Читать книгу Кинохроника. Рассказы - Павел Шушканов - Страница 2

Было холодно. Мелкий снег колол щеки и нос. А за огромным стеклом в ярком свете ламп сверкали пестрые манящие витрины.

– Ну, идем? – Андрей толкнул Славу в бок и шмыгнул замерзшим носом.

Слава кивнул. Было страшно – вдруг выгонят? Но обычно не выгоняли, а только подозрительно поглядывали или по-хозяйски отодвигали в сторону, чтобы показать товар солидному покупателю. На окне пушистой гирляндой было выведено «2006», хотя до нового года еще почти месяц.

– Пойдем, погреемся! – настаивал Андрей.

Дверь бесшумно отворилась и впустила мальчишек в сияющий сказочный мир – салон сотовой связи. Света здесь было куда больше, чем требовалось, и щеки теперь кололо не от холода, а от тепла. На бесконечных витринах за тонким стеклом переливались сотни и сотни телефонов самых разных моделей – от невероятно дорогих до совсем скромных, от строгих классических до причудливых «инопланетян», разбираться в которых – дело не одного года. Продавцы смерили посетителей взглядом и продолжили разговор.

Нерешительно Слава подошел к витрине, перед которой уже шмыгал носом Андрей. Обернулся, посмотрел – не наследил ли на белоснежном кафеле. Мешаться тут и пачкать пол, ничего не покупая, ему казалось постыдным.

– Смотри, совсем новые привезли. Еще даже ценника нет. Дорогущие, наверное, – заметил Андрей, показывая на громоздкие коммуникаторы. – Вот я бы себе такой взял.

– А звонить с него как? Огромный же, – возмутился Слава.

– Да шучу я, – оправдался Андрей. – Я Нокию хочу. Вот ту, синюю.

Он ткнул пальцем в строгий кирпичик с забавно расположенными кнопками.

– Вот бы мне такой, на Новый год. Я бы, наверное, от радости плясал. Я бы игрушек в него понаставил! И радио бы слушал. Ты знал, что там радио есть?

Слава не знал. Его взгляд скользил по полкам и не мог остановиться на чем-то одном. Каждый глянцевый корпус, каждая кнопка, каждый темный экран, прячущий за собой неведомые функции – все просилось в руки. Хотя бы подержать!

Ценники пресекали такую возможность на корню.

Зашел мужчина в черном пальто. На его плечах лежал снег. Продавцы оживились, обступили, наперебой предлагая новинки. Раскладушку в желтом корпусе – без ценника – советовали особенно настойчиво. Мальчишки притихли, случая песни о новых аппаратах, словно истории о далеких странах. Мужчина задумался, потом кивнул, показал пальцем на раскладушку и полез в карман за кошельком.

– Вот бы и мне так! – присвистнул Андрей. – Я бы два купил. Один надоест, второй с собой возьму. А ты что выбрал?

Небольшой телефон с черным ободком вокруг экрана и серебристыми кнопками, которые, Слава знал это точно, в темноте светились синим, стоял в самом центре витрины. Аккуратный, сверкающий, без единой царапинки и пылинки на корпусе. Слава даже не осмелился показать на него, просто кивнул.

– Достойно! – оценил Андрей. – Но дорого. А я бы все же Нокию взял.

Слава оскорбился – казалось, что телефон на витрине услышит и уже не будет таким заманчивым.

– Да ну тебя с твоей Нокией!

Андрей пожал плечами и подошел к витрине вплотную. От его дыхания на стекле появилось белое пятнышко.

– Дорого.

За спинами мальчишек выросла фигура продавца.

– Молодые люди, подсказать что-то?

Слава вздрогнул, а Андрей только шмыгнул носом.

– Не, мы просто погреться.

Они развернулись и направились к выходу. По пути Андрей прихватил со стойки журнальчик.

– Мне в этом году купят, – похвастал он на улице.

Слава притих. День его рождения – летом, а на Новый год его ждет коробка с конфетами, из которых две трети есть невозможно, и новый шарф.

– А я сам куплю, – решительно сказал он, и тут же внутри обожгло от ощущения того, насколько смелой была эта идея.

– Ну, ты даешь! – восхитился Андрей и кивнул в сторону своего подъезда. – Пойдем, журнал полистаем.

– Не. У нас сегодня гости. Бабушка сказала.

Андрей пожал плечами, помахал журналом и исчез.

До дома два квартала, но можно срезать через школьный двор. Там темно, зато есть ледяные дорожки на асфальте, по которым можно проскользить, разбежавшись. А еще школа вечером казалась совсем другой – безопасной и не страшной, как днем. Вечером, стоя во внутреннем дворике, в центре трехэтажного колодца, можно ощутить себя настоящим хозяином школы, единственным обитателем темного и пустого здания. Если не считать, конечно, глухого охранника.

Но сегодня мысли были заняты другим. Перед глазами стоял серебристый телефон с закругленными углами, его кнопки светились синим, а на экране жили своей жизнью красочные иконки. Ладонь почти ощущала его вес.

Взвыл ледяной ветер, и Слава помчался к дому.

В прихожей его никто не встретил. Похоже было, что все ушли – хотя такое бывало редко. На всякий случай Слава окликнул бабушку – из комнаты выглянул жмурящийся кот, больше в доме никого не было. На диване стоял незнакомый чемодан, а в пустой кухне витал запах беляшей и свежего кофе. Значит, насчет гостей он не ослышался.

Слава кинул портфель в угол, бросился к столу, отогнав ногой кота. На дне второго ящика хранился клад – копилка с остатками былой роскоши со дня рождения и еще какой-то мелочью, за ненадобностью ссыпанной внутрь еще летом. Сотня с небольшим. Удивительно, что эти деньги вообще дожили до декабря и не ушли на пирожки и чипсы в школьной столовой. Капля в море. Слава сел на край кровати и задумался.

