Читать книгу Неон - Павел Шушканов - Страница 2

Утро началось со скандала на кухне, участником которого я, к счастью, не был. Пришлось сунуть голову под подушку и переждать крики. Часы показывали начало седьмого. В душ я тоже не попал – там долго лилась вода и что-то громко звенело. Соседка в халате мыла банки для консервации и делала это так долго, словно каждая предварительно отправлялась на выставку. Я сполоснул лицо под краном, взъерошил волосы пятерней и погладил ладонью начавшие колоться щеки. Еще пара дней, и облик типичного писателя мне обеспечен.

В коридоре я наткнулся на Антона. Он стоял среди коробок, стиральных машин и одежды в своей любимой рубашке навыпуск, отражал очками слабый свет из кухни и держал руки перед собой, словно хирург перед операцией.

– Тут к чему-нибудь прикасаться можно? – спросил он.

– Можешь поздороваться со мной. Руки я мыл.

Но меня он обнял, похлопал по плечу и зашагал на кухню.

– Которая твоя? – кивнул он на двери, но зашагал в правильном направлении – к самой чистой и новой.

На кухне было удивительно пусто. Даже сосед в майке пропал, хотя его стакан стоял на страже на краю стола. Его слегка подпирала переполненная пепельница.

– Твои новые друзья?

– Закадычные. Ты как меня нашел?

– По картам. Твой телефон у меня в геопоиске. А еще ты давал адрес, но это для слабых.

В комнате его брезгливость пропала. Он плюхнулся на диван и начал листать мои ежедневники.

– О, я этот номер два года искал. Не мог сказать, что он у тебя?

Я сделал нам чай, достал остатки купленного накануне печенья. За неимением полноценного ужина, я грыз его весь вечер, листая на ноутбуке лекции по писательскому ремеслу и что-то про забавных животных, пока телефон не предупредил о перерасходе мобильного трафика.

– Рассказывай, – потребовал Артур, набивая рот печеньем.

Не очень-то он изменился за два года. Даже не потолстел, хотя на кулинарном, наверное, это как дресс-код. Носил ту же косую челку направо и постоянно щурился, что в очках, что без. Истории про школу его интересовали меньше, чем события последних дней.

– На филолога значит, – хмуро уточнил он. – И будешь учиться в окружении сотни девушек. Да ты умнее, чем я думал.

– У тебя будто не так.

– О, нет! Профессия повара все еще уважаема сильным полом. Знал бы ты, какие науки мы там постигаем! Настоящая магия. Я бы тебе приготовил что-нибудь, но я не хочу.

– Тогда посмотри вот на это.

Я повернул к нему экран ноутбука.

– О, это же я регистрировал! Ты пользуешься моей почтой?

– Это моя почта. На письмо посмотри и докажи, что это не твой розыгрыш.

Артур, щурясь сильнее обычного всматривался в экран. Открыл и закрыл письмо. Вложение не трогал.

– Ты написал книгу, – предположил он. – Ответ от издателя? А где гонорар?

– Ничего я не писал. И адрес я не знаю этот. Но фамилия и имя на документе мои. И название для книги, которое я придумал неделю назад – тоже. Я же тебе рассказывал, помнишь? Так что просто скажи, что это твой розыгрыш, получи подзатыльник и пей чай.

Антон медленно качал головой. В его очках отражались колонки писем.

– Это не я. Я придумал бы что-нибудь посмешнее.

Он переписал адрес опять же в мой блокнот.

– Точно не мой. А знаешь чей? – он сердито поджал губы и ткнул в мою сторону пальцем. – Тебя слушают и подсматривают, каждую секунду ежедневно. А я говорил! Заклей камеру ноутбука и смени это вот, – он кивнул на мой телефон, – на что-нибудь нормальное и кнопочное. Могу выдать из коллекции.

Я отмахнулся.

– Не веришь, – снова прищурился Антон. – А документ ты смотрел? Что там? Компромат?

– Он не открывается.

Антон уже смотрел на длинный текст, состоящий из мелких непонятных символов.

– Неправильная кодировка, – заключил он. – Открою за минуту, только сейчас перешлю себе. Хотя, если честно, такую кодировку вижу в первый раз. Смотри, как будто каждая буква написана одновременно несколькими способами.

– Я в этом ничего не понимаю, – сознался я.

– Потому что ты лентяй и неуч. Вон даже секретаршу себе нанял.

– Секретаря.

Артур отмахнулся.

– Без разницы. Ты мне скажи – зачем? – Артур вздохнул. – Она хоть красивая?

Я не успел ответить.

– Городские легенды – ты серьезно? С тем же успехом ты мог бы написать книгу сказок. И потом, о нашем городишке ты ничего интересного не найдешь. Это тебе в столицу надо, писать про призрачные станции метро и исчезающие мосты. А тут…

– В нашем «городишке» полмиллиона человек, – заметил я. – К тому же Клара обещала кое-что поискать.

