Читать книгу Морфий. Стихи мерзлого времени - Павел Хицкий - Страница 3

То ли погода

Хандрит,

То ли

Желудком маюсь,

В пальцах – боли,

Разыгрывается артрит,

Ветер, северный хаос,

Неверная атмосфера,

То ли было

В школе:

Воздух прямой,

Парты в линию,

Порядок небесных карт,

Карты округлы,

Числа чисты, как сфера,

Там

Сквозь квадраты,

Шторы,

В стройном порядке парт

Выползала свобода:

Вот заусенец краски,

Сучок древесный,

Вот ошибка в повторе,

Отколотость римской маски

Неровный – и в этом честный —

Рисунок свода,

Из волос впереди

Виднелся край уха,

Кривой, чудесный,

На физкультуре

Лестно

Сбивался свисток на старт,

Клетки, линии, плечи

Чуть-чуть кривились

Как дама с флагом,

Как античность

В гармонии

Баррикад,

А теперь кривизна —

Сбитая паутина,

Непроглядная патина,

Клочья тины,

В горле жжет,

Мысли

Кружатся

Детским шагом,

В голове

Свинцовый

Неровный МКАД,

И свобода —

Как вмятина,

Будто нарыв пунцовый,

Так дошкольник рисует:

Рушится

Дом, безногий

В Африке мяч пасует,

Строгий

Костюм

Горящий

Требует мяса,

Таласса

Корректных слов,

Скрывает

В слепых волнах

Военно-морскую

Массу,

И над всем – закат,

На котором

Несут

Голодным мертвую воду

На крыльях железных сов,

Свобода

Смешалась с хлором,

Пирит – в иприт,

Впрочем,

Возможно,

В этом и суть

Мирной господней воли,

А что кривится

Мой мозг

От боли,

Так погода просто хандрит.

В конечном счете, Рига —

Это торф,

Колечки дыма

С запахом из печки,

Который

Мы, с весной играя в зиму,

Сжимая пар в беленые словечки,

Здесь чувствуем,

Когда несем тюльпан

Тем, кто на баррикадах

Навсегда

Упал из кадра

С камерой наплечной.

От бурых капель

Плачется галда

Туриста из Воронежа,

Он вечный,

Он пьян,

Неповоротлив, как биплан,

И требует впустить себя

На кафель,

В кафе,

Где с туч не капает вода,

А чаек не приносит ветер встречный.

Тепло

В пустых домах,

Густит

Туман

В районе духов,

Тут и мы с тобой,

Два юных духа,

Ждем

Рассветный час,

Укутавшись орнаментами глухо,

Я слушаю вполуха

Твой рассказ

Про тесный быт,

С размеренностью текста

Текущий в Даугаву —

Или нет,

Куда-то в тесто,

Вечное to pan,

В болото,

Из которого берется

Горящий торф,

Бесспорный гений места.

О торфе мы

С поэтом говорим

На Дзирнаву,

Где сбит

Кабак дощатый,

Поэт кудрями вертит,

Как шаман,

Пьет сок из потемневшего ушата

И повторяет тихо: «Пятый, пятый», —

Когда в конце

На полпути в шалман

Матрос в тельняшке

Сажей на лице

Напоминает

Рожицу из детства,

Я понимаю:

Рига – это бегство

На родину.

В тоску повсюду быть

Без войн и бедствий,

В короткий

Промежуток

Жженой книги,

Страницы три,

Не шире полусуток,

В котором

Шьет фасады Эйзенштейн,

А воинские кони,

Вид их жуток,

Застыли в камне,

Наш каждодневный план

Монтажно сжат:

Вот мы с утра в «Вецриге»

Кусок ватрушки твой

Кладем в карман —

И тут же в диком парке

Кормим уток,

И мертвые всегда в земле лежат,

И все живые,

Как ни странно, живы.

Пустой залив