Читать книгу Анахронизм - Павел Михайлович Кучма - Страница 4

В следующий раз сотрудник правоохранительных органов появился почти через неделю. Он к этому времени уже окреп и семимильными шагами шёл на поправку. Так и не поняв, как и зачем он попал в будущее, он ввиду явного отсутствия какой-либо информации, смирился и стал ждать, полагаясь на случай, который помог бы расставить все точки над и.

В этот раз полицейский был другой. С ещё более холёным, идеально гладко, практически до блеска выбритым лицом, на котором играла противная слащавая ухмылка. Ему было глубоко плевать на внешний вид правоохранителя, но от этой ухмылки его всего коробило, а в душу закрадывалось неприятное чувство, приближающейся беды. Ещё он для себя отметил, что в отличие от первого полицейского, лицо которого было дежурной маской, надеваемой во время работы, у этого во взгляде угадывался недюжинный интеллект и острый ум. Это был взгляд настоящего охотника, смотрящего на жертву, которой в данном случае был он. По этому взгляду он моментально понял, что ничего хорошего ждать от беседы не стоит.

– Здравствуйте, Вячеслав Владимирович, – сказал полицейский, присев на стул рядом с ним, и не дожидаясь ответа на приветствие, продолжил. – Не спрашиваю вас, как вы себя чувствуете, потому что уже пообщался с вашим лечащим врачом, который мне сказал, что вы идёте на поправку. Поэтому, не отвлекаясь, давайте без ненужных прелюдий, сразу же перейдём к делу.

– Как скажете, – соглашаясь, сказал он, чувствуя себя не в своей тарелке от того, как полицейский начал разговор, буквально с места в карьер.

Демонстративно достав папку из кожаного портфеля, полицейский аккуратно раскрыл её и перелистал несколько страниц, внимательно всматриваясь и вчитываясь в них. Смотря на действия полицейского, он усмехнулся внутри себя, понимая, что если в этой папке и находится какая-то полезная или серьёзная информация о нём, правоохранитель наверняка знает её наизусть, а делает это специально для психического воздействия на оппонента. Смотри, мол, мы давно за тобой следим и знаем о тебе всё, контролируя каждый твой шаг. Да и организация у нас серьёзная, не в игры играем, а масштабными делами ворочаем, недаром едя свой хлеб. Приём хоть и был дешёвым и по-голливудски показным, тем не менее, действия полицейского, в совокупности с затянувшейся паузой, произвели на него должный эффект. Он, занервничав, поёрзал на больничной койке, чувствуя, как холод начинает забираться ему под кожу.

– Скажите, Вячеслав Владимирович, – не отрывая от папки внимательного взгляда, спросил полицейский, – люди, имена и фамилии которых вы назвали моему коллеге, вам известны?

Он догадывался, что полицейский заранее выстроил план беседы с ним и задаёт ему вопросы неспроста, надеясь получить на них, соответствующие ответы, которые впоследствии будет использовать в своих интересах. Он не знал, каковы эти интересы, даже не догадывался, но понимал, что от его ответов может зависеть его будущее, поэтому решил на подобные вопросы отвечать неоднозначно и расплывчато, пока не поймёт, что от него хотят и что ему делать, в сложившейся ситуации.

– Ну, в какой-то степени.

– В какой? – тут же спросил полицейский, как будто бы готовил заранее этот вопрос, зная, что он ответит именно так. При этом правоохранитель оторвался от папки, которую он перестал листать и посмотрел на него пристальным внимательным взглядом.

Замявшись, он ответил:

– Ну, Свириденко Николай служит в погранвойсках, где-то на востоке. Савина Надежда, насколько мне известно, работает учителем в школе. Королёва Кристина трудится в столице, кажется, в сфере образования. А про Всяких Ангелину я ничего сказать не могу.

– Почему не можете? – мгновенно спросил полицейский.

Вновь немного помявшись, он сказал:

– Я её очень давно не видел.

Полицейский, не сказав ни слова более, вновь опустил глаза в папку и принялся далее листать страницы, сосредоточенно во что-то вчитываясь на них. «Я понимаю, что называя этих людей, – подумал он, – я компрометирую в первую очередь себя. Ведь я в будущем, где меня не должно быть. Тем самым я подставляю этих людей, которые мне небезразличны и дороги, конечно же, кроме Ангелины. Но, что я могу сделать? Мне нужна хоть какая-нибудь информация о них, чтобы понять, как действовать далее».

Устав, ждать, когда полицейский оторвётся от своей бесценной папочки, в которой, судя по тому, как он её бережно держал в руках и перелистывал страницы, стараясь, не дышать на них, были изложены все тайны о его оппоненте и его родных и близких, он с нетерпением спросил:

– Скажите, с этими людьми что-то не так? Я уже говорил вашему коллеге в прошлый раз, что знаю этих людей. Если бы я их не знал, как бы я тогда назвал их имена?

Полицейский наконец-то, оторвавшись от папки, аккуратно закрыл её и бережно положил на тумбу рядом с больничной койкой. Улыбнувшись, он спокойный голосом сказал:

– В этом, Вячеслав Владимирович, и заключается вся соль дела. Представьте себе, я тоже очень хорошо знаю этих людей, как и мой предыдущий коллега. Скажу вам более того, большая половина граждан нашей страны знает этих людей. А Ангелину Всяких, так вообще вся страна знает и не только наша. Дело совершенно в другом, Вячеслав Владимирович.

Полицейский замолчал, внимательно всматриваясь в его лицо, на котором сейчас было полное замешательство.

– Я вас не понимаю? – сказал он, чувствуя раздражение от того, что: полицейский во время беседы тянет кота за все подробности, находящиеся у пушистого ниже пояса, и после сказанного, сверлит его взглядом, пытаясь по его реакции на услышанное, угадать ход мысли.

«Какой же дебил вас научил этому? – раздражённо подумал он. – Почему нельзя вести беседу нормально, без этих психологических приёмов вербального и невербального общения, как в голливудских фильмах про шпионов?»

Полицейский, добродушно улыбнувшись, выдержал выразительную паузу, наслаждаясь его замешательством и непониманием, после чего проигнорировав его вопрос, спросил:

– Вы лично, Вячеслав Владимирович, знакомы с этими людьми?

– Я же говорю вам, – ответил он, чувствуя, как раздражение нарастает в нём всё сильнее от того, что полицейский во время беседы ходит вокруг да около, не говоря ничего конкретного, – что подробно рассказал вашему коллеге про случай в ресторане…

Полицейский, перестав, улыбаться, резко перебил его и жёстко повторил вопрос:

– Вы лично знакомы с этими людьми?

– Да.

– То есть вы утверждаете, что лично знакомы: с генералом погранвойск Свириденко Николаем Павловичем, министром образования Королёвой Кристиной Михайловной, её замом Савиной Надеждой Наильевной и фотомоделью Всяких Ангелиной Георгиевной? Я вас, Вячеслав Владимирович, правильно понимаю?

Он опешил, услышав, какие высокие государственные должности занимают родные и близкие ему люди.

– И эти высокопоставленные государственные деятели, – продолжал полицейский своими вопросами вбивать в него гвозди всё сильнее и глубже, – конечно же, подтвердят, что лично знакомы с человеком, который голым, непонятно как оказался в здании бывшей городской больницы. Верно, я вас понимаю, Вячеслав Владимирович? Что же вы молчите?

– Не знаю? – еле выдавил он из себя, находясь в сильной растерянности. – Наверное. Думаете, что я вам вру?

Полицейский, откинувшись на спинку стула, забросил ногу на ногу и, вновь перейдя на благодушный тон, сказал с улыбкой:

– Допустим. Всякое ведь может быть. За много лет работы в полиции я, если честно, перестал уже чему-либо удивляться. Но есть один очень интересный момент в вашем повествовании, который ставит под сомнение вашу искренность.

– Какой? – мгновенно спросил он.

– Вы назвались именем, которое принадлежит погибшему мужу Савиной Надежды – это заместитель министра образования нашего государства, если вы не забыли. Почему? – задав вопрос полицейский, не дождавшись ответа, продолжил. – Более того, вы усердно интересовались подробностями аварии, в которой он погиб. Зачем?

«Ну, вот и всё! Тупик! – подумал он, не зная, что ответить полицейскому. – Зря я подумал, что контора измельчала на кадры. Это прошлый сотрудник был восторженным дураком, которому можно было вешать лапшу на уши. С этим подобное не пройдёт. Калач тёртый. По крайней мере, я узнал, чем занялась Надя после моей смерти – она полностью посвятила себя работе и любимому делу, став целым замом министра образования. Надо сказать, что у всех в будущем жизнь сложилась замечательно, если даже Лина с её жутким характером и полным отсутствием серого вещества в черепной коробке, так пристроилась. Хотя в этом, как раз и нет ничего удивительного, там много ума не надо, там другое надо и в другом месте, которое находится явно ниже головы. Надеюсь, что Алёнку и Руську Надя пристроила, и у них всё хорошо. Вопрос – что теперь делать мне?»

– Что же вы молчите, Вячеслав Владимирович? Или вы не Вячеслав Владимирович? – с ухмылкой спросил полицейский.

– Я не знаю, что вам ответить? – сказал он правду, тяжело вздохнув.

– Хорошо, Вячеслав Владимирович, – сказал полицейский, сверля его пристальным взглядом, – для удобства я буду обращаться к вам именно так, пока нам не удастся установить вашу личность. Если вам нечего мне ответить, тогда я постараюсь ответить за вас.

– Как это? – насторожился он.

– Да очень просто, – с улыбкой ответил полицейский. – У вас гражданин Савин очень тяжёлые формы амнезии и шизофрении. Вы не помните, кто вы, и каким образом, очутились нагишом в полуразрушенном здании на окраине города, без каких-либо документов, удостоверяющих вашу личность. Все попытки правоохранительных органов в лице полиции города установить вашу личность не увенчались успехом. То есть вы, Вячеслав Владимирович, никто и звать вас никак. Согласны?

– Допустим, – сдавленным голосом сказал он, чувствуя, как в горле пересохло после слов полицейского, – а что с шизофренией?

– Так же никаких проблем, – всё также беспечно улыбаясь, ответил полицейский. – У вас не просто шизофрения, а её очень тяжёлая форма. Не зная, кто вы и откуда, а, так же, не имея возможности, узнать это, вы взяли довольно-таки известную личность и полностью спроецировали её на себя. Ну, признаться, тут я немного погорячился, сказав, что Вячеслав Савин известная личность. Дело не в нём, а в его семье. Жена – замминистра. Сын пошёл по стопам деда, кстати, бывшего боевого офицера МВД. Сейчас внук начальник чего-то там, где-то в столице. Дочь научный сотрудник какого-то НИИ в северных широтах. Одним словом – колоритное семейство. Да даже Савин, если уж на то пошло, не так прост, как кажется. Дурак дураком и то про него такие легенды в интернете слагают, что слёзы на глаза наворачиваются, когда читаешь. Вроде бы, даже какой-то писака книжку про него нацарапал.

– С амнезией понятно, а это-то, зачем сюда приплетать? – понуро спросил он, подумав про себя, что в прошлом его детский психолог записала в неврастеники, а в будущем полицейский в шизофреники.

Может быть, так оно и есть, иначе, как ещё объяснить ту временную вакханалию, которая происходит с ним. Только, как тяжёлую форму психического отклонения.

