Читать книгу Неон - Павел Шушканов - Страница 3

В середине августа я вдруг понял, что моя учеба не за горами. Наверное, к первому дню нужно было как-то готовиться, что-нибудь покупать, но что именно, я не знал. Не тетрадки же в клетку и ластики. В ответ на мой намек Клара прислала мне список, в котором значились пять тетрадей и ручка.

– Если лень, могу купить и привезти вечером, – добавила она в трубку.

– Да нет, спасибо. Нужно же куда-то выбираться. Если честно, кроме магазина, своей квартиры и приемной комиссии, я в этом городе еще ничего не видел.

– Тогда добавь в список карту достопримечательностей. Ближайший канцелярский магазин в одной остановке от тебя, но, если заблудишься – в другой стороне есть еще один.

Конечно, я заблудился. Наблюдал за городом из окна маршрутки, вспоминая наш с Кларой разговор недельной давности, пока не понял, что давно проехал свою остановку. Я вышел в незнакомом месте под высокими каштанами, огляделся и неспешно побрел вдоль улицы.

А неделю назад Клара сидела на краю моей кровати и листала блокнот, помечая галочками мои и свои дела.

– Расписание опять изменили, – сказала Клара, задумчиво покусывая карандаш. – Второй раз за неделю. В общем, твой первый день начнется с философии и истории. Что? – она улыбнулась. – Ты же не думал, что с первого дня и даже года тебя начнут учить писать статьи для журналов? Познай всю прелесть Макиавелли и Канта.

– Ты тоже через это прошла, верно?

– От первой и до последней пары. Мы тоже, знаешь ли, не с Абрахама Маслоу начали.

Я вдруг вспомнил, что она психолог. По крайней мере станет им.

– Кстати, насчет статей. Открой свой ноутбук и печатай адрес. Да, прямо сейчас.

Региональный сайт изысками не отличался, показывал панорамы города и каких-то людей с лишним весом под комментариями о важности спорта. Клара указала тонким пальцем на небольшой баннер в углу. Конкурс начинающих журналистов.

– И что? Я не журналист.

– Какая тебе разница? Просто возьми текст и отправь. А еще лучше – два или три. Отправлять лучше подборками.

– Не вижу смысла.

Мне показалось, что она сейчас вспылит, но Клара просто села напротив меня и взяла за обе руки.

– Ты писатель или нет? Или думаешь провести жизнь выкладывая заумное на бесплатных пабликах и читая – «автор молодец, пиши еще»? Если писатель – живи как писатель. Бери тексты и отправляй на конкурсы. Вот этот, – она ткнула ногтем в экран, – хорошее начало.

– Не знаю, что отправить, – сознался я.

– А что есть?

Кроме десятка глупых рассказов, написанных еще в четырнадцать и трех недописанных романов, ничего серьезного у меня не было.

– Хорошо. Пришли мне что-нибудь короткое, я почитаю. Могу прямо сейчас.

Пока она вчитывалась в безграмотный текст, я сидел на стуле напротив нее и терпеливо ждал.

– Ну как? – наконец спросил я, предвкушая сдержанно-положительную оценку.

– Плохо. Очень плохо, шеф. Это не литература, – Клара шелестела бумагой возвращаясь в начало. – Вот это описания города в начале на три страницы зачем нужны?

– Для атмосферности, – растеряно ответил я.

Но Клара и не думала меня жалеть.

– Для атмосферности хватит пары предложений. И потом, что это за город? Какой-нибудь Питер или Амстердам? Допустим, ты описываешь город, в котором однажды был и он тебя впечатлил, или же никогда не был в нем, но нафантазировал, что город именно такой. А теперь скажи, зачем мне это читать?

Я разозлился. Наверное, в первый, но не последний раз я так был зол на Клару, а она эти видела, и ей было все равно.

– Я пишу для себя! – выдавил я и хотел добавить веский аргумент, но ничего не приходило в голову.

– Ну, если ты пишешь для себя, тогда зачем тебе читатели? А если они тебе не нужны, то какой ты тогда писатель? Я это заберу, – она сунула мои рассказы в свою сумку. – Из этого мы нарежем много ванильного для твоей авторской страницы в соцсети. А пока напиши что-нибудь для этого вот конкурса. И поскорее – там жесткий дедлайн.

Мне следовало психануть, встать в позу и прогнать ее, но я не мог. Я знал, чо она права. А Клара, разгромив мои жалкие тексты, никуда не уходила, готовая мне помочь. Я смотрел в ее лицо на тонкие губы и огромные серые глаза и понимал, что она не злится и не хочет меня обидеть. Она просто делает свою работу, и в отличие от меня делает ее хорошо.

