дверь комнаты, находящейся прямо напротив него, человек. Он был высокого роста, крепко сложен, одет, точно как монах доминиканского Ордена, в руках держал чётки.

– Какая прелесть! Всё уже готово к экзекуции. Можно бы и приступать, – обратился странный монах к вошедшему следом такому же странному типу.

– Пожалуй, да, – последовал утвердительный ответ. – Хотя, я не уверен в готовности самого клиента, – заметил второй. Он был меньше ростом, худой, с круглыми очками старинной формы на носу и одет в белый халат, какой обычно носят врачи.

– Что вы несёте! – заорал, не выдержав, наш герой и начал всеми силами пытаться освободиться. – Кто вы такие? Что происходит, и откуда вы знаете, о чём я думал, когда вы вошли?

– Тихо, тихо! Не трепыхайтесь! Экий нервный, наверное, придётся повозиться, – сказал монах, не торопясь давать ответ на серию криком заданных вопросов. Затем с интонацией обиды в голосе ответил:

– Как же? Мы коллекторы, поэтому всё про всех знаем. Разве вы исключение?

– А-а-а! Так вы из тех, кто за мной гнался? – смутился он.

– Догадливый, – обрадовался доктор, – уже хорошо!

– Но я же от вас убежал?!

– Экий стригунок! – насмешливо произнёс монах и кивнул доктору. – От нас не убежишь, не родились ещё такие. Впрочем, бегаешь ты неплохо. Спортсмен, наверное, или от страха пятки сверкали?

– Нет. Этого всего нет, – сделав небольшую паузу, утвердительно сказал он. – Всё это происходит во сне, и ко мне, настоящему, не имеет никакого отношения.

– Вот и молодец, – подхватил доктор, – вот и умничка! Конечно же, это сон, так что волноваться не о чем. Вы можете продолжать спать, а мы займёмся своим делом.

– Каким своим делом? – удивился и в то же время насторожился он.

– Нет, он решительно, какой-то странный, но определённо мне нравится. А кредит, голубчик, кредит-то кто отдавать будет?!

– Какой, к чёрту, кредит!? – опять повысил он голос. – Во-первых, я от вас убежал, а во-вторых, это сон, а во сне кредитов не бывает!

– Ну вот, – сказал монах, – и этот чёрта вспомнил, потом и до Дьявола дело дойдёт. Я же тебе говорил, – обратился он к своему спутнику, – все людишки одинаковы.

– А в-третьих, молодой человек, – передразнил его доктор, – не будьте мальчишкой, это совершенно всё равно, где вы находитесь. Был договор, был уговор, и посему кредит надо отдавать в любом случае, где бы вы ни находились.

«Ну, хорошо. Пусть так, – подумал он и предположил, что, так как находится во сне, то наверняка сильно опасаться нечего».

– Но у меня же с собой ничего нет, вы же видите, я практически голый, – заметил он вслух.

– О, это пусть вас не беспокоит. Всё что нам нужно, у вас всегда с собой, – успокоил его монах, перебирая в руках чётки. – Уж поверьте дипломированному специалисту на слово.

– Что же у меня такое есть с собой, что может возместить мой долг? – с удивлением произнёс он и на всякий случай попытался оглядеть себя

– Вот видите, вы даже и не знаете, что у вас есть нечто ценное, по крайней мере, для нас, что оплатит все долги с лихвой. Значит, и отдавать это будет совершенно не затруднительно и не жалко, – примиряюще произнёс доктор. – Похоже, в таком случае, мы можем разойтись полюбовно, без лишних объяснений.

– Ну, уж нет! Объяснения как раз и потребуются, потому что я вас не понимаю. – Голос выдавал в нём заметную нервозность.

– Что ж тут не понятного, – ухмыльнулся доктор, – брать берёте, а отдавать не хотите?

– Нет, так дело не пойдёт. Кредит я действительно брал. Так? – решил он хоть каким-нибудь способом прояснить обстановку.

– Ну, так, – утвердительно кивнул головой монах.

– Значит, и отдавать я его должен наяву, а не во сне, – как ему казалось, сделал он логическое заключение.

– Ха-ха… Хитёр ты, братец, – бросил монах.

– А чем отличается явь от сна? Ты что, наяву один, а во сне другой? Там, быстроногий ты наш, тебе удалось смыться, – заметил доктор, – ты это был или не ты?

– Ну, я.

– А здесь, пойманный, сидишь ты или не ты?

– Похоже, что я.

– Ну вот! Значит, никакой разницы нет? Верно?

– Нет, не верно, – чувствуя какой-то подвох, произнёс он.

«Что-то здесь не то. Если это сон, то я могу проснуться и избавиться от этих неприятных типов. Во сне отсутствует смысл, разумное отражение действительности. И потом, слишком логически они мыслят и говорят, а сон иррационален, в нём нет места для разумного объяснения», – попытался рассуждать он про себя.

– Никакие мы не неприятные типы, – обиженно произнёс монах, – мы просто исполняем свою работу. И перестаньте уже выкручиваться. Да и логика здесь совершенно не к месту, не стоит цепляться за то, что не отражает сути. А то, что вы сейчас спите, это логично? Логика, к вашему сведению, применима только к нематериальным вещам, если вы об этом. Основная её цель – исследование того, как из одних утверждений можно выводить другие. Она слепа в конкретном содержании. Возьмите хотя бы математику. Дважды два – вот вся ваша логика, но, к сожалению, даже это вы плохо усвоили. Вот сколько и чего, по-вашему, будет, если два яблока умножить на две груши?