– Ах, так ее еще и Клара зовут. Я бы на твоем месте перепроверил вещи, особенно кораллы.

Я вяло улыбнулся.

– Ладно, – Артур сел ближе и хлопнул себя ладонями по коленкам. – Я, конечно, не Клара твоя, но кое-что тоже знаю. Записывай. Лифт на несуществующий этаж.

Я скептически смерил его взглядом.

– Артур, это несерьезно. Это старая байка.

– А тебе новые нужны? Может это байка, только я знаю человека с нашего техникума, у которого двоюродный брат вот так вот пропал, – Артур развел ладонями в воздухе, видимо показывая, как именно пропал несчастный. – Ну ты же слышал об этом, верно? Если найти нужный лифт и набрать определенную комбинацию цифр на панели, то двери откроются на несуществующем этаже. Можно увидеть странный мир без звуков с красным солнцем и желтым небом, где все застыло. Только кошмарные существа бродят где-то там внизу. Говорят, что там так тихо, что собственный голос может оглушить.

Артур многозначительно замолчал, напуская гнетущий ужас. Но получалось плохо.

– Это тебе рассказал двоюродный дедушка кого?

– Да перестань. Я не говорю, что с этой истории нужно начать, но куда-нибудь в середину ближе к концу впихни, когда уже подогреешь читателя недомолвками и предположениями. Я в этом профи, знаешь ли.

Он было откинулся на стуле, заложив руки за голову, но легкий шорох открывающейся двери отвел его от самолюбования. Клара коротко кивнула нам, поправила за ухо непослушный рыжий локон и поставила на стол недопитую бутылку минералки.

– Идея так себе, – сказала она. – Я отыскала кое-что получше. Но перед этим, – на пошуршала в папке и вынула пару листов. – Вот твое расписание на лекционную неделю. Основное будет позже, я пришлю на почту.

– Лекционная неделя, – Артур пощелкал пальцами. – Что-то из хип-хопа?

Клара внимательно посмотрела на него и кивнула.

– Вы, наверное, Артур?

– Карл, – сказал Артур и снова растянулся на стуле.

– В общем так, – проигнорировала его Клара, – я подобрала несколько интересных историй, повыкидывала из них всякий мусор вроде несуществующих этажей. Остальное тебе нужно посмотреть, шеф.

Артур громко засмеялся, более фальшиво, чем обычно.

– Шеф?

– Тебя сюда без проблем пустили? – я кивнул в сторону кухни.

– Меня пускают куда угодно. Плюс, я сделала запасные ключи. Один тебе, другой мне. А третий, – Клара подкинула связку в ладони и взглянула на Артура, – оставлю тоже себе на всякий случай.

Артур скрестил руки на груди.

– Я вас покину на пару минут, – сообщила Клара и проскользнула на балкон.

Артур некоторое время смотрел ей вслед, потом придвинулся ко мне.

– Она не очень сообразительная, – полушепотом сказал он. – Вышла на балкон, а сигареты не взяла.

– Она не курит, – я взял со стола листочки бумаги, исписанные аккуратным красивым почерком. Как странно видеть рукописный текст, не набранный на компьютере и не распечатанный равнодушным засаленным принтером. Витиеватые хвостики букв немного напоминали арабскую вязь. Все пронумеровано. Первая строчка сообщала о доме, где исчезают жильцы. Рядом мелкими, но все такими же красивыми буквами был приписан адрес.

– Ты на ней дырку глазами протрешь, – сказал я Артуру, переворачивая листок.

– Ты прав. Она там по телефону разговаривает. Скрывает что-то от нас.

Клара обернулась, присмотрелась сквозь пыльное стекло и отошла за выступ стены, откуда был виден теперь только ее острый локоть.

– Бросай все это, у нас с тобой куча дел, – сказал Артур.

– Например? – неохотно уточнил я.

– Ты что не понимаешь? Школы больше нет. Родители неведомо в каких далях отсюда. А у тебя и у меня собственные квартиры! Ну, правда, свою общагу я бы так громко не называл, но тем не менее – сосед у меня чисто символический. Мы можем с тобой город на уши поставить!

Его глаза горели как в тот день лет шесть назад, когда он придумал раздобыть банку пива и выпить ее на двоих за отцовским гаражом. С тех пор этот блеск в глазах я недолюбливал.

– Ладно, – сказал я, думаю это будет весло.

– Вот и я о чем! – он несильно ткнул меня кулаком в плечо.

Вернулась Клара, собрала раскиданные по столу листы и скрепила офисным зажимом.

– Почитал?

– Да. Твой почерк – просто произведение искусства.

– Понятно. Значит еще не брался, – она села на диван, закинув ногу на ногу и принялась шелестеть бумагой. Артур задумчиво смотрел на ее голую коленку.

