Читать книгу Обман cознания - Павел Манштейн - Страница 5

Пока я был у психиатра, погода успела сильно разбушеваться. Ветер старательно пытается затушить огонь на зажигалке, которая должна по задумке создателя поджечь никотиновую палочку. Я стою уже минут десять и пытаюсь прикурить, и всё безуспешно. Несмотря на то, что от трифтазина я вообще туго испытываю эмоции, я начинаю злиться. На короткий промежуток времени, именуемый удачей, ветер сбавляет свой напор и зажигалка поджигает сигарету, прежде чем ветер сделает своё подлое дело. Канцерогенный дым заполняет мою грудную клетку, слабое головокружение в сочетании с лёгкой эйфорией делает меня немного счастливее, чем я был пять минут назад. Я всё ещё не ухожу от этого здания, полного историй психических расстройств. Люди заходят и выходят, почти всегда это нездоровые люди. Те, у кого всё хорошо с головой, сюда не приходят, им это просто не нужно, они и так счастливы. Раскрывается старая деревянная дверь с присущим ей скрипом, и через порог наружу делает шаг бабушка. Очевидно, что больная, была бы здоровая, ей бы не приходилось сюда заходить, чтобы выйти отсюда на моих глазах.

У старушки дёргается правый глаз, он смотрит туда, куда ему захочется, у него самостоятельное мышление, он сам решает, куда смотреть. Меланин давно покинул радужную оболочку этого глаза. Самое жуткое, что левый глаз просто смотрит на меня. Она выходит и останавливается, смотрит куда-то рядом со мной, а правый глаз продолжает изучать окружающий мир. Старушка медленно идёт в мою сторону, прихрамывая на правую ногу. Кажется, у неё вообще проблемы с правой стороной тела. Останавливается напротив меня, правый глаз фокусируется на мне. Холодный и мёртвый самостоятельный глаз смотрит на меня так пристально, что по телу пробегают мурашки. Он больше не крутится по своей орбите, он смотрит именно на меня, повторяя фокусировку за левым глазом. Мне хочется убежать, развернуться и бежать подальше – куда-нибудь, где этот глаз не сможет сверлить меня насквозь. Её дряхлые старые синеватые губы произносят полумёртвым голосом:

– Дорогой, у тебя не найдётся на билетик на автобус? Мне старой тяжело идти, далеко… Помоги, пожалуйста… – Я молча тянусь в карман за мелочью, не могу отвести взгляд от этого глаза. Он смотрит на меня по-своему, не так, как эта бабушка, у него отдельная жизнь, своё сознание, свои цели, он хочет раздавить меня морально, заставить бояться. Рука протягивает ей почти всю мелочь, которая нашлась в моём кармане, она берёт и благодарит меня. Как только маленькие монетки касаются её синеватой кожи, глаз снова начинает вращаться вокруг своей оси, иногда на чём-то останавливаясь, но не более чем на долю секунды.

Старушка уходит, а я только замечаю, что пока она у меня спрашивала «на проезд», сигарета превратилась в пепел. Я подкурил новую и, обнаружив, что денег на маршрутку у меня не осталось, избрал пеший вариант возвращения домой.

Лужи, деревья прогибаются под набором сильного ветра, небольшой мелкий дождик, который даже не может разглядеть глаз, промочил меня почти насквозь. Я иду, промочив все ноги, но я не боюсь заболеть. В последнее время я вообще мало чего боюсь из того, что может меня убить. Смерть – не самое ужасное, что может со мной приключится. Галлюцинации, то, что они могут сотворить с моим разумом, гораздо страшнее биологической смерти.

Я иду через мемориальный парк хотя мог пройти немного короче, но мне захотелось прогуляться именно здесь, я всегда очень любил это место. Здесь похоронены многие ветераны Второй Мировой Войны, многие из них стали героями посмертно. Рядом с парком настоящее кладбище, большое. Оно красивое – в отличие от простых кладбищ за этим действительно следят. Только по странному совпадению рядом с этим мемориальным кладбищем находится онкологический диспансер, прямо окнами смотрит на могильные грядки. Ирония грядущих перспектив.

Я подхожу к колоннам, они выстроены буквой «п», наверху колокола, которые никогда не звонят, но красиво заканчивают памятник. Недалеко от колонн, левее меня, стоит девушка, фотограф. Перед ней штатив и закреплённый на нём фотоаппарат, она осторожно крутит ручку штатива и перемещает фотоаппарат то выше, то ниже, другой рукой осторожно, вымеряя каждый миллиметр, крутит объектив. Я прохожу мимо колонн, где-то левее раздаётся женский голос:

– Молодой человек, если вам не сложно, вы могли бы не уходить, а встать хотя бы ненадолго между колонн? Ну, пожалуйста… – Я поворачиваюсь в её сторону, пытаюсь натянуть на лицо подобие улыбки, как это обычно получается у шизофреников, и встаю между колонн, не говоря ни слова.

Затвор фотоаппарат издаёт щелчок, а штатив вместе с камерой приближается ко мне. Её бледные руки быстрее крутят объектив.

Два кадра в секунду, чтобы наверняка. Почти минуту я позирую на волонтёрских основах. Она снимает фотоаппарат со штатива и быстрым шагом подходит ко мне, показывает снимки. Там я стою между двух колонн – чёрный силуэт, лица не видно, – сзади меня – начинающие желтеть деревья, серое небо, пролетающая на его фоне чёрная птица… Она так показывает мне порядка десяти снимков, которые отличаются друг от друга только тем, что где-то я между колоннами ближе, а где-то дальше, ну и, конечно, не везде запечатлелась птица, а только на одном снимке, который она показала мне первым. Она поднимает взгляд на меня. Из-под чёрного, промокшего насквозь капюшона показывается бледноватое лицо, писаное строгими чертами, тень от капюшона, падающая на её бледную кожу, делает её чуть загадочнее, чем это было, когда она смотрела на меня через линзы объектива. Мягко-карий взгляд наполненных меланином глаз, восторженный от получившихся кадров, смотрит куда-то сквозь меня, словно я призрак, она смотрит ровно на то, что находится за моей спиной, но он, взгляд, не холодный, живой, настоящий. Тонкие губы, выделенные бледно-розовой помадой, произносят:

– Молодой человек, а вы не могли бы мне ещё немного попозировать вон там? – Она указывает пальцем в сторону кладбища, где лежат ветераны, горит вечный огонь. Всегда мечтал позировать рядом с кладбищем, жаль, что у меня только рак не нашли. Я отвечаю:

– Хорошо, мне всё равно особо делать нечего, – и я иду за ней туда, куда только что указывала её рука.