Когда зазвонил телефон, он все еще размышлял – как был, в куртке и уличных ботинках.

– Алло.

Он ожидал услышать далекий голос мамы из столицы или бабушки, проверяющей из автомата на углу, дома ли он.

– Слав! – голос Андрея захлебывался. – Я придумал, как нам денег заработать. Мне тут папа рассказывал. Мы траву рвать будем для кроликов.

– Угу, – буркнул Слава. – Приходи завтра, захвати мешок и метлу для снега.

Он положил трубку и осмотрел квартиру. В их семье лишних денег не водилось, но всегда была надежда, что где-то может таиться забытая сдача из магазина. Предварительные поиски добавили в копилку пятьдесят рублей, а более тщательные – сорок пять копеек. Слава открыл ящик в столе, куда обычно скидывали всякую мелочь. Записки почерком бабушки лежали поверх старых календарей, перевязанных резинками писем, открыток и выцветших фотографий. Здесь он обнаружил свой детский рисунок – заяц держит в руках букет огромных тюльпанов. Внизу корявыми буквами выведено: «маме». На дне ящика лежали три почерневшие монетки. Одна, совсем старая со странным гербом, вовсе никуда не годилась. Негусто.

Он снова скользнул взглядом по незнакомому чемодану. Это точно был не мамин, иначе на диване уже давно лежали бы пакеты с гостинцами.

Когда в замке повернулся ключ, он даже вздрогнул. В проходе стоял человек в длинном черном пальто. Снег на плечах уже успел растаять и сверкал мелкими капельками. Человек задумчиво тер подбородок, а позади него бабушка возилась с ключами.

– Вячеслав?

Слава неуверенно кивнул. Незнакомец опустился на одно колено и протянул руку. На обветренном лице красовалась аккуратная черная борода – такие бывают у капитанов в детских книжках.

– Ну, привет, родственник, – бородач засмеялся и прижал Славу к себе.

Дядю Мишу, младшего бабушкиного брата, Слава почти не помнил. Слышал только о службе на Балтийском флоте, в далеком Калининграде. Дядя Миша прихлебывал чай по-старинному, из блюдца, и рассказывал истории о флоте. Слава представлял себе ледяное море, огромные корабли, выплывающие из тумана, серые тяжелые волны. «Вот бы их сфотографировать», – думал он и видел себя на высоком утесе с новеньким телефоном, на экране которого один за одним сменяют друг друга величественные кадры. Андрей от зависти умрет.

Дядя давно снял пальто, сидел в обычном свитере и улыбался в бороду, но все равно казался загадочным и далеким – как балтийский флот.

– Быстро ты вырос, – заключил дядя Миша. – Мы с тобой, брат, пять лет не виделись. Тогда еще в кубики играл. Проигрывал, в основном, – он засмеялся. – А ну-ка, тащи сюда мой чемодан. Сейчас задаривать буду за все пропущенные даты.

Слава даже подпрыгнул. Чемодан вмиг стал сундуком с сокровищами, на дне которого таился…

Слава поверить не мог, что это могло стать правдой. Калининград – теперь он знал точно – это совсем Европа, а ведь туда, наверное, новинки приходят первыми.

Прошла вечность, прежде чем дядя Миша аккуратно выложил стопку своих свитеров, фотографии (они с бабушкой потратили несколько драгоценных минут на обсуждение), электрическую бритву. И вот, наконец, заветный сверток. Слава пытался на глаз определить величину и вес подарка, но дядя Миша только хитро подмигнул и выудил из пакета то, что Слава поначалу принял за нож.

Кортик с тонким острым лезвием лежал в огромной дядиной ладони и мерцал в свете кухонной люстры. Дядя Миша аккуратно вложил его обратно – в ножны с орлом.

– Не для улицы подарок, – пояснил он. – Считай это секретом, фамильной ценностью, понял?

Слава понял. Он заглянул в пакет и увидел на дне два желтых камня.

– Ах, да. Наш балтийский сувенир. Смотри, как светятся. Настоящий янтарь.

Было давно за полночь, но Слава не спал. Он прислушивался к тихому разговору на кухне. Звенели чашки, дважды закипал чайник. Потом ему казалось, что бабушка всхлипывает. Часто открывалась и закрывалась балконная дверь.

Слава ворочался. Мечты о сверкающем телефоне растаяли, как сахар в горьком чае. На столе, все еще завернутый в пакет, лежал кортик. С ним не поиграешь и Андрею не покажешь. Бабушка, наверняка, завтра отберет и спрячет в свой бездонный шкаф.

Он перевернулся на другой бок. Не заметил, как тихо открылась дверь. Кто-то высокий осторожно подошел к его изголовью, постоял, положил огромную руку на макушку и тихонько взъерошил волосы. Слава не шевелился. Делал вид, что спит. Дядя уезжал рано утром, Слава это знал – какие-то дальние родственники в Москве.

Дядя тихо вышел, закрыл за собой дверь. Слава повернулся, посмотрел в полумрак комнаты. Все равно не уснуть. За окном моргали огни города, гудели редкие автомобили. Слава подошел к столу и тихонько достал из пакета крупный желтый камень, поднес к окну.

Янтарь светился – из глубины, собственным, казалось, светом. Тонкие трещинки протянулись по древнему кусочку смолы, словно морщины. В самом центре, расставив в стороны крохотные лапки, застыл жучок. Слава улыбнулся, провел пальцем по янтарю. Прохладный и в то же время как будто теплый, живой.

Он сунул его под подушку, закрыл глаза. Несколько минут прислушивался к гудению за окном – а потом уснул.