– Я напишу, – пообещал я.

Клара кивнула. Она разглядывала неоновую вывеску на моей стене, слегка наклонив голову.

– Тебе правда нравится все это?

Я кивнул.

– Тогда почему ты об этом не пишешь?

Конечно, тот конкурс я проиграл. Мне следовало послушать Клару и написать о том, что мне действительно интересно, но я ограничился небольшой и не слишком грамотной статьей о городе, с которым еще толком даже не был знаком. Небольшим заделом на будущее и в тоже время «красной тряпкой» для комментаторов я ввернул строчку, что в городе не слишком много городских легенд, а те, что есть, слишком надуманы. То ли глупую байку Артура о лифте я имел в виду, обиженный тем, что человек, поминутно называющий меня лучшим другом не нашел на неделе минуты заехать или позвонить. А может разочарованием от маленького похода в Дом, где пропадают жильцы. Я ждал как минимум кучи зацепок к разгадке этой тайны, а нашел только захламленные руины и банку кофе на подоконнике, которая, впрочем, не давала мне покоя. Именно на ней и обрывался тот текст, который непонятным образом расшифровал мой ноутбук.

«Только яркая банка на окне…».

Статью громили все, кому не лень, цепляясь за неточности и запятые. Кто-то ввернул поднаскучивший мем про полезность воды, а кто-то просто советовал купить карту как Клара сегодня утром. Я читал, ежечасно возвращаясь к статье и пролистывая ленту комментариев, и удалить злосчастный текст не было никакой возможности.

Скорее всего я попытался бы забыть про этот печальный опыт и больше не следовать советам Клары, которая, кстати, психолог, но никак не литератор, если бы не один умеренный комментарий, который хоть и не хвалил текст, но и сильно не ругал. В конце припиской советовал однажды наткнуться на «Невидимую башню», сделать ее фото и выложить вместо своей писанины. Несколько человек мгновенно подхватили идею, захламили ленту побочными комментариями и ушли далеко в сторону от обсуждения.

Я сделал себе пометку. В этом городе – как же я ненавидел эту фразу, после разгрома Кларой моего раннего рассказа – кто-то знал о том, чего не знал еще я. Невидимая башня. Я даже открыл и пролистал странное письмо на почте, но никаких башен там не было, только обрывавшийся кофейной банкой рассказ о Доме, в котором исчезают жильцы.

А текст был хорош. Наверное, именно такой я и видел свою книгу – сдержанным в тоже время полным недомолвок пересказом, в котором каждая строчка нагнетает атмосферу близких и игнорируемых нами загадок. О доме там было все, начиная с момента постройки. О том, что раньше на его месте стояла маленькая бревенчатая изба на краю оврага, все жители которого исчезли еще во время Гражданской войны. Тогда их никто не искал, но непонятно, как и кем отысканное событие толково и тщательно было расписано на целых две страницы. И, конечно, требовало проверки. Хотя, кто проверяет городские легенды, в них просто верят.

Ни строки обо мне, Артуре или Кларе. Неизвестный автор описывал дом, перемежевывая описания с фактами и событиями, отвлеченно, от лица рассказчика, словно был там сам. И банка кофе – последнее, что бросилось ему в глаза. А дальше непонятный код.

В тот вечер, когда я прочитал все это, меня испугало то, что неизвестный автор был там, возможно незадолго до нас. И видел все, что видели мы в тот день, включая злосчастную банку. Но квартира, в тот день, когда мы пришли туда, была заперта. Значит, он проник туда другим способом. И знал куда больше нас. Но самым пугающим было невероятное совпадение – текст появился в тот день, когда вернулись из этого странного места. Я искал этому хоть какое-то объяснение, цеплялся за любую возможность избавиться от тревожного ощущения от этого письма, появившегося у меня непонятно, как и от кого. Но разум имеет свойство к самоуспокоению. Прошел день, другой, и странное письмо я уже воспринимал как должное. Как глупую шутку, мастерски подстроенную, автора которой я пока не знал. Как собственный лунатизм – бывает же и такое. Может в темноте под полной луной я пишу хорошие тексты, а не рассказы про «этот город», но при этом крепко сплю. А может быть это еще одна городская легенда – загадочные письма, приходящие на почту тем, кто нуждается в них.

Разочарованный собственным проигрышем на конкурсе и бессилием перед комментаторами, я сделал самое глупое и нечестное, на что был способен – скопировал первую главу расшифрованного письма и отправил ее на конкурс снова, но уже с другой почты и под другим именем. И вот там, под этим жутