Читать книгу Зеркала судьбы. Следы на песке - Павел Полоз - Страница 4

Малкольм стоял на причале, опираясь на весла. Он ждал Джона. Лодки мерно покачивались на волнах, изредка бухая друг друга бортами, а в глубине под ними стайки светящихся мальков носились в задорном хороводе. В открытом море сегодня не спокойно, подумал Малкольм, и переступил с ноги на ногу. Прошло уже больше получаса, а старый “пират” все не показывался, он позвал его на рыбалку после шторма, и вот задерживался.

Малкольм положил весла, поднял один из спиннингов и взмахнул примеряясь. Сегодня планировалась рыбалка на живца, но он все равно захватил чемоданчик с блеснами и прочими снастями. После третьего взмаха он представил, что подсек гигантского морского окуня и тащит его к лодке, а удилище выгибается дугой и леса натужно повизгивает, под тяжестью изворотливого хищника, который так и норовит уйти под лодку и на глубину. Его рыбацкий задор разгорелся еще сильнее, когда в грот проник шум двигателя, это означало только одно, будет большая рыбалка.

Пятнадцати метровая парусно-моторная яхта, с бортами выкрашенными под дерево, вошла в грот и стала медленно приближаться к пристани. Держа курительную трубку в зубах, на мостике стоял Джон. Одной рукой он придерживал штурвал, а другой картинно приставил бинокль к глазам. Вдруг он встрепенулся, отпрянул от окуляров и взглядом королевского альбатроса оценил юного рыбака.

– Грузиться на борт, юнга, – прокричал он, и расхохотался. – Сегодня починил малышку, попробуем в деле.

Моряк похлопал рукой по штурвалу, вытащил трубку изо рта и убрал в карман. Джон никогда не курил, но при этом всегда носил с собой курительную трубку. Он редко зажигал её и только в минуты напряжения чистил, набивал смесью ароматных трав, зажигал и ставил на специальную подставку в каюте яхты или у себя в комнате. Малкольм подобное настроение старого морского волка видел лишь однажды.

– Давай к дальнему причалу, – крикнул Джон. – Я туда подойду. Весла потом уберем, на обратном пути. Аэрдол заказал большой улов.

Малкольм подхватил спиннинги, ящик со снастями и побежал по сырым, скрипучим доскам вслед за яхтой, которая уже разворачивалась кормой к дальнему причалу.

Через двадцать минут они уже шли вдоль берега, намечая маршрут рыбалки. Яхта повернула в сторону океана и стала набирать скорость.

* * *

Проход через защитный барьер Малкольм ощутил всем телом, словно тысячи пушинок пощекотали его одновременно и исчезли, оставив мурашки и вздыбленные волосы. Он рукой пригладил ерш волос на затылке, который с треском улегся.

– Прошли барьер, – прокомментировал Джон.

Он сжал кулаки, и его всего передернуло. Каждый ощущал по-своему переход сквозь защитный рубеж. Малкольм кивнул в знак согласия и улыбнулся, продолжая ощущать, как волоски на руках вновь прилегают к коже.

Джон проверил сонар и подправил курс. Яхта шла к стае мелкой рыбы, которая пенила и без того неспокойный океан, издали делая его похожим на кипучее варево. Двигатель затих, и лодка пошла малым ходом почти по инерции. Джон спустился с мостика и взял один из своих спиннингов.

– Готов? – спросил он, взял из ведра живца, насадил и забросил снасть.

– Я попробую в проводку, – ответил Малкольм и взмахнул спиннингом.

Блесна по большой дуге улетела ярдов на двадцать. Малколм поддернул удилище и крутанул катушку, леса разрезала воду. Джон закрепил первый спиннинг на борту лодки и взял еще живца, насадил и забросил второй спиннинг, почти в центр стаи мальков. Те бросились врассыпную, вылетая из воды стремительными серебристыми всполохами.

– Ну, пошла рыбалка? – ухмыльнулся Джон.

– Не клюнул еще никто! – возразил Малкольм, протягивая блесну к лодке, при этом спиннинг посвистывал и изгибался.

– Пойдет клев, я чую сегодня хороший улов, – ответил Джон, слегка поддернув оба своих спиннинга. – А ты так и будешь, сачковать? Зачем тогда два взял.

Малкольм поднял бровь, и как бы сдаваясь, установил свой спиннинг в крепление на борту. Он крутанул катушку пару раз, и ослабил натяжение лесы. Этот попробуем на живца, подумал он, снаряжая снасть. Наживка скрылась в воде, когда со стороны Джона раздался победный клич и один из спиннингов изогнулся крутой дугой. Моряк схватил снасть и стал работать катушкой, то, ослабляя, то, усиливая натяжение лески, при этом удилище попискивало, невероятно изгибаясь, при каждом поднятии спиннинга и рывке катушки.

– Окунь! Точно, он, его манера, – выкрикнул Джон, накручивая катушку.

Окунь не сдавался, уходя под яхту. Рыбак тоже жаждал победы и его шипастый красноспинный приз мог надеяться только на везение. Наконец рыба сдалась, и Малкольм помог Джону достать девяти килограммового морского окуня из воды. Красноперый крутобокий красавец, ощерился спинным плавником и бился о палубу, когда моряк длинными плоскогубцами стал вынимать крючок из его пасти.

– Я же говорил пошла рыбалка, – хмыкнул Джон, открыл лючок и сбросил окуня в бак для рыбы.

– Ох, накаркаете, – возразил Малкольм, удивляясь, что его спиннинги мирно дремали, покачиваясь в такт лодке.

Он оказался прав, еще час они дрейфовали, возбуждаемые редкими поклевками, но рыба больше не шла. Джон несколько раз менял живца, пробовал забрасывать с блесной, но удача обходила лодку стороной. Малкольм устроился на скамье у борта, и заворожено наблюдал за переливами волн и игрой пены, изредка поддергивая свои снасти.

– Да, накликал, – пробурчал Джон и уселся рядом с Малкольмом.

Он достал набор скребков, курительную трубку и стал ее чистить. Продувал, скреб и снова продувал. Затем, постучав ей о борт, он достал пустой кисет и бережно завернул в него трубку.

Итак, юнга, чего будем делать? – спросил он, убрав трубку во внутренний карман кожаного жилета. – Оставлять Аэрдола без рыбы нам никак нельзя. Да, и ты какой-то грустный. Может, это не я сглазил, а ты разугрюмился и всю рыбу распугал.

– Я думаю, – ответил Малкольм.

– Заявление мужчины! – хмыкнул Джон. – О чем, морской волчонок?

– Как найти то, не знаю что?

– Стара сказка! – ответил Джон. – Сходить туда не знаю куда.

– А если это не сказка, а детектив?

– Тогда все гораздо проще, – сказал Джон, приподнялся, но удилище выпрямилось и он сел обратно на скамейку, положив руку на плечо Малкольма. – В любом детективе, всегда есть зацепочки, свидетели, некие, вроде бы, незаметные на первый взгляд элементы разгадки. Как у лодки кильватерный след.

– Вы про что? – не понял Малкольм. – Я вижу и след, и лодку.

– Знаешь как раньше сторожевые или торпедные катера искали суда противника?

– По приборам, как и сейчас.

– Нет, сторожевик шел змейкой в направлении предполагаемого удаления корабля противника пытаясь поймать волну, а она есть всегда, пусть и слабая. Иногда так случайно находили врага в свободной охоте.

– Чушь! – возразил Малкольм.

– Ну, я настаивать не буду, найдешь книжки по второй мировой войне и почитаешь. А я вот про что тебе сказать хочу. Даже если ты ничего не знаешь о том, что ищешь, наверняка есть те, кто знает. Нужно только спросить в правильном месте у правильных людей.

– И у кого?

– Вот здесь тебе лучше знать, это же твой детектив. Но я тебе расскажу другую историю. Ходил я на одном грузовом танкере. И довелось нам перевозить несколько, русских танков одному, очень, арабскому эмиру. Зачем ему такни неважно. Важно то, что эти танки сопровождали русские инструктора. Как-то раз, в столовой я услышал от одного из них странную присказку: ”Куда дым, туда и ветер”. Язык их я знал сносно, но усомнился, что правильно понял.

– И верно, чушь какая-то, получается, – буркнул Малкольм и поддернул спиннинг.

– Я все верно перевел, – подтвердил Джон. – Этот русский повторил присказку еще раз и расхохотался, сказав, что я потом пойму, когда время придет. Я обиделся тогда, подумав, что он высокомерный сын гиены.

– И, что было дальше? – усмехнулся Малкольм, играя бровями.

– Ничего, если ты про драку, – ответил Джон, покачал головой и постучал по борту лодки.

– Почему мы плывем за стаями мальков? – спросил он, мгновение спустя.

– Это же просто, где малек, там и хищник, – ответил Малкольм.

Он встал, приподнял один из спиннингов, покрутил катушку, ослабил лесу и снова сел, посмотрев на Джона.

– Ты можешь увидеть ветер? – спросил моряк.

– Нет.

– Но, ты можешь увидеть дым, – продолжил Джон. – И туда, куда движется дым, дует и ветер.

– Все наоборот, – рассмеялся Малкольм. – Вы же образованны человек.

– Верно, для тебя и, возможно, для меня, это очевидно. Однако простой человек, которому повезло и его голову не задурили учеными идеями, тебе возразит и даже объяснит, где ты ошибаешься.

– Ну, вы Джон совсем перегнули спиннинг через борт! – брякнул Малкольм.

– Я пытаюсь тебе объяснить, что очень часто самое простое решение, самое верное и на вещи надо смотреть под разными углами. Чтобы в один прекрасный момент, увидеть истину, ну или на худой конец краешек ее туфельки, – хмыкнул Джон.

– И что мне делать, с этим краешком туфельки? – буркнул Малкольм.

– Ох, юнга, если дама показала тебе край туфельки, – прошептал моряк и ухмыльнулся. – Только от твоей настойчивости зависит, увидишь ли ты все остальное.

– Только у вас Джон, детективная история с танками и дымом, могла закончиться в будуаре дамы, имя которой Истина, – расхохотался Малкольм. – При этом основная идея всей истории – быть проще!

– Сам подумай, селедкин хвост, и сразу все поймешь, – ответил Джон. – Собери воедино все, что тебе известно об искомом предмете или месте, от самого мелкого и не приметного, до самого значимого. Это твои зацепки или петельки. Когда все соберешь воедино, начни тянуть петельку за петелькой, так и найдешь нужную тебе ниточку.

В памяти Малкольма, что-то щелкнуло, и он почувствовал, словно всплывает на поверхность из темного колодца. Течение мыслей грубо прервало фырканье за бортом и окрик.

– Эй, на корабле? Улов большой? – раздался булькающий голос. – Может, помощь нужна?

Малкольм вскочил и кинулся к борту, в надежде увидеть Ваншара. Джон последовал за ним и, перегнувшись за борт, весело заухал:

– Аниар, дружище! Ты как здесь?

– Местные жалуются. Снасти звенят, двигатель урчит – непорядок! Вот я и решил глянуть, кто здесь буянит, – ответил язот.

– Ты все шутишь!? – сказал Джон и протянул руку. – Милости прошу на борт!

– Нет, я мимо плыл, – ответил Аниар. – Решил глянуть, как вы тут. Рыба ушла отсюда, но могу поспособствовать, если ждать и искать не хотите.

– Уж, подсоби, – ответил Джон. – Очень обяжешь.

Язот уперся руками в борт яхты, резко оттолкнулся и нырнул, но тут же вылетел из воды почти по пояс, вскинул перепончатые руки, изображая удар битой и прокричал:

– Готовьте дубинки!

– Что? – спросил Малкольм. – Зачем?

Искрящееся тело язота скрыла вода. Малкольм глянул на Джона, который покачал головой и, погрозив пальцем в сторону океана, бросился к баку для рыбы. Он достал пару палок с крючьями на концах и одну бросил Малкольму.

– Если я правильно понял, сейчас будет жарко! – буркнул моряк. – Я бы тебя попросил просто держать люк бака, но Аниар меры не знает…

Джон не успел закончить. Вода вокруг лодки закипела, словно дно океана превратилось в сковородку, и первая рыбина, больше похожая на крылатую ракету, вылетела из воды и, перелетев яхту, плюхнулась с другой стороны. За ней последовала вторая, третья . . . Воздух наполнил запах серы.

Рыба, словно безумная, прыгала из воды с разных сторон, сталкивалась, падала с буханьем в лодку. Она билась о палубу и самая везучая вновь улетала в океан. Малкольм подгребал крюком самых крупных и скидывал в бак для рыбы. Он разинув рот, наблюдал, как растет живая куча всевозможной рыбы. Несколько черных марлиней, морской карась, тунец и морские окуни, все перемешались и шевелящимся ковром устилали палубу. Теперь над лодкой витал дух утреннего рыбного базара.

– Берегись! – прокричал Джон.

В этот момент на палубу тяжелым бревном рухнула четырехметровая белая акула и словно зубастый экскаватор или злобная мясорубка принялась крошить рыбу, что копошилась на палубе. Малкольм уронил крышку. Белоснежные борта окрасило красным. Зубастая хищница, мотая головой из стороны в сторону, помогая себе хвостом, будто всю жизнь так и ползала по скользкой палубе, двинулся на Малкольма. Джон ударил акулу пару раз багорчиком, который застрял в боку кровожадной бестии. Моряк уперся в ближайшую скамью ногой и потянул акулу на себя. Лодку качнуло, крюк выскользнул из его рук, и зубастая окровавленная пасть, как створ капкана, устремилась к ногам Малкольма. Джон рванулся вперед, поскользнулся и ударился головой о край борта.

Малкольм заметил, как моряк, завалился на бок и затих.

Спиннинги вылетели из зажимов и катались по палубе в куче еще живой и уже покусанной рыбы. Одно из удилищ чиркнуло палубу недалеко от Малкольма. Акула приблизилась, грохоча хвостом о палубу и раскидывая рыбу. Он схватил спасительную снасть и ткнул в открытую пасть хищника. Ему почудилось, будто из жерла акульей пасти, на него дыхнуло могильным смрадом. Челюсти акулы щелкнули в смертельном захвате, голова дернулась и спиннинг, вырванный из рук, полетел в океан. Малкольм подхватил крупного тарпона и метнул его в сторону акулы, выкрикнул менталу и ощутил холод на пальцах.

Челюсть хищницы сомкнулась на глыбе льда. Малкольм выбросил обе ноги вперед, оттолкнул акулу, и снова прокричал менталу, направляя весь страх и ярость в голову зубастой бестии, но промахнулся. Часть палубы и рыба на ней покрылись коркой льда.

В этот момент в лодку впрыгнул Аниар. Он схватил извивающуюся акулу, в пасти которой застряла замороженная рыбина, поднял над палубой и вместе с ней вывалился за борт.

– Джон, Джон, – прокричал Малкольм поднимаясь.

Падая и поднимаясь, по скользкой палубе, перебирая руками и ногами, он добрался до своего друга. Джон уже приходил в себя и лежа на спине рукой растирал затылок.

– Судя по крикам, все живы и мы победили, – буркнул он, приподнимая голову и ловя взгляд Малкольма.

– Ага, – пыхтел Малкольм. – Аниар вывалился с ней за борт.

– Повезло, – буркнул моряк садясь.

– Кому? – не понял Малкольм.

– Ну, кому-то из них точно повезло, – улыбнулся Джон. – Скоро узнаем кому.

Под лодкой бухнуло, и волны кругами побежали прочь от судна.

– Не помню я, чтобы снабжал этот “пароход” глубоководными бомбами… – сказал Джон и огляделся. – Да, знатная рыбалка получилась, хоть и сумбурная слегка.

Полоса застывшей рыбы уже оттаивала, остальная вяло дергалась. Картину белоснежных бортов, портили красные разводы, а палубу то тут, то там украшали куски растерзанного улова. Джон поднял и покрутил перед собой хвост палтуса.

– Так, что мы на сегодня имеем? – сказал он, хмуря брови.

Малкольм подгреб к себе голову морского окуня, взял обеими руками и перекинул через борт.

– Подведем итог беседы? – уточнил он.

– А как же? – хмыкнул Джон, выбрасывая за борт очередную изуродованную акулой рыбину.

– Нужно всегда искать зацепки! Куда дым, туда и танки! – усмехнулся Малкольм. – Акула не киска, не подплывай близко! Будь проще и удача покажет тебе край туфельки!

– Ничего не забыл? – уточнил моряк.

– Нет! Ах, да! Никогда не проси язота о помощи на рыбалке.

– Верно! – сказал Джон и ткнул Малкольма указательным пальцем в плечо.

Перепончатая рука ухватились за борт яхты, и Аниар, пыхтя и фыркая, спрыгнул на палубу. Он покрутил в руках багорчик Джона и бросил в груду рыбы. Подмигнул друзьям черным, как смоль глазом и закурлыкал:

– Как вам рыбалка?

– Ни жа што не забудем! – прошепелявил Джон, и продолжил уже нормальным голосом. – Что с акулой сделал?

– Крюк твой вынул и отпустил . . . – ответил Аниар. – Оглушил, просто оглушил.

Он осмотрел лодку, друзей и заурчал, прикрыв перепончатой рукой рот. Малкольм понял, что язот смеется, и посмотрел на хмурящегося Джона.

– Я немного перестарался? – уточнил язот.

– Да уж, от души! – ответил моряк.