– Вот, это тебе будет интересно, шеф. В центральных газетах вскользь упоминали об исчезновении Иды Евгеньевны Марченко в сентябре позапрошлого года. Маленькая статья о том, как она пропала из собственной квартиры и что вроде бы следствие подозревает ее сына, который, к слову, уже много лет как жил в столице, вел успешный бизнес и вряд ли претендовал на однушку в старом кирпичном доме. А вот желтые газеты тут покопались и нарыли много интересных подробностей. Не зря же его назвали «Домом, где исчезают жильцы». Известно, что в тот день двадцать седьмого сентября Ида Евгеньевна вернулась с похорон своей подруги детства. Было не так уж поздно – около шести часов вечера. По крайней мере, в это время ее видели соседки на подъездной лавке. Отметили, что она не поздоровалась, хотя обычно была очень вежливой и общительной. Из подъезда она больше не выходила, по словам соседок, скорее всего до поздней ночи, обсуждавших ее. Не думаю, что мимо них кто-то может пройти незамеченным. А потом прибыла полицейская машина – это они помнят хорошо, как и то, что двое сержантов – не удивлюсь, если внешность тоже запомнили – скрылись в подъезде и очень долго отсутствовали. И потом, вернувшись, начали задавать вопросы о Иде Евгеньевне.

Дальше – интереснее. Кто вызвал полицию и зачем? В одной статье про это практически ничего, а вот во второй кое-какая информация есть. В дежурную часть позвонила сама Ида Евгеньевна. Она ничего толком не объяснила, просто постоянно просила приехать. Дежурный отметил, что ее голос не был испуганным, скорее растерянным. Она умоляла приехать к ней как можно скорее ничего толком не объясняя, а потом, словно спохватившись, добавила, что она в опасности. Думаю, для того, чтобы в отделении просто не положили трубку. К слову, полицейские прибыли очень быстро, но ничего необычного не заметили. Дверь была заперта, никаких подозрительных звуков из квартиры не раздавалось. Они догадались перезвонить – за дверью слышался звонок домашнего телефона, но трубку никто не брал. Разумеется, первой мыслью было то, что женщине стало плохо. Хотя, вызывала она не скорую. Дверь выбили, но в квартире никого не обнаружили. Более того – ни следов борьбы, ни разгрома. Все лежало на своих местах, даже телефонная трубка. Ключ торчал в замке изнутри и был повернут. Но самой Иды Евгеньевны нигде не было. Она не спускалась вниз и не покидала подъезд, она даже не выходила из собственной квартиры – ведь ключ в замке, а другого выхода из старых квартир просто нет, она не выпала и не вышла из окна – третий этаж. Она просто бесследно пропала.

Да, полицейские просмотрели записи всех камер в округе. Даже той частной, которую установил местный жилец на дереве, чтобы узнать кто прокалывает колеса его припаркованного на детской площадке Москвича. Тот случай, когда камера дороже машины. Но нигде не было ни следа Иды Евгеньевны. Она действительно не покидала подъезд и не выпадала из окна. Она не поднималась на крышу. Она растворилась бесследно в собственной запертой изнутри квартире. Кажется, это дело так и не закрыто. Женщину признали безвестно отсутствующей. А в марте этого года расселили дом – сейчас там никого не осталось. На этом можно было бы остановиться, если бы не еще два момента. Даже три.

Кто-то из журналистов все той же желтой газеты нарыл, что подобный случай там уже был. Лет за восемь до этого. Но тогда ему не придали такого значения. Супруги, беженцы или переселенцы – точно не указано, искали недорогое жилье на первое время. Искали по таким вот домам, где можно снять маленькую комнату на долгое время за невысокую плату. Одно из объявлений привело их туда, к этому дому. Супруг оставил жену с двумя сумками внизу, а сам вошел в подъезд, чтобы уточнить адрес. Больше он оттуда не вышел. Да, тогда полиция тоже приезжала, но они нашли пожарный выход в подъезде, предположили более бытовую причину, чем сверхъестественное исчезновение людей в старом доме. И дело быстро замяли.

Но вот что интересно. Спустя неделю после исчезновения Иды Евгеньевны, на станции скорой помощи раздался звонок. Пожилая женщина просила приехать к ней и не называла причину, зато назвала адрес – ту самую квартиру. Дальше есть только показания водителя. Время было уже позднее. Он остался в машине, а доктор убежал в подъезд – его белый халат мелькал в окнах, ведущих на лестницу. А потом было что-то странное. Водитель задремал, а проснулся от света фар. Машина – он почему-то упорно утверждал, что это такси – преграждала ему выезд из узкого двора и светил дальними фарами. Но ни подавала сигнала и не пыталась освободить дорогу. Водитель прикрылся рукой от света, взглянул на часы. Доктор отсутствовал уже больше часа. Стоило проверить, все ли в порядке. Он завел машину, прижал ее ближе к подъезду, но встречная машина не думала проезжать. Она развернулась и встала поперек дороги, заняв единственный выезд. Дальний свет не давал разглядеть, что там происходит. Зато внезапно мелькнул белый халат и открылась дверь. Доктор сел в машину. Он был бледный, растерянный. То и дело растирал пальцы на правой руке. На вопрос водителя ответил, что просто ложный вызов. Уточнять водитель не стал, решив сперва разобраться с встречной машиной. Но дорога была уже пуста. Такси – или что это было – тоже растворилось без следа.