– Как это зачем? – удивился полицейский, и по его лицу он понял, что попал под каток правоохранительной системы, которая приготовилась его пережевать вместе с костями, не подавившись. – Для полноты картины, чтобы не возникло никакого сомнения.

– У кого? – спросил он, понимая, каким будет ответ.

– У суда и общественности, Вячеслав Владимирович!

Посмотрев на полицейского недобрым взглядом исподлобья, он прошипел злобным голосом:

– Готовите меня для заклания на жертвенном камне, как козла отпущения?

Полицейский, поморщившись, возразил:

– Ну, зачем же так грубо, Вячеслав Владимирович? Просто мы предлагаем вам сотрудничество на взаимовыгодных для обеих сторон условиях.

– Да? И в чём же моя выгода, стесняясь, спросить? Бесплатная модная одежда, стильная причёска и путёвка на санаторно-оздоровительное лечение в экологически чистый район севера с трёхразовым питанием?

Полицейский, растянув рот в неподдельно-довольной улыбке, с воодушевлением произнёс:

– Прекрасно сказано, нужно запомнить. Приятно иметь дело с умным, понимающим человеком. Вы совершенно правы, Вячеслав Владимирович.

– А если я не соглашусь? – злобно сказал он.

Полицейский, от души рассмеялся:

– А у вас есть выбор?

– Выбор есть всегда!

– Это касаемо человеческой совести, – наморщив нос, сказал полицейский. – Вы, Вячеслав Владимирович, можете в глубине души послать меня в пешее эротическое путешествие, но за вас уже обо всём подумали и решили, вне зависимости от вашего выбора или позиции. Поэтому без вариантов. Я бы на вашем месте думал о другом.

– О чём же?

– В местах не столь отдалённых сотрудникам правоохранительных органов, всегда нужны свои глаза и уши.

Усмехнувшись, он спросил:

– Предлагаете заниматься доносительством?

Полицейский, изобразив глубокое удивление на лице вперемешку с испугом, воскликнул:

– Упаси Боже, Вячеслав Владимирович, что вы такое говорите?! Не доносить, а сотрудничать! Не следует равнять два этих понятия! Поверьте, каждый сиделец в определённой степени сотрудничает с администрацией. К тому же, это хорошо вознаграждается, вплоть до уменьшения срока.

– А доказательства у вас есть?

– Найдём, не переживайте за это. Одних только ваших отпечатков пальцев в этой палате на сотни преступлений хватит. Скажете, что в таком случае можно подставить любого в этой больнице? Безусловно! Но у них есть алиби, а у вас? Нет, конечно, ведь вы даже не помните и не знаете, кто вы.

Подумав, он сказал:

– Я не подпишу ни одного документа.

Полицейский, усмехнувшись, махнул рукой в его сторону и сказал:

– И не надо. Думаете, их кто-то подписывает из подозреваемых или арестованных. Нет, конечно. Вас ознакомят по факту.

– Вы сказали, что у меня тяжёлая форма шизофрении, – не сдаваясь, сказал он. – А если суд назначит медицинскую экспертизу или комиссию, которая признает меня невменяемым, что тогда?

– Так это же ещё лучше! – обрадованно сказал полицейский. – Поедете отбывать срок в специализированное медицинское учреждение. Там вас подлечат, да и общественность с пониманием отнесётся к вашей преступной деятельности, списав её на ваше психическое состояние.

Нахмурившись, он сказал:

– А если я во время следствия попрошу очную ставку с одним из тех людей, которых я назвал? Что тогда?

Полицейский, посмотрев на него, как на полного идиота, сказал:

– Как вы себе это представляете, Вячеслав Владимирович? Например, Возьмём Всяких Ангелину. Фотомодель с серьёзными претензиями на карьеру в шоу-бизнесе: поёт, танцует, снимается в фильмах, клипах и телепередачах. И эта знаменитая медийная личность бросит всё и помчится в суд для дачи показаний, лишь только потому, что этого попросил, какой-то психически больной человек, находящийся под следствием? Да я вас умоляю! Даже пальчиком не пошевелит, а если суд настоит на своём, пришлёт кучу адвокатов и представителей от своего имени, которые уладят все вопросы без её участия.

