Читать книгу Пора в отпуск - Павел Владимирович Гушинец, Павел Гушинец - Страница 3

Мне было лет шесть, и я завидовал своему дворовому приятелю Вовке чёрной завистью. Потому что у него был пистолет. Почти настоящий, чёрный, металлический, с белой пластиковой рукояткой. Сбоку у пистолета был рычажок с зазубринками. Нажимаешь рычажок – пистолет распадается на две части, и тогда в него можно вставить длинную ленту пистонов. И стрелять громко и весело, пугая старушек возле подъезда. А потом всё вокруг волшебно пахло этими пистонами.

Вовка пистолетом очень гордился, берёг и никому в руки не давал. Даже я, его лучший друг (в последние три дня), лишь однажды удостоился чести нажать на зазубринки рычажка и вдохнуть волшебную смесь из запахов нагретого солнцем металла и стреляных пистонов. Уже через секунду Вовка с недовольным лицом забрал у меня оружие.

– Ну, давай сюда. Поцарапаешь ещё!

Стоит ли говорить, что пистолет стал моей недостижимой мечтой. От мыслей о нем я ворочался и долго не мог заснуть, а когда всё-таки засыпал, то он снился мне в кошмарах.

Я бесконечно ходил следом за мамой и бабушкой: «Купите мне пистолет!» И они готовы были достать его где угодно. Но, увы, на дворе стояла середина восьмидесятых и в «Детском мире» из оружия были только жёлтые пластиковые пистолетики с присосками. Мне предлагали эту жуть. Но пользоваться жалкой детсадовской игрушкой недостойно настоящего разведчика-партизана. Мне нужен был чёрный, металлический, почти настоящий. С пистонами.

Так и мучился дней пять.

Но тут нагрянул июль, и однажды вечером бабушка принесла домой кеды.

– Вот, выбросили в магазине возле работы, – вздохнула она. – Очередь была как в мавзолей. Хвост до самой остановки. Чуть не дрались из-за этих кед. Мне и не хватило уже, но Михайловна внуку две пары взяла, а ему тесные. Павлику как раз подойдут. Его размер.

Я померил. Подошли. Мать с бабушкой вокруг охают, а мне-то что? Кеды и кеды. Обувь. Мне в шесть лет вообще было до лампочки, что носить. Хоть лапти, хоть босиком – так даже прикольнее. Нет, у меня были любимые резиновые сапоги. Зелёные как у настоящего солдата. Но до их сезона ещё два месяца. Летом в сапогах жарко. Всей этой взрослой чехарды с одеждой и обувью я вообще не понимал.

К примеру:

Выбираюсь в полдень во двор, в спешке затолкав в себя тарелку супа с бутербродом. С замиранием сердца прячу в кармане предательски бренчащий коробок спичек. Под дверью нетерпеливо завывают и приплясывают Димка с Мишкой. Уже переступаю порог и…

– Павлик, куда на улицу в нестираной майке?!

Майка как майка. Ну залез я в ней вчера в лужу, ну слетела цепь велика, и я поправлял её, а потом руки об эту треклятую майку вытер. С кем не бывает?

– Переодевайся немедленно!

Зачем переодеваться, если через десять минут цепь на велике опять слетит? А на дворе жаркий летний день, и приятели уже исстрадались в ожидании коробка спичек. Меня тащат, переодевают, находят спички, наказывают. Стою в углу как дурак, а Мишка почём зря свистит со двора. Поздно, Миша, поздно. Повязали меня. Мы этот розовый девчачий домик в соседнем дворе завтра спалим. Плёнки со стройки стырим, сделаем дымовуху с огненными шипящими каплями и спалим.

Или вот ещё. Учительница написала в дневнике: «Приходит в школу в испачканной и порванной форме». А форма вовсе не испачканная! Это мы с Вовкой шли в школу с утра. А рядом с домом лесок. В леске – моя любимая сосна, на которую так легко и удобно залазить. Я и не отказал себе в удовольствии перед тяжёлым учебным днём на пять минуточек забраться на это волшебное дерево. С него ведь половину обитаемой Вселенной видно. Но спрыгнул неудачно. Зацепился штаниной за колючую ветку. И это не грязь! Это смола! На елках и соснах бывает смола! Вы что, Мариванна, не знаете?

А мать чего-то расстраивается. Вечно с этими взрослыми ничего не понятно.

Или вот. Стукнуло мне весной шесть лет. Серьёзная дата? Серьёзнее некуда. Переломный момент в жизни каждого советского гражданина. Оставляешь за спиной детсадовское пюре с котлетами, надеваешь синюю форму, за спину – ранец, в зубы – букет, на грудь – октябрятский значок с юным кудрявым Ильичом. И пошёл в школу. И каждому понятно, что отныне ты не тля детсадовская, я Ученик с большой буквы. И случается это в шесть лет. Или в семь, как с Мишкой, но Мишка тормоз.

На шесть лет принято дарить серьёзные вещи. Не какие-то там погремушки-пирамидки. А набор солдатиков, как минимум. Или лучше хоккей настольный. А тётя моя родная, что притащила? Свитер. Нет, вы слышали? Свитер. Глупейшую вещь с какими-то листочками на груди. Разве такое дарят на день рождения в шесть лет? Чем она вообще думала? И это родной человек такую свинью подложил. Мать сестрицы моей, сестра моей матери. А мама с бабушкой смотрят на меня в этом дурацком свитере и умиляются.