– Я, кажется, понял! Всё это часть меня, а вы плод моего воображения, – произнёс он, не обращая внимания на эти заумные рассуждения. – Вот почему вам известны мои мысли. Значит, я сам могу избавить себя от этого кошмара. Стоит только придумать план спасения и изменить сон.

– Спасения? А какого спасения вы желаете – от кого или от чего? – с удивлением спросил монах. – Мне кажется, вам уже предлагали нечто, и очень давно, и совсем недавно. Разве не предлагал вам этого сам Спаситель? Но странными показались вам его речи, не от мира сего был…. А скольких после него к вам посылали? Всё без толку! То замучаете, то сумасшедшим объявите, а то и просто засмеёте. Впрочем, вам повезло. Это можно сделать прямо сейчас. По сходной, как вы любите, цене, а если поторгуетесь, то ещё и со скидкой. Мы помогаем человеку избавиться от излишних проблем, так сказать: тоже спасаем.

– К чему это вы меня так туманно, склоняете? – настороженно спросил он.

– Ну, хватит уже валять дурака! Душу отдайте! Просто отдайте вашу душу, и всё! – недовольно выпалил монах.

– Как душу?! Какую душу?! – с ужасом воскликнул он.

– Да не пугайтесь так, – успокоил тот. – Это, в общем, пустяки, о которых вы потом и не вспомните. «Какую душу!» Как неожиданно вы отреагировали. А скажите, почему вы так эмоционально это сделали? – спросил монах и, не дожидаясь ответа, сам же ответил: – да потому, что вы не представляете, что это такое. Если бы мы не заговорили о ней, вы бы и не подумали, что у вас есть душа…. Ведь верно? Речь идёт именно о ней, неизвестной для вас субстанции. Вам она, собственно, ни к чему, так как вы не знаете, что с ней делать, а нам она очень даже понадобится.

– Ну, это вы бросьте! Если у меня, по вашим же словам, есть нечто бесценное, то с какой радости я отдам это за какие-то бумажки. Если я что-то и должен, то пусть это решает суд.

– Суд! Ваш честный и гуманный суд!! – рассмеялись они оба.

– О каком суде вы сейчас изволили упомянуть? Не о гражданском ли? – заметил с насмешкой монах. – Подумать только! – Он подошёл поближе и, глядя в упор, издевательски добавил: – Нет, не о гражданском, а определённо об уголовном. – Тут он повернулся к доктору, и они оба громогласно расхохотались.

– Вы хотите встретиться с нами в вашем суде? – наконец успокоившись, продолжил монах. – Ну неужели вы думаете, что мы можем с вами там встретиться? Вы, дорогой наш, верно, не в своём уме, если думаете найти там справедливость. В ваших законах и слов таких нет: справедливость, совесть, истина, душа… Вы ведь чего драпанули? Не оттого ли, что не верите в людское правосудие? Да будет вам известно, настоящий суд встречается только дважды: здесь (он направил палец в пол), и там (поднял указательный палец вверх). К тому же вы не поняли – мы совсем не имеем в виду ваш денежный долг. Ваши бумажки ценны только для типов, подобных вам. Настоящая ценность – это ваша душа, и вы её нам отдадите, поскольку очень задолжали.

– Что же я ещё мог задолжать, – пробормотал он сквозь пелену страха, – если не деньги, и, главное, кому?

– Да очень просто! Жизнь ваша слишком примитивна: всё по кабакам да по бабам…. Извините за грубость. Не подобает это человеку. Жажда денег лежит в основе вашего настоящего. Время…

Всё дело во времени. Как вы там говорите: «Время – деньги!», не понимая ничего ни об одном, ни о другом. Между тем тратить время на получение денег – полная бессмыслица. Секунда не может стать копейкой. Секунда – это категория жизни. Деньги превратили вас в человеко-часы. Человеко-осёл всегда будет бежать за псевдоморковкой, пока не поймет, кто её держит. Вы постоянно будете гнаться за деньгами, пока не узнаете, кто их даёт, и главное – с какой целью.

Если бы вы хоть немного представляли, как ошибаетесь! «Время – деньги!» Это значит, что время и есть настоящие деньги. Секунды, минуты – это «денежное» выражение периода жизни. Ваш собственный труд, если, конечно, вы не продали его кому-то, и есть средство получения в награду дополнительного времени для жизни. Настоящий труд оплачивается временем для жизни, работа – деньгами. К сожалению, вы не стремитесь к познанию очевидных истин. Жизнь свою вы измеряете рублями, а не временем. Каждый хочет быть значимым именно через их эквивалент. Ну разве не хочет человек выразить всем своим существом цену своей жизни? Разве не стремится оставить потомкам память о себе в виде наследства? В самом деле, почему бы вам не выбивать на ваших надгробьях напротив прожитых календарных дат ещё одну блистательную надпись: «Прожил 10 или, допустим, 100 миллионов рублей». Согласитесь, – заметил он, – это было бы весьма показательно и означало бы, что жизнь прожита счастливо! Посмотрят на такую могилу, и всем ясно и понятно – там лежит всеми уважаемое, правда, уже обглоданное низшими формами жизни, тело. Не правда ли, что так было бы справедливее, да, наверное, и романтичнее. Но всё несколько иначе. Каждому в начале человеческой жизни часть времени даётся в кредит, дальше его надо зарабатывать самостоятельно, и ваш кредит времени истёк.