Ну, или возьмём Савину Надежду. Её муж погиб у неё на глазах несколько десятилетий назад. А тут вдруг неожиданно объявляется и даже не постарел за эти десятки лет. Чудеса! Согласны?

Понимая, что у него действительно нет никаких шансов перед системой, которая перемолола тысячи людей подобных ему, он понуро опустил голову, теряя к разговору всякий интерес. Полицейский, заметив это, ободряюще сказал:

– Да вы не расстраивайтесь, Вячеслав Владимирович, никто не собирается делать из вас душегуба. В нашем ведомстве к концу прошлого года скопилось большое количество мелких преступлений, которые, никогда не будут раскрыты. А начальство постоянно спрашивает за них, спуская три шкуры с сотрудников за показатели раскрываемости. Думаю, что вы меня понимаете?

Подняв на полицейского глаза, он усмехнулся и сказал:

– Ага, знаем, плавали. Не мы, мол, такие плохие и бессовестные, а жизнь тяжёлая. Только вы мне, уважаемый, кое-что не договариваете.

Полицейский, нахмурившись, сказал:

– Про жизнь это вы хорошо сказали, нужно обязательно запомнить, пригодится. А вот про «недоговариваете», хотелось бы поподробнее. Что вы имеете в виду?

Усмехнувшись, он отвёл взгляд в сторону и сказал:

– Это на бытовых алкашей и наркоманов, от которых устали родственники и соседи, вешают мелкие преступления. А на таких людей, как я: без роду и племени, без прошлого и будущего, – можно и нужно повесить сперва серьёзное преступление, чтобы оно своей тяжестью погасило более лёгкие и мелкие.

Полицейский на короткий миг, смутившись, пожевал губами, после чего сказал:

– Вы очень умный человек, Вячеслав Владимирович, и хорошо ориентируетесь в уголовно-процессуальных отношениях. Сидели?

– Вы всё равно мне не поверите, – безразличным тоном сказал он, – да и какая разница, если один действует, а другой лишь только дразниться? Вы разве забыли, кто я? Я же – Вячеслав Савин и мой отец Владимир Савин – подполковник милиции.

– Действительно, как же я это упустил? – улыбнувшись, сказал полицейский. – С вами приятно общаться, Вячеслав Владимирович, верю, что вы вполне нормальный человек. Это видно по вашему уму и чувству юмора, но, к сожалению, как говорится, вы оказались не в том месте, не в то время. Хотя это как посмотреть. Когда вас выпишут из больницы, куда вы пойдёте? У вас ни дома, ни родных, ни близких, ни документов, ни денег, – одним словом – ничего! Что будете делать? Бомжевать и бродяжничать, ковыряясь на помойках? Жизнь на улице очень трудная и короткая. А в тюрьме вам не нужно беспокоиться: о крыше над головой, о пропитании, о медицинском обслуживании и о многом другом, – чего на улице и в помине нет.

– Не боитесь, что я убегу? – спросил он, слушая проповедь полицейского в пол уха.

– Боюсь, Вячеслав Владимирович, – вставая, сказал полицейский грустным голосом, – поэтому поймите меня правильно, вынужден перестраховаться.

Подойдя к двери, он открыл её и кому-то кивнул за ней. В палату вошли два огромных санитара в масках на лицах и молоденькая медсестра. Санитары, подойдя к нему, схватили его за руки и ноги, чтобы он не сопротивлялся, а девушка достала из кармана халата заранее приготовленный шприц. Он даже не пытался сопротивляться, так как это было бессмысленно. После укола он почувствовал, как голова закружилась, а веки стали невыносимо тяжёлыми. Затем голова закружилась, и он провалился в глубокий сон.