Читать книгу Талиан. Тёмное фэнтези - Павел Казанцев - Страница 5

…я видел, как изнутри умирают звезды.

тихой вспышкой,

безмолвной палитрой цветов.

никто даже не замечал, что их больше нет.

никто не замечает, как гаснет чужой свет…

Медленными движениями, словно ступая кончиками пальцев по хрупкому льду, он очистил мёртвое тело от синей гнили и проводил умирающую душу в лучший и наверняка существующий мир.

– Когда наступит ночь, мы все увидим тебя меж ярких звёзд. И ты станешь тем, кто будет судить и насмехаться над нами, над нашими глупыми и не правильными поступками. – прошептал один из маленьких богов над телом, которое буквально на глазах пожирали черви.

Он оставил на нём частичку своего волшебства, немного волшебной души и сделав пару шагов назад. Что-то вновь прошептал, чтобы никто не услышал.

Гранатово-желтое пламя завихрилось и, подобно маленьким ураганам, пролетело над телом мертвеца обхватывая его со всех сторон. А столпившиеся вокруг солдаты мирно стояли и наблюдали за тем, как ветер уносит в небо небольшие хлопья пепла. Они отводили глаза или делали вид, что не видят этого чёрного дыма, но никто не хотел упустить момент того… как придётся уходить самим. Быть может через года, быть может куда быстрее. На вершине стены, подобно языку змеи, мирно реяли бело-чёрные флаги. И казалось, что ничего больше не предвещает беды.

Солдаты в белых доспехах неуверенно расступались, пропуская ничем не отличавшегося от них бога. Небольшой рост, не могучее телосложение и столь же грустный взгляд, а его губы словно шептали одну и ту же молитву. Он прошел мимо сотен сильных и храбрых отцов, братьев, сыновей, и в каждом из них он видел страх. Видел, как могучие руки стариков покрепче сжимают уже потёртые от былых сражений рукояти мечей, а в их тусклом взгляде читается ненависть, а также прощение. И быть может кого-то совсем не должно быть у этих стен, быть может кто-то должен радовать своим присутствием своих внуков. А может они тут как раз именно из-за них?

Но не ему решать за кого-то, как сжигать свои последние минуты жизни, да и шептал он вовсе не молитву, а слова прощения. Ведь люди вокруг видели в нём одного из создателей этого мира, но как же сильно все они ошибались. На сколько много было скрыто от них, ведь на столько же много, было скрыто и от него самого.

– Что мы творим? – тяжелыми камнями падали в грязь и утопали в ней тихие слова бога

– Что мы творим… что мы творим… что мы творим… – Тяжелые решетчатые ворота с хрипом поднялись, и он вышел за черную стену, мановением руки приказав опустить решетку за своей спиной.

Посмотрев на другого бога, таскающего за собой жуткого вида тонкий труп, видимо той самой твари, выпустившей судьбоносную стрелу, он на мгновение остановился.

– Совпадение ли? – задумался бог, – Совпадение ли? – Проведя рукой по коротким светлым волосам, он медленно направился в сторону мёртвой пустыни.

Уже буквально шагов через сто и без того серая пустыня стала ещё более мрачной, а солнце словно старалось обойти её земли стороной. Это странное явление, когда две вселенные пересекаются и существуют в одном месте, тут прозвали: «Желудком Демона».

– И правда, словно оказался внутри огромного чудовища, – глядя на свои дрожащие руки прошептал бог, а странное, скручивающее чувство внутри живота становилось сильнее и сильнее.

