Читать книгу Мысли из-под фуражки - Павел Владимирович Гушинец, Павел Гушинец - Страница 7

Истории в погонах
День рождения старшего лейтенанта

Оглавление

Служба в армии по контракту – это очень важное и полезное для Родины дело. Особенно если ты вчерашний «пиджак» и все армейские премудрости типа строевой подготовки и пришивания шевронов только в фильме «ДМБ» видел.

Привыкнуть к особому режиму жизни в погонах очень трудно. Моя жена, например, так и не сумела проникнуться духом военного городка и становиться офицерской боевой подругой отказалась наотрез. Мол, у неё же маникюр и каблуки.

И у меня не раз возникал когнитивный диссонанс при виде того, что происходило в армии. Вот лишь один пример.

Приезжаю в пятницу вечером домой. А в субботу у меня день рождения. Любимая жена расстаралась: накрыла стол, купила вина и сидит напротив меня в полупрозрачном халатике, многозначительные взгляды кидает, видимо, подарок задумала.

Правильно говорят: нельзя заранее отмечать – примета плохая.

Только мы налили по первому бокалу – звонок!

– Старший лейтенант Гушинец, в течение часа явиться в расположение части!

– Где горит? – спрашиваю я.

– Разговорчики! – рычит телефон. Но снисходит до ответа: – В медицинский пункт части с признаками острой респираторной вирусной инфекции поступил капитан Гоглидзе.

– Ну и зачем по такому делу меня в часть срывать? – наглею я. – Что, ОРВИ капитана Гоглидзе до понедельника без эпидрасследования не потерпит? Я понимаю, если бы сотня солдат заболела. А тут одни капитан. Да ещё с таким банальным диагнозом.

– Ты офигел, лейтенант? – удивляется трубка. – Капитан Гоглидзе три дня как прибыл из отпуска, который проводил на исторической родине у родителей, а именно в Грузии.

– Вот, блин, – расстраиваюсь я. Придётся ехать.

Поясняю: было это в ту тревожную весну, когда с востока, из монгольских и китайских степей, наступала на Европу волна то ли птичьего, то ли свинского гриппа. И посему было постановление: всех заболевших, прибывших из стран, по которым этот грипп ходит, изолировать и проверять нещадно, до посинения. А Грузия числилась в списке опасных стран.

Делать нечего. Собираюсь. Жена ворчит.

– Вот куда ты поедешь на ночь глядя?

– Молчи, супруга, не видишь – Родина зовёт.

– А я тоже зову. И подарок приготовила, – намекает жена.

– Если я сейчас останусь и буду с тобой подарки дарить, то в понедельник у меня буду такие же подарки от полковника Савченко. В особо извращённой форме, – поясняю я.

Жена расстраивается, набрасывает на прозрачный халатик что-то мохнатое, бесформенное и полностью асексуальное. И идёт сериал смотреть, всем своим видом выражая протест, обиду и предложение предать Родину.

Еду в часть. В течение часа прибыть не получается. Потому что крыльев у меня нет, автомобиля тоже. А электричка по расписанию ходит. Приезжаю в сумерках.

Медпункт на ушах. В изоляторе громко с грузинским акцентом орёт капитан Гоглидзе. Угрожает всех зарезать, если его тут же не отпустят домой, к жене и детям. Бледный начмед держит спиной дверь изолятора. За столом – три эпидемиолога и один подполковник.

– Опаздываешь, – цедит сквозь зубы старший по званию.

– Я пробовал угнать общественную электричку, – честно признаюсь я. – Но водить их не умею. Там вместо руля какие-то рычаги.

– Надо было попутку ловить!

Ага, попутку. В сумерках на кривой борисовской дороге. Ню-ню.

Всей толпой проводим эпидрасследование. Очерчиваем круг контактных лиц. У-у, контактных за три дня – человек полтораста. Это если не считать гражданских, стариков и детей. Дело пахнет керосином и эпидемией.

Наваливаемся на капитана Гоглидзе. Берём смывы из носоглотки.

– Вези, – подполковник торжественно вручает мне пробирки. – Ты самый молодой.

– Куда? – удивляюсь я.

– В НИИ эпидемиологии, в столицу, – бодро улыбается подполковник. – Я узнавал: у нас в стране только там анализ на птичий грипп делают.

Потрясающе. Между прочим – десять вечера. До Минска ещё полтора часа. К полночи буду, как Золушка.

– А до завтра не подождёт? – робко замечаю я.

– Поговори у меня тут! – рычит подполковник.

Вручили мне тяжеленную сумку-холодильник, поставили туда пробирки и дали мне прощального пенделя. А сами сели водку пить, прямо в моём кабинете. Я слышу, как в пластиковых контейнерах холодильника вместо льда вода плескается, но молчу. Иначе до полуночи придётся ждать, пока вода замёрзнет. А грипп я и так довезу, за пару часов в консервационных средах ничего с ним не случится.

Полночь. Тащусь с сумкой и опасным вирусом в общественном транспорте. На сумке – знак бактериологического оружия. Люди смотрели «Обитель зла», поэтому в метро отсаживаются от меня подальше. Представьте: едет военный медик в форме, а на коленях у него подозрительный ящик. В голливудских блокбастерах зомбиапокалипсис начинается именно так.

В темноте ищу НИИ эпидемиологии. Тоже, я вам скажу, не ближний свет. Наука у нас, как назло, в каких-то заводских подворотнях. Но я же военный! Нашёл.

Стучу в закрытые стеклянные двери. Никого. Во всём здании – ни огонька. Звоню подполковнику: так мол и так, никого нету.

– Ищи! – пьяным голосом командует начальство. – Я по телефону с профессором Ивановым договаривался. Он должен тебя ждать.

Хожу вокруг здания, как американский шпион. Ищу вход. На мои крики и стуки выходит сонный дедушка-сторож.

– Отец, где тут профессор Иванов? Я ему вирус птичьего-свиного гриппа привёз.

– Иванов? – удивляется сторож. – Иванов ещё в пять вечера домой поехал.

– А про меня ничего не говорил.

– Говорил, – вспоминает дедок. – Сказал, что ему какой-то сумасшедший полковник звонил, что ему вирус опасный везут. Так профессор посмеялся и послал его.

Вот это новости! Вымаливаю у дедка телефон профессора. Звоню. Полпервого ночи, между прочим.

– Алло? – сонным голосом отзывается трубка.

Объясняю ситуацию офигевающему светилу вирусологии.

– Военные, вы что там, совсем страх потеряли?! – рычит профессор. – Я на вас жаловаться буду.

Рассказываю, что я человек подневольный, что мне Родина и полковник приказали. На мои слезливые просьбы профессор смягчается. Интеллигенция всё-таки.

– Ладно, оставь пробирки в холодильнике в моём кабинете. Приду в понедельник – посмотрю.

– Но надо сейчас.

– Молодой человек, – с бесконечным терпением в голосе объясняет учёный. – У вашего грузина обычное ОРВИ, и зря вы его мучаете. Случай подозрения на Н1Ы1 в этой республике был в другом конце страны. Да и вообще – чепуха всё это. Так и скажите вашему генералу.

Радуюсь выполненному заданию, желаю профессору спокойной ночи и звоню подполковнику.

– Какой понедельник?! – орёт начальство. – Надо немедленно!

– Так профессор дома спит.

– Что значит спит?! Привези его в институт. Особо опасная инфекция! Родина под угрозой!

– Звоните ему сами, – от усталости я обнаглел.

Дал телефон профессора полковнику. Через минут двадцать подполковник перезванивает.

– Ладно, оставляй у него в кабинете, – голос у начальства притих. Видно, профессор его послал, и совсем не по-профессорски. – А сам – ноги в руки и обратно в часть! Будем эпидрасследование проводить и контактных изолировать.

Два часа ночи. Электрички уже не ходят. Бреду по трассе с пустой сумкой, в форме, усталый и злой. Редкие машины освещают меня фарами и проносятся мимо.

Наконец рядом тормозит фура с брестскими номерами.

– Боец, куда тебе?

– В часть подвезёте?

– До поворота с трассы подкину. А там ты уж как-нибудь сам.

От поворота – три километра через лес. Ну ничего, дойду.

Светает. Приползаю в кабинет, где на диване и креслах храпит пьяное начальство. На столе – пустые бутылки, открытые консервы и корки засохшего хлеба. Полковников хочется пнуть, но вдруг проснутся. Беру запасную шинель и иду спать в автоклавную, где отвратительно воняет переваренными средами и убитыми культурами микробов, зато никто не храпит.

С днём рождения, блин!

Мысли из-под фуражки

Подняться наверх