Клара сделала на листе пометку и вернула всю пачку мне.

– Как вам? Годится для начала?

В тишине Артур шумно выдохнул.

– Ты же знаешь значение слова «желтая пресса», так?

– Ты же знаешь значение слова «городская легенда», так?

Я еще не отошел от внезапной истории, обрушившейся на меня потоком больших возможностей. Только из этого можно написать огромную книгу-расследование. Два года! Еще можно найти документы и свидетелей, но срок уже достаточный, чтобы событие стало страшной легендой. И это, как сказала Клара – только для начала.

Я подскочил, уронив бумаги, прошелся по комнате, потер сухими ладонями лицо. Знойный день за окном рушил вс планы, но закравшаяся мысль уже не давала покоя.

– Мы должны поехать туда! Прямо сейчас. И на месте все осмотреть. Этот дом ведь еще существует, так?

– И конечно на месте великий писатель-детектив немедленно решит загадку, – съязвил Артур.

Я отмахнулся на него и умоляюще взглянул на Клару. Та пожала плечами.

– Да, дом на месте. И мы туда поедем. Но не сегодня. Сегодня у меня столько дел, сколько вы вдвоем в жизни не видели, а без меня вы ничего не найдете. В конце недели обещают прохладный денек, тогда и наведаемся к Иде Евгеньевне, – она улыбнулась мне, убрала с лица прядь волос. – Шеф, сегодня еще нужна?

Я рассеяно помотал головой.

– Тогда до завтра. А вам задание на сегодня – выйти вечером в город и найти шефу девушку, – она прищурено взглянула на Артура. – И вам тоже.

– Эй, полегче, у меня есть девушка, – возмутился Артур.

– Я имею ввиду настоящую. Пока.

Дверь мягко закрылась за ней, хотя после меня обычно с грохотом влетала в косяк от сквозняка. Без Клары стало пустовато. Я зацепился взглядом за неразобранную сумку, поставил ее себе на коленки и принялся копаться внутри. Артур молчал, изредка покручивая в пальцах кнопочный телефон.

– Карл? Ты серьезно?

– У имен есть тайна, – серьезно сказал он. – Магия имени, помнишь?

Я не помнил.

– И вообще, откуда она знает, как меня зовут?

– Она знает все – она мой секретарь.

Артур согласно кивнул и потянулся к моей сумке.

– Давай помогу.

На свет выбралось то, что обычно в новое жилье сразу не перевозят: настенный постер, коробка со всякой всячиной, две медали за шахматы и плавание на цветных ленточках. Артур избавил от оберточной бумаги неоновую вывеску – чуть больше альбомного листа с надписью «Open» – его же собственный подарок на шестнадцатилетние. Он приложил ее к стене рядом с криво приклеенным постером с Самантой Фокс.

– Боюсь, местная проводка такое не потянет, скептически заметил он.

– Вешай давай.

Вывеску он прихватил двумя гвоздиками, погладил Саманту по голой ноге и довольно оглядел собственную работу.

– Откуда у тебя вообще это? Я про такое увлечение восьмидесятыми? Понимаю, что это в тренде, но у тебя еще задолго до того началось. Наверное, наши родители и то плохо это время помнят, – он снова взглянул на Саманту. – Вот ей, наверное, уже шестьдесят или вроде того.

– Неважно. Это просто символ. Кстати, плакат настоящий, не репринт, – гордо добавил я.

– Допустим. А что в этом веселого? Весь этот неон, постеры, старые фильмы. Ты, кстати, все еще слушаешь ту странную музыку?

Я не ответил.

– Все равно не понимаю, – он извлек из сумки мой коллекционный «Спектрум». – Вот это компьютер, клавиатура или что такое вообще?

– Не важно. Ты не поймешь.

Я протер «Спектрум» краем футболки и гордо водрузил на середину стола. Подключать его было не к чему.

– Это атмосфера, Артур. Которой уже не будет. А странная музыка, между прочим – Alphaville, «Afternoons In Utopia» – альбом восемьдесят шестого года. Намного лучше того, что обычно слушаешь ты.

Артур закатил глаза.

– Ну-ну. Верните мне мой восемьдесят седьмой.

Я пожал плечами. Включил неоновую вывеску в заляпанную краской розетку. Неоновые трубочки вспыхнули зелено-розовым огнем.

– Ладно, выглядит круто, – согласился Артур.

Мы стояли рядом и любовались вывеской. Артур еще и косился на постер.

– Чтобы женщина восьмидесятых считалась красивой, она должна была быть похожа на Дэвида Боуи, – глубокомысленно заметил он.

– Твои любимые нулевые годы чем лучше? – спросил я.

– Это другое!