Только теперь Малкольм почувствовал, что над яхтой витает запах крови и уже начали собираться птицы, которые пока умеренно, но настойчиво клекотали. Прибрежные крылатые жители острова, белоснежными призраками кружили над лодкой и некоторые даже пытались пикировать вниз, но снова с криком взмывали в небо.

– Помощь в уборке не нужна? – спросил Аниар.

– Нет, что ты! – запротестовал Джон, опасаясь, что язот выкинет очередной фокус, скажем, поднимет волну, дабы одним взмахом руки стереть следы своего прежнего безобразия. – Спасибо за помощь, мы тут сами, как-нибудь.

– Хорошо, тогда я пойду? – спросил язот, голос его как-то обиженно забулькал.

– Постой! – окликнул его Малкольм, чем напугал моряка. – Увидишь Ваншара, передай ему, что он мне нужен. Я буду ждать на пляже причальной бухты вечером, после заката.

Язот кивнул, подошел к борту яхты и, помахав рукой, ухнул в океан. Чайки и бакланы над лодкой закричали с новой силой, словно с поля боя убрался грозный враг, и победа уже близка, а о грядущем пире будут складывать песни.

Малкольм и Джон быстро принялись выкидывать за борт испорченную рыбу. И тут смелость пернатых взяла верх, они камнем падали к поверхности океана и рвали клювами рыбьи тушки.

С уборкой справились быстро, хорошую рыбу скинули в рыболовный бак, остальную за борт, разобрали спиннинги, из двух ведер окатили борта и палубу и, отдуваясь, сели на скамьи отдыхать. Джон огляделся и понял, что яхту сносит от островов на просторы океана. Он посмотрел на Малкольма, хлопнул себя по коленям и встал.

– Домой, юнга? – спросил он.

– Да, – ответил Малкольм, и они поднялись на мостик к штурвалу.

– Твоя вахта, юнга! – гаркнул Джон и сунул в рот пустую курительную трубку.

– Есть, капитан!

Только вечером Малкольм встретится с Ваншаром, и передаст ему копию рисунка, с просьбой узнать что-нибудь об изображении. А пока, яхта набирала ход и шла домой, оставляя позади беснующихся над водой птиц.

* * *

Впереди ждал остаток дня и первым по плану Малкольма должна стать встреча с Аэрдолом. Джон сообщил на берег о шальном улове и их уже ждали помощники форестианца с холодильниками для рыбы, которые сгрузили с повозок на причал. Небольшие ящики со льдом, уже стояли ровным рядком и ждали гостинца.

– Ох, боюсь, придется два раза ездить, – хмыкнул Джон.

– Ничего, уместится, – возразил один из поварят. – Я не слышал, чтобы ты бак для рыбы менял на более емкий. Если что, нагрузим с горкой, везти недалеко.

Малкольм помогал сгружать улов и таскать холодильники к повозкам. Когда закончили, маленький караван из двух повозок запряженных низкорослыми битюгами, пошел в замок. Малкольм простился с Джоном и обещал вечером принести жаркое из палтуса к нему на яхту, парочку хороших экземпляров он заметил, сгружая рыбу в холодильники.

По дороге в замок он узнал, что у Аэрдола гость из родного мира форестианца. Утром отпирали “Колодец бесконечности”, и пришла целая делегация на встречу с гроссмейстером, но сейчас остался только один, а остальные вернулись обратно в Санкерион.

Сердце юноши екнуло.

“Вот оно, гость появился у нас не случайно! – думал он, вспоминая странное ощущение, которое посетило его на яхте, после слов моряка о петельках и зацепках".       Как часто в жизни, он ловил себя на мысли о чем либо, что затем происходило, или сбывалось, словно чудо предсказания.

Малкольм шёл, держась за край повозки, и чертенок нетерпения и ожидания чего-то необычного, сидел на его макушке, щекотал уши и затылок, заставлял волосы шевелиться и покрываться мурашками спину, что вызывало желание сходить в туалет по маленькому. Малкольма передернуло, словно он замерз, и нетерпение взяло верх. Он обогнал караван и устремился бегом к замку, как только над лесом отчетливо увидел шпили башен.

* * *

Малкольм прошел сквозь пустую столовую. Искусственное освещение заменял дневной свет, лившийся сквозь вытянутые до самого потолка окна, которые никогда не занавешивались. Столы, выполненные в современной манере, рассчитанные на двенадцать персон, окруженные стульями с низкими спинками, стояли не покрытые скатертями. Им отводился центр столовой и только с краю, у самых стен, располагались столы на четыре человека.

Малкольм бросил взгляд в дальний конец столовой, что напротив входа в кухню. Там, в полумраке, скрывались четыре массивных дубовых стола, вид которых говорил о том, что возможно, их сделали из досок Ноева ковчега. Только вдоль этих представителей древности, стояли широкие скамьи, которые не уступали им по возрасту. Обычно там, в полумраке, любили посиживать парочки, делая вид, что готовят уроки, и иногда они действительно их готовили. Но сегодня столовая пустовала.

Малкольм услышал голоса в кухне, значит гость еще здесь.

Он подошел к дверному проему, что вел в кухню, и замер. Дорогу преградила двухстворчатая дверь, на манер тех, что можно видеть в старых фильмах про ковбоев, когда главный герой заходит в салун. Только эта почти достигала пола снизу, а сверху доходила до пояса человеку среднего роста.

Конечно, не массивные створки, изящно украшенные резьбой, стали причиной ступора. Волнение, которое у одних отнимает способность дышать, а других заставляет сесть, охватило Малкольма с новой силой. Он чувствовал, что новую главу в книге его жизни начнут писать именно сегодня в этой кухне. Он толкнул створку, которая скрипя, отошла в сторону, и вошел в мир сытости и ароматного достатка.

Хозяин кухни и его гость одновременно посмотрели на вошедшего.

Малкольм знал, что форестианцы одни из самых долгоживущих существ, не считая конечно хаялетов, подобие жизни в которых поддерживала само бесконечное Ничто. То, что Аэрдол самый старый из жителей Огненных Крыльев ему говорил гроссмейстер. Когда и где он родился, сам Аэрдол не рассказывал, а Малкольм не спрашивал, но гладкость кожи главного повара, ясность глаз, благородная осанка, живой блеск молочно белых волос, могла дать фору любому двадцатилетнему юноше, да чего греха таить, возможно, и девушке. Однако, при всем изяществе мастера меча и поварешки, его рукопожатие заставляло хрустеть каждую косточку даже в руке Дабса, а ведь любимым орудием скалацида по праву считался молот.

И вот теперь, Малкольм смотрел на гостя. Руки его похолодели и покрылись испариной, когда их взгляды встретились. Казалось, что сама глубина веков тянет, свои древние щупальца, теплые и мохнатые, добрые, но все-таки жесткие и пытается ощупать его, хочет понять, что он есть и на что способен. Наваждение прошло, когда гость опустил взгляд в миску, зачерпнул ложкой густой суп и, с аппетитом, причмокивая, отправил его в рот. За столом сидел не просто старый человек, обычно в сказаниях, таких называют древними.

Волосы старца, собранные на затылке в кубышку, на манер японских самураев, отливали болезненной желтизной и походили на погнутую много раз золотую проволоку, которую затем постарались выпрямить. Кожу лица изрезали глубокие морщины. Острые уши, кончики которых пригибались к низу, покрывала кучерявая белая шёрстка. И только глаза оставались, такими же ясными, как и у его молодого друга.

“Может, Аэрдол свои уши бреет, кремами пользуется всякими, надо будет уточнить – подумал Малкольм, осознавая, как быстро страх и оцепенение сменились задорным любопытством".

– У нас в роду все были мохнаухими, – буркнул старец и облизнул ложку.

– Чего? – не понял Малкольм.

– Ты так бессовестно таращился на мои уши, а затем бросил косой взгляд на нашего общего друга, что ход твоих мыслей стал для меня очевидным, – хохотнул старик. – Аэрдол свои не бреет.

– Я пользуюсь воском для депиляции, – прошептал главный повар и приложил палец к губам.

Оба форестианца расхохотались. Малкольм вздрогнул, увидев частокол ровных желтоватых зубов гостя. Старик смущенно прикрыл рот рукой, и смех прекратился.

– Тебя все также бросает в дрожь, когда мы улыбаемся или смеемся? – спросил Аэрдол.

– Ну, не так много времени прошло, – ответил Малкольм. – Еще привыкну.

– Рассказывай, с чем пожаловал, – сказал главный повар, наливая в миску густой бульон и посыпая сверху смесью душистых трав.

Он поставил ее на стол и жестом указал юному ксаметару на табурет.

– Учитель, это Малкольм Стоун мой ученик.

Ложка и вилка легли рядом с миской.

– Знакомься Малкольм это мой учитель, Кариам.