Желудок рвался наружу и непонятно от чего же, то ли от запаха прогнивших останков, разбросанных по округе. Или от вида торчащих, словно надгробия сотен обглоданных костей, с кусочками уже прогнившего мяса или от въедающегося в кожу запаха крови, которая хлюпала под ногами. А может из-за непривычного состояния этого мира, словно он сам по себе перемещается, а ты в нём лишь наездник, потерявший управление. Ну, а жужжание десятка, сотен, тысяч мух, которые, казалось, были просто везде, только усугубляло и без того плачевную ситуацию. Жужжание слева, жужжание справа, позади и перед тобой, и оно только нарастало, не давая и секунды на то, чтобы хоть как-то сосредоточиться. Проходят секунды, и ты уже слышишь, как вокруг копошатся сотни насекомых и кажется они тоже везде. Как они медленно пожирают гнилое мясо и сами умирают на нём же, становясь пищей для других таких же как они. Они в камнях, они в земле, ползут по твоим ботинкам, стрекочут в твоих ушах, а их вкус уже на твоём языке. И чем дольше ты на этой земле, тем быстрее сходишь с ума. Он прошел мимо двух, трёх, четырёх, утопающих в красной грязи трупов. А из их тел торчали уже проржавевшие огрызки мечей и вокруг, словно семена, разбросаны старые наконечники от стрел. И мухи уже как-то приелись, и червяки уже не так затуманивают разум, всё становится каким-то грустным, одиноким. Словно тут всегда так было и никто уже сотни лет не пробегал по этим землям, а это уже было очень странным чувством. Чувством, которого вовсе тут не должно было быть. Оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к шепоту своей силы, прислушиваясь к пустыне, пытаясь почувствовать хотя бы что-то, он не получил ничего в ответ. Лишь тишина и отвратительный запах, с которым увы никак не получалось свыкнуться бродил по округе.

– Даже если нам удастся пройти эти отвратительные земли без единого сражения. Половина солдат падёт от простых болезней, – прошептал бог, разглядывая горстку копошившихся в расколотом черепе серых личинок.

Решив не заходить слишком глубоко в одиночку, он направился по проклятой земле вдоль стены. Каждый раз сверяя своё направление с расплывающимся силуэтом стены. В воздухе заклубился дым и перед глазами, словно в едком тумане, раскачивались безликие силуэты, когда-то повешенных на этих землях убийц и насильников. И уже чувствовалось, как один отвратный запах сменяется другим, более тошнотворным, более свежим. Встав напротив тридцати четырёх виселиц, расставленных друг на против друга, словно фонари на главной дороге. В голове заиграли возможные моменты, обрывки тех страшных секунд, когда они ещё были живы. На этих землях не продевали голову в петлю, не надевали картофельные мешки и не затыкали рот какой-нибудь грязной тряпкой. Тут просто обвязывали всё тело и подвешивали на высокий столб, чтобы они висели на нём и ждали своего последнего часа, пока кто-то из глубины отвратного мира не придёт отведать ими. Глаза так же ничем не завязывали, чтобы они видели, как смерть приближается к ним медленными шагами. Как смерть рычит за спиной в предвкушении своего лакомства. И самое страшное в этом то, что повешенные не умирали сразу, они не умирали даже если твари разрывали их тела на части. И вот так, орущие от боли и поливающие своей кровью землю насильники, воры, убийцы медленно умирали в своём маленьком аду.

– Когда же люди стали подобны этим тварям? – прошептал бог, глядя на медленно качающиеся тела и смутное подобие тропы, которую вытоптали вовсе не люди.

Развернувшись и направившись в сторону стены, приговаривая что-то себе под нос, он вдруг почувствовал что-то странное, еле ощутимую ауру, исходившую из глубины пустыни. Она словно паутина оседала на плечах, слой за слоем, пока не казалось, что из неё уже не выбраться. Нечто тёмное, на столько тёмное, что даже представить сложно, блуждало где-то там, вдали. Но оно не приближалось, оно словно звало и ждало, когда жертва сама придёт на её тихий зов. Казалось, что этот кто-то на столько огромен, на столько силён, что земля расколется под его ногами. Но нет, это лишь игра разума, страх, который она проецирует на реальность. И аура была на столько сильна что, прикасаясь к плечам руками, в ушах слышался мягкий звук сминающейся паутины и ощущение, что вот-вот провалишься в бездну. Краем глаза заметив, как у стены спорят другие два божества, как Талиан, махая руками, будто освобождаясь от такой же паутины, что-то рассказывает Айве, словно спорит с ним. И тогда стало ясно, что это вовсе не игра пульсирующего от боли разума и странная тишина пустыни, совсем не случайна.

Наконец-то она что-то шепчет и куда-то влечет.