– Какой ты, Павлик, в этом свитере взрослый.

Приходится улыбаться и кивать. В окно бы этот свитер выбросил. А он ещё и кусачий.

А теперь эти кеды на мою голову. Ну кеды и кеды, чего охать?

Я кеды надел и на улицу гулять пошёл. Не дома же сидеть? До мультиков по первому каналу ещё два часа. Я и пошёл. Может, кто из соседских мальчишек тоже выйдет. Можно будет в догонялки поиграть. Или в подвал слазить. Там сантехники что-то варили вчера. Воняет карбидом. Интересно же.

А тут Вовка. Сидит грустный, в песке ковыряется.

– Ты чего? – спрашиваю.

– Я сандалии порвал, – хлюпает носом лучший друг.

– Ну и что?

– Третьи за лето. Мать сказала – убьёт. А я на горку лез и зацепился.

– В соседнем дворе, из которой гвозди торчат?

– Она самая.

И показывает мне сандаль. Не сильно-то и порвал. Если ремешок проволокой прикрутить, то почти незаметно. Только снимать неудобно – каждый раз придётся проволоку раскручивать. А Вовка совсем скис. Видно, мать его очень разозлилась. Матери они такие. Был бы у Вовки отец – защитил бы. Вон у Мишки батя, как выпьет пива, так хоть диван поджигай. Мать слова не скажет. Батя стукнет кулаком по столу: «Молчи, женщина!», она и молчит. Повезло Мишке. А мы с Вовкой – безотцовщина. А у меня ещё и осложнение в виде бабушки.

И тут в мою светлую русскую голову пришла поистине еврейская мысль.

– А давай меняться.

– У меня всё есть, – с мрачным упорством сказал Вовка.

– Да ты послушай! Мне сегодня кеды новые купили. Хорошие такие, только надел. Я тебе – кеды, а ты мне – пистолет. Ну и сандалии, чтоб босиком не бегать.

Вовка подозрительно посмотрел на меня. В глубине души он понимал, что здесь какой-то подвох, а у меня внутри всё колотилось. Идея казалась гениальной. Ненужные кеды на вожделенный пистолет.

Вовка посмотрел на кеды, на пистолет, на свои сандалии. Какая-то мысль начинала созревать под его выгоревшим ёжиком волос. Пистолет ему, в принципе, уже надоел. А угроза получить от матери ремня за порванные сандалии была вполне ощутимой. Пистолет отдавать было жалко. Но собственная попа дороже.

Вовка согласился.

Целый день я носился по двору, забыв про мультики. Я был доволен жизнью. Скажу больше, я был абсолютно счастлив. Никакая годовая премия не вернёт мне это счастье. Бегал в рваных вовкиных сандалиях, которые слетали с ноги и хлопали при каждом шаге, зато с ПИСТОЛЕТОМ!!! Он был как настоящий! Такой тяжёлый, металлический, с рычажком и зазубринками, белой пластиковой рукояткой, которая была похожа на слоновую кость. Честно-честно. И он пах металлом, прогретым на солнце, и пистонами.

А вечером мы пошли домой. И я тут же грандиозно получил по шее. Мне долго и обстоятельно объясняли, что есть Игрушки, а есть Вещи. Что игрушки можно менять, ломать, откручивать им головы и делать дымовухи. А Вещи – это Вещи!

Меня отправили к Вовке менять всё обратно. Я шёл грустный, ноги заплетались. Было стыдно и страшно, горели накрученные беспощадными женщинами уши. Я тащился и клялся убежать завтра же из дома. Уехать куда-нибудь на Север и стать настоящим героем. Пусть ищут, хоть с милицией. Надо только собрать пятнадцать копеек на билеты и узнать, какой автобус идёт на Север.

Дорога от моей квартиры до соседнего подъезда, где жил Вовка, наверное, заняла у меня не меньше часа. И где-то посередине этой дороги позора я встретил Вовку. С зарёванным лицом и горящими ушами. Они у него и так немаленькие были, а тут распухли и стали похожи на алые паруса. Наверное, мать ему тоже объясняла про игрушки и вещи.

Я молча протянул другу пистолет. Он присел и развязал шнурки на кедах. Также молча мы разошлись.

Из дома я не сбежал. Бабушка на следующий день испекла свой фирменный пирог, и я как-то простил ей вечернюю экзекуцию. Пистолет Вовка забросил подальше. Видимо, смотреть на него не мог. Напоминал ему о больших неприятностях. И я тоже как-то остыл к оружию. Солдатики как-то надёжнее. Вон, у Мишки их штук десять. Зелёные пограничники, красные кавалеристы. Даже чёрный первобытный человек есть, только Мишка ему дубину отгрыз, когда маленький был. А у меня где-то мяч валяется. Почти целый. Только стёрся слегка, и подкачать не мешало бы. У Валерки из соседнего дома и насос есть. Если ему конфету вынести, даст попользоваться. Надо Мишке предложить, а то ходит, как дурак, без мяча.

Это я к чему всё сейчас рассказываю. Купил дочке на днях Фербика, стоимостью, как полдесятка пар кед. А это роботизированное чудище, которое требует питаться, развлекаться и размножаться, на планшете, за пару вечеров ей надоело. Не нужно кому? Отдам недорого. За пару хороших мужских кроссовок 45-го размера.