Малкольм знал, что приветствия форестианцев у разных родов отличаются, поэтому просто поклонился так низко, что гость мог разглядеть его макушку, показывая тому свое безграничное доверие и почтение одновременно. Старец кивнул в ответ, прикрыв на мгновение глаза, а затем просто указал юноше на другую сторону стола.

Кариам улыбнулся, глянул на Аэрдола, облизал ложку и положил в пустую миску.

– Он не приходит без причины? – спросил старец, покачал головой и отодвинул приборы к краю стола.

– Нет. И его причины обычно весомые, – ответил Аэрдол и усмехнулся. – По большей части…

– Сначала покушай, – сказал Кариам, глядя на Малкольма. – А затем расскажешь, зачем пришел. Думаю, ты ко мне, а не к своему учителю.

Малкольм достал из кармана рисунок, запечатанный в целлофан, который планировал вечером передать Ваншару. Он положил его напротив старца и присел за стол, наблюдая за его реакцией. Кариам посмотрел на Аэрдола, потом медленно взял рисунок в руки.

– Ты видел это? – спросил старец у Аэрдола.

– Да, но подобное архитектурно-технологическое решение, может применяться или применялась где угодно. Мне оно точно не знакомо.

– А вот я вижу, как минимум, три цивилизационные ветви приложили руку к созданию этого сооружения.

Рука старца стала медленно гулять по рисунку, на мгновение останавливалась и продолжала блуждать. В эти мгновения он закрывал глаза и качал головой, изредка шепча:

– Да …, скорее всего…, вероятно, они…,

– Вас не смущает, что я увидел это во сне? – прервал его Малкольм, принявшись за суп.

– А я и не гадаю на куриных почках, – ответил Кариам, он улыбнулся, и морщины возле рта углубились темными шрамами. – Мы только что выяснили, что ты по глупостям не тревожишь нашего мастера супов и салатов.

– Он еще и яичницу делает, слюнками подавишься, – буркнул Малкольм, не понимая зачем, старик внушал спокойствие и желание просто болтать без умолку о чем угодно.

– Вот, вот . . . – хихикнул старец.

– Извините, я как-то . . .

– Все нормально. Особенности нашего народа в старости раскрываются сильнее всего. Но, давай продолжим. Ты, кушай.

Кариам посмотрел на Аэрдола и кивнул, передавая слово. Повар отодвинул табурет и присел поодаль от стола, так что хорошо видел обоих, заговорил:

– Понимаешь, Малкольм, как только стало известно о том, что вы трое получили опыт атталан, встал вопрос, что с этим делать. Эта технология известна не всем и каждая раса реагирует по-разному на подобные процедуры. Неизвестен конечный результат для не подготовленных, но обычно он весьма плачевен.

– Дуглас? – перебил Малкольм учителя.

– Да, – ответил Аэрдол. – Психика твоего друга держалась сколько могла, затем дамбу прорвало и . . . финал ты видел. В этом случае все закончилось более-менее удачно. Мозг Санары абсорбировал опыт принцессы Рейлан без последствий, поэтому Александр ничего и не стал делать. А вот твой мозг …

– Что, мой, мозг? – спросил Малкольм, отделяя каждое слово. – Александр сказал, что со мной все в порядке.

– И да, и нет, – продолжил Аэрдол. – Твой мозг, среагировал странным образом, превратившись в ментальную антенну, ловя волны только определенной частоты или лучше сказать узкого диапазона частот, это аналогия.

– Я понял, – буркнул юноша, наклоняясь над столом. – Что мне с этим делать? И почему Александр мне сам все не рассказал?

– Он рассказал обо всем гроссмейстеру. Когда ты первый раз показал свой рисунок, задолго до выходки Дугласа, уже тогда Говард понял, что с тобой что-то происходит. Остальное – история. Возможно, твои странные способности улавливать чужие ментальные волны, это подарок всем нам.

– Я вижу много странных снов, после возвращения из Таваада и хранитель снов редко помогает, – сказал Малкольм.

– Хранитель не для этого и ты это знаешь, он оберегает от атаки дримеров.

– Значит этот рисунок не бред, как предположил Лин?

– Думаю, ты, и сам это знаешь, – сказал Кариам. – Ты видел не один раз это сооружение, и не удивлюсь, если, тебе его кто-то настойчиво показывает.

– Так, что это такое? – уточнил Малкольм.

– Я не знаю, – ответил старец улыбнувшись. – Но, обрати внимание на форму сооружения. Атталане и аскиры, часто применяли форму цветка для своих излучателей и концентраторов. То, что в центре, пусть будет пестик – технология язотов. . .

Малкольм вспомнил сон, прикосновение к плечу нежной руки, и аромат рыжих волос. Во сне есть запахи и цвет, их просто надо вспомнить. Он словно уснул наяву, снова увидев тех, кто возился возле странного аппарата. Вот они петельки и зацепки, за которые нужно тянуть. Джон прав, все, что ему могло пригодиться для решения этой простой головоломки, лежало на поверхности, и пока, никто ничего специально не прятал.

– Основание или цветоножка и подобие чашелистиков, технология скалацидов? – спросил он и поднял взгляд на Кариама.

– Разбираешься в ботанике, отлично, – проговорил старец. – Да, ты прав, очень похоже на их работу. Теперь дело за малым – сделать минимум четыре копии этого рисунка и раздать нашим друзьям. Одна копия уйдет в Глифтон, скалацидам, одну копию передадим язотам, одна останется здесь и местный библиотекарь должен будет начать поиск необходимой информации в Урукеше атталан и везде где сможет.

– А последняя копия? – не понял Малкольм.

– Четвертая копия пригодится тебе, – ответил Аэрдол. – На всякий случай.

– Любишь по гостям ходить? – спросил Кариам.

– Да, – ответил Малкольм, понимая, что его идея показать рисунок Ваншару, оказалась прозорливым шагом.

Он и сам пришел бы к мысли размножить рисунок и разослать его ксаметарам в других мирах. Правильный толчок в нужный момент, может ускорить любое дело. Он свернул листок и убрал в карман. Приподнимаясь из-за стола, он посмотрел на старца и спросил:

– Меня приглашают посетить Санкерион?

– Думаю, твои друзья с радостью присоединятся, – ответил Аэрдол. – Рисунок, штука хорошая. Но лабиринт памяти может дать замысловатый изгиб, и на бумагу лягут новые неожиданные подробности, которых на рисунке нет.

– Тем более, мне кажется, твои сны будут усиливаться и, возможно, ты увидишь что-то новое и полезное, – добавил Кариам, тоже вставая из-за стола.       – Да и твои друзья могут подбросить недостающие элементы пазла.

– Но, Дуглас и Санара? – уточнил Малкольм, обращаясь к Аэрдолу. – Вы сами сказали, что с ними все в порядке.

– Опыт полученный Дугласом не стерли, это попросту невозможно, а погрузили в бездонные глубины бессознательного, так что и он может что либо вспомнить. Конечно, сейчас он, бомба "очень замедленного" действия, если можно так выразиться, и когда в следующий раз ему понадобится помощь Александра неизвестно, может и никогда, – ответил повар. – Санара же просто кладезь полезных воспоминаний принцессы Рейлан.

– Не любишь путешествовать в компании? – уточнил Кариам.

– С ними хоть в адово пекло! – ответил Малкольм, глядя в ясные глаза старого учителя.

– На том и порешим, – ответил старец. – Делай копии рисунка. Вечером отбываем в Санкерион.

Малкольм уже подходил к выходу из кухни, но замер и обернулся, бросив взгляд на Кариама и Аэрдола. Оба форестианца смотрели на него с холодной серьезностью.

– Если мои сны что-то значат и сооружение на рисунке не дикая фантазия . . , – произнес юноша. – Почему так важно его найти?

– Почему в Тавааде, пустом мире, появились хаялеты? – спросил Кариам. – Ты задавался этим вопросом?

– Они, как и мы искали ключ от “Колодца бесконечности”, – ответил Малкольм.

– А что если нет, что если кроме вас и возможности заполучить ключ от “Колодца бесконечности”, хаялеты искали что-то еще? – уточнил Аэрдол. – Возможно, именно то, что изображено на твоем рисунке, важнее для посланников мрака, чем ключ.

– А что если нет?

– Четыре человека, не большой ресурс, чтобы выяснить это, – ответил Кариам. – Так ведь?

– Возможно, – ответил Малкольм. – Только я все сильнее и сильнее начинаю чувствовать себя пешкой в странной чужой игре.

– Пока ты учишься, воспринимай все происходящее, как подготовку к тому, чтобы стать ферзем, – усмехнулся Аэрдол. – Тем более что в этой игре, мы даже не двигаем фигуры. А пока, у тебя есть планы до самого вечера.

– Увидимся вечером, юный ксаметар, – проговорил Кариам, намекая на то, что им с Аэрдолом необходимо остаться наедине.

Малкольм попрощался и вышел, напоследок глубоко вдохнув пряный аромат кухни.