Увеличение Артура культурой двадцатилетней давности выросло из моего трепетного отношения к восьмидесятым. Сначала как протест, потом как способ доказать, что он ничуть не хуже, а теперь уже как чистый фанатизм. Пока я искал старые магнитные кассеты по барахолкам, Артур бродил рядом в наушниках, из которых выбивались гимны Казантипа или искал очередной аккумулятор на свой новенький, но устаревший на два десятилетия телефон. Меня манил неон, его «кислота». Я тащил в дом чудом найденные кассетники, он – ламповые мониторы. Его чудачества терпели, мои не замечали. Он жил в две тысячи седьмом, я в восемьдесят седьмом, а между нами и реальностью болтались целые бесполезные десятилетия.

– Тут есть пиццерия, в которой можно пить, – сказал я. – Рядом вон с тем странным домом из твоей эпохи.

– Ты во всем будешь слушаться свою секретаршу? – язвительно заметил Артур.

– И ты тоже. Так мы идем или нет?

Артур посмотрел в окно. Местный бомонд вел бестолковые беседы на заляпанных подошвами лавках. Между ними и урной слонялся неопределенного возраста субъект в расстегнутой засаленной рубашке и воровато поглядывал на сигареты. На остановке под окном ругались два маршрутчика, постепенно переходя на крепкий мат и угрозы извлечь из-под сиденья монтировку.

– «И с бандюгами жарить спирт»? Вживаешься в роль, писатель?

Я пожал плечами.

– Опасно. У меня в заднем кармане все-таки полторы тысячи рублей.

– Я никому не скажу, что у тебя с собой такие деньги, – усмехнулся я. – Идем.

***

Нам принесли ледяное безвкусное пиво и пиццу, от которой шел умопомрачительный запах. Я сразу понял, что голоден как зверь. Артур брезгливо протер стол перед собой салфеткой, поискал глазами урну и не нашел ничего лучше, чем сунуть салфетку в карман.

В маленькой пиццерии было на удивление чисто. Даже скатерти на столиках имели опрятный вид.

– Четыре сезона и четыре времени года – по сути одно и тоже, но пиццы разные, – сказал Артур.

– Поэтому мы взяли обе, – напомнил я и приподнял бокал.

Артур тихонько стукнулся со мной бокалом, осушил его сразу на половину и теперь опасливо осматривался по сторонам.

А посетителей было не густо. Двое девушек беседовали за столиком у окна. Одна молчала, сложив перед собой руки, другая эмоционально размахивала в воздухе незажженной сигаретой. У нее были черные как уголь прямые волосы и миловидное лицо. Хмурый мужчина в строительной робе размешивал ложкой холодный борщ. Две официантки задумчиво склонились над коробками, видимо вспоминая, где чей заказ, а курьер терпеливо ждал рядом, заслонив проход зеленым рюкзаком и ковырялся в телефоне. Практически идиллия.

Артур снова поднял бокал.

– Немного завидую тебе. Все-таки лето таким и должно быть – планы, пицца, пиво, девочки в поле зрения и сон до обеда. И учеба, которая где-то там за горами. Мне как человеку, которому завтра к восьми на работу все это чуждо.

Я усмехнулся.

– Никак не могу поверить, что ты уже вот такой. Настоящая работа, диплом скоро. Как будто ты старше лет на десять.

Он развел руками.

– Это только видимость. А потребность в деньгах – суровая часть взрослой жизни, – он поставил на стол полупустой бокал и кивнул мне, словно намекая на продолжение прерванной темы. – Ты, кстати, это серьезно? Про то, что решил стать писателем? Просто это как-то…, – Артур покрутил пальцами в воздухе, видимо показывая аморфность.

– Я серьезно.

Он покачал головой, но поглядывал все равно скептически.

– Ну, круто. Наверное. Я в этом ничего не понимаю. Гонорары, издательства, читатели. А отец в курсе?

– Пока нет.

– Ну, я так и думал.

Он обернулся на девушек, которые вдруг смеялись громче обычного.

– Если могу тебе чем-то помочь, ты только скажи. И это не потому, что ты уговорил мою маму отправить меня в техникум после девятого класса.

– А почему же? – я деланно разве руками.

– Потому что мы друзья, понял? Но твои восьмидесятые – все равно отстой. Особенно музыка. И это я еще про игры молчу.

Я улыбнулся. Вспомнил, как он, ругаясь на неудобную клавиатуру увлеченно штурмовал «Atic Atac» в эмуляторе, наивно думая, что я сплю и не вижу.

– Хочешь я поговорю с ним? Ну, как он вернется, конечно. Вернется и все узнает.

Я представил этот разговор и помотал головой.

– Смотри, я могу. Ладно, мы тут с конкретной целью, – Артур кивнул в сторону девушек. Миловидная перехватила мой взгляд и нахмурилась. Я лениво вернулся к бокалу.

– Нет, я еще нет готов.

– Тогда одним бокалом не отделаться. Тебе, я имею в виду. Я, во-первых, готов, а во-вторых – мне на работу утром, как ты помнишь.

– Готов ты, как бы не так. Услышать куда нам следует пойти ты готов?

– А хотя бы и так. Пополним словарный запас. Тебе вообще полезно – ты писатель. Слушай, – он нагнулся над столом, – а ведь это тема. Я подхожу и спрашиваю, знакомы ли они с моим другом писателем, который впервые в городе и очень хочет написать про его жителей. Там слово за слово и вот уже беседа, – он повертел руками и подмигнул мне. – Потом запишешь их телефоны себе в блокнот, у завтра перезвоним и назначим встречу в заведении получше. Как ты?

Я улыбнулся.

– Ну, давай, подходи.

Артур обернулся. Девушки излучали неприязнь.

– Да что-то неохота просто, – сказал он равнодушно. – Но я бы смог, ты меня знаешь.

– Знаю, а то, как же.

Допивали мы молча. Девушки прошли мимо, демонстративно задев стул Артура.

– С нами поедешь посмотреть на тот дом? – спросил я.

Артур поморщился.

– Ну это же глупо. Какие-нибудь развалины, мусор, наркоманы. Только потеряем время. Лучше напиши про мой лифт. Я тебе даже красочно все распишу, если сам не можешь.

– Так едешь или нет?

Артур одним большим глотком допил бокал и шумно поставил его на столик.

– Категорически нет!

***

Но посмотреть на дом, в котором пропадают жители, Артур, конечно, поехал.

Дом был стар, и несмотря на то, что расселили его совсем недавно, повсюду чувствовалось запустение. Дом стоял почти на краю оврага. Между ним и кронами старых деревьев на самом обрыве ютились ржавые гаражи. Когда-то уютный дворик зарос бурьяном, из которого тут и там торчали то остов сломанных качелей, то фонарь.

Окна старого пятиэтажного дома были выбиты, двери подъезда едва держались на петлях. Из проемов тянуло сыростью, плесенью и запахом старых вещей. В высокой траве лишь смутно угадывались очертания того двора из рассказа Клары: вот тут, наверное, был проезд, а здесь лавочка с любопытными соседками. Лавочка сохранилась. Она стояла в тени пустого дома, слегка накренилась, но все также терпеливо ждала жильцов.

– Его построили в начале тридцатых. Сначала как ведомственное жилье для работников культуры, но уже после войны тут жили все подряд. Хотя «Домом поэтов» его звали еще долго. Правда ни одного поэта здесь никогда не жило. В основном – руководители клубов, театров и кружков.

Клара сидела на краешке сохранившейся ограды и мелкими глотками пила кофе из колпачка термоса. Рассказывать про дом ей это нисколько не мешало. Я вслушивался, пытаясь представить этот дом почти соню лет назад, с чистым двориком, свежей побелкой на крепких стенах и палисадником. Артур чесал колени, ругался на свои шорты и отбивался от назойливых мух.

Казалось, что тут совсем окраина, но мы были в самом центре города. Удивительно, как один дом, превратившийся в руины, создает запустение вокруг себя. Заросли травой дорожки, сломались фонари, побеги молодых деревьев обступили старый дом. А в какой-то сотне-другой метров отсюда кипит жизнью центр.

– Где эта квартира уже? – Артур хлопнул себя ладонью по лодыжке. – Давайте покончим с этим.

Клара неспешно допила кофе и закрутила колпачок.

– Идемте.

Подъездов тут было два. Один наглухо заколочен досками, хотя окна рядом выломаны вместе с рамами и забраться не составляло никакого труда. Другой аккуратно прикрыт, а перекошенная дверь придавлена кирпичом. Артур отодвинул обломок носком сандалии и извлек из пакета новенький ломик.

– Потом спасибо скажете, – ответил он на мой удивленный взгляд.

– Она жила тут, – Клара показала на пустые окна над нами. В некоторых еще сохранились стекла. Третий этаж – самый верх. А где-то тут стояла машина скорой помощи, которую не пропускало ночное такси. Собственно, сейчас мы идем последней дорогой Иды Евгеньевны Марченко.

И эти слова, сказанные с легкой усмешкой, прочно засели у меня в голове. Я взглянул на пустую лавочку. Да, именно тут ей кивнули в знак приветствия, но она не заметила или не захотела, сделала шаг к подъезду, и каждый из этих шагов был последним. Последним перед неизвестностью. Но тогда дверь не скрипела так сильно, и лестница пахла теплом и пылью, а не подвальной сыростью.

За дверью не требовался фонарь. Выломанные двери в квартиры по обе стороны от лестницы впускали свет, зеленый от лезших в окна побегов. Холодом тянуло от открытой двери в подвал, но лестница наверх была чистой – никакого мусора, которого в избытке было здесь у нас под ногами.

– Можно дальше я один? – сказал я и прислушался. Никакого подозрительного шума наверху, только слабый вой ветра.

– А нас тогда зачем тащил? – возмутился Артур, но Клара слегка стукнула его свернутым блокнотом по груди и преградила дорогу рукой.

– Иди. Мы позже подойдем.

До чего высокие ступени делали раньше. И пролеты были шире, а перила украшали изогнутые и красивые по-своему, хоть и без изысков железные балясины. Я поднимался неспешно. С каждым шагом прислушивался к вою ветра наверху. Через пару ступеней пролет. На меня смотрело круглое окно, разделенное крестовиной на четыре пыльных витражных стеклышка. Солнце светило сквозь сохранившийся желтый осколок, бросало цветные блики на сухую белую стену.

На втором этаже на удивление меньше разгрома. Даже двери на своих местах, только распахнутые настежь. Одни деревянные, другие обитые дешевым дерматином. Из каждого косяка торчат лоскутья утеплителя от осенних сквозняков. Я аккуратно заглянул в распахнутую дверь. Две пустые комнаты, залитые светом. Застывший среди зала с рваным линолеумом шкаф. На стенах квадраты не успевших выцвести обоев – тут висели картины или фотографии. Одна пустая разбитая рамка лежала в углу. Я аккуратно прикрыл дверь за собой.

Откуда-то снизу доносились звуки шагов, треск битого стекла под подошвами. И никаких разговоров. Клара и Артур терпеливо ждали.

И снова шаг за шагом. Вот, она поднялась сюда. Остановилась в проходе отдышаться, держась за резные перила. А наверху квартира. И тут было темно. Прикрытые двери лишали лестничную площадку солнца. Еще выше на чердак вела ржавая лестница, но обитая жестью дверь была заперта на увесистый замок.

Я достал из кармана телефон, сделал пару снимков площадки, словно потом они могли ответить на какие-то вопросы. Потянул дверь за железную ручку, но она оказалась закрыта. Поначалу я решил, что кто-то нарочно запер квартиру Иды Евгеньевны, но потом понял, что из нее просто никто не выселялся. Возможно, мрачные рассказы про это место остановили охотников на старые вещи, и дверь никто не стал ломать.

Вот так это и произошло в тот день. Она открыла дверь, вошла в знакомую квартиру, чтобы исчезнуть в ней навсегда. Я провел рукой по шершавой деревянной облицовке, снова подергал ручку.

Артур и Клара поднялись вслед за мной, тихо ступая по пустой лестнице. Желтый свет выхватывал их лица из темноты. Артур молча кивнул на дверь, перехватил ломик и зашагал быстрее.

– Подожди. Это все-таки чужая квартира.

– Этот дом пустует уже два года. Нет тут больше чужих квартир. Пусти-ка.

Я неуверенно отошел.

Клара стояла позади меня, пряча за спиной руки. Рыжие волосы прямыми локонами обрамляли ее лицо, и в темноте она казалась еще совсем юной девочкой. Может дело короткой белой куртке, футболке под ней с жизнерадостным авокадо. Мой секретарь – совсем еще ребенок. А тогда в подъезде казалось, что она как минимум на год старше меня. Впрочем, в школу она уже точно уже не ходила. Я прищурился. Клара развела руками.

– Что?

– Сколько тебе лет?

Она вдруг засмеялась, покачала головой и убрала волосы от лица.

– Работать имею право.

– Ты выглядишь очень юной.

Она кивнула, все еще улыбаясь прикусила нижнюю губу.

– Это потому, что я еще юная, шеф. Скажи мне тоже самое лет через двадцать, и я тебя обниму.

Артур повернулся к нам и торжественно показал ломик.

– Закончили любезничать? Я тут приоткрыл кое-что. Завесу тайны – так сказать.

Дверь бесшумно открылась, пустив нас внутрь маленькой уютной квартиры. Здесь тоже не было ничего, кроме голых стен и старомодного серванта в углу, который поленились вывозить. Из широких окон лился все тот же яркий желтый свет и в нем искрились мелкие пылинки.

– Подождите, я сделаю пару снимков, – сказал я.

По квартире гулял ветер, врывающийся в раскрытую форточку. Я ошибся насчет вещей. В маленькой комнате стояла кровать, застеленная старым пледом, а на кухне возле отключенной газовой плиты – стол. На его краю одиноко отбрасывала тень чашка. В наглухо закрытых окнах между рамами комьями застыла пыль на когда-то белоснежной вате. Полоски бумаги, которой проклеивали на зиму рамы, рассохлись, свернулись желтыми серпантинами. Я выглянул в окно. Там ветер лениво колыхал кроны молодых ив.

– Смотри-ка, – Артур поднял с подоконника закрытую банку кофе. – В такие раньше окурки кидали.

Старая этикетка. Таких не выпускали уже лет двадцать. Старая банка играла на солнце яркими красками.

– Полная, – Артур потряс ее и прислушался. – Только вся в паутине.

Он брезгливо вернул банку на подоконник и обтер о штанину руку. Клочки черной паутины неспешно опускались на пол в ярком солнечном свете.

Квартира словно застыла во времени и в полной тишине. И стены, видевшие Иду Евгеньевну Марченко в последний раз, хранили вечное молчание. Вот тут она смотрела в окно, а тут дрожащими руками набрала номер полиции. Из стены торчали обрывки телефонного провода. Она обернулась на дверь, может быть, даже побежала к ней… А что было дальше не знает никто. И вряд ли узнает когда-нибудь.

– Не по себе, – Клара потерла плечи и запахнула куртку. – Словно тут кто-то еще есть кроме нас.

– Это все тишина, – Артур водрузил на плечо ломик. – Пойдемте осмотрим чердак.

Они вышли, а я остался. И правда, словно кто-то тут есть. Вот, в соседней комнате, прислушивается к тебе, следит за тобой. Но когда ты заглядываешь за угол, он уже на кухне, проводит пальцами по яркой банке и смотрит в окно.

Я медленно пошел к двери, стараясь не поворачиваться спиной к пустым дверным проемам комнат.

***

На пригорке еще гулял дикий теплый ветер, шумел ветвями деревьев в овраге, через который тянулся старый ржавый мост. А уже за ним начинались унылые пятиэтажки, между которыми просвечивал проспект. Бело-синие троллейбусы неспешно карабкались на холмы, развозя разморенных жарой пассажиров.

Артур открыл бутылку с уже теплой водой и плеснул себе в лицо.

– До остановки высохнет, – он пригладил мокрое пятно на футболке. – А тебе в куртке не жарко?

Клара не слышала его, она рассеяно хлопала себя по карманам.

– Кажется я потеряла свой блокнот.

– В квартире был еще с тобой, – вспомнил я.

– И этому человеку ты доверяешь свои дела.

Артур улыбнулся и глотнул из бутылки. Поморщился, переложив бутылку в левую руку.

– Пальцы болят. Все крапива ваша, наверное.

– Выронила в траве, – вздохнула Клара и посмотрела на протоптанную нами в бурьяне узкую тропинку. Она весело пожала плечами и кивнула в сторону близкой остановки.

– Маршрутка сорок шесть, и вы дома. По крайней мере, ты, шеф.

– А ты? – спросил я.

Клара стянула с плеч куртку и обвязала рукава вокруг бедер.

– А мне через мост. Десять минут, и я тоже у себя. Дом с башенкой, помнишь?

– Аристократия, – брезгливо пробурчал Артур и спрятал ломик с пакет. – Идем.

– Пока.

У остановки я обернулся. Маленькая фигурка Клары еще мелькала у моста, то скрываясь в высокой траве, то появляясь снова. Я на всякий случай помахал ей вслед.

На остановке Артур хлопнул меня по плечу и прыгнул в закрывающиеся двери троллейбуса. А уже через четверть часа я сидел у открытого окна маршрутки и смотрел на летящие по небу облака. Белые на ярко-синем знойном небе, словно нарисованные умелой рукой японского аниматора. Они нависли над городом ослепительно-белой ватой, а город отвечал пушистой зеленью парков, холмов и оврагов. И где-то между ними полоска горизонта, скрытая дрожащим июльским маревом.

Казалось, что весь мир в этот день был ярким и чистым. Я торопливо шел домой, размахивая руками. И легкий свист со скамейки, облепленной ленивыми от жары бездельниками, адресованный, скорее всего мне, растаял в этом дне без следа. И запах гари на кухне, и просочившийся в комнату запах табака. Все казалось неважным и нереальным. И вот в такие моменты нужно не падать на диван, блаженно закрыв глаза. Нужно открывать тонкую крышку ноутбука и стучать пальцами по не привыкшей еще к тебе клавиатуре, отправляя в память строчку за строчкой.

«Городские легенды. Владислав Абрамов».

Что-то знакомое. Даже слишком. Вспомнил!

Я открыл почту. Странное письмо все еще было там. И все еще набором из крючковатых нечитаемых символов. Кроме первой главы с названием «Дом, в котором исчезают жильцы».

***

– Что случилось? – голос Артура в трубке был взволнованным, на фоне звуки шаркающей обуви – видимо пытался всунуть ноги в растоптанные сандалии.

Я не знал, что ответить. Письмо, все еще открытое на терпеливо ожидающем ноутбуке, манило аккуратными строчками текста.

– Артур, извини, дружище.

– Ты орал минуту назад, чтобы я срочно приезжал.

Я выдохнул. Бешено колотящееся сердце понемногу сбавляло ритм.

– Просто хотел выпить тобой по банке пива, но вспомнил, что тебе на работу вечером.

Артур шумно сопел.

– Ты же понимаешь, что я уже стоял обутый в коридоре с ломом наперевес?

– Извини.

Он хмыкнул.

– Ладно, бывай.

Я еще немного постоял, приложив молчащую трубку к уху, а потом неспешно пошел к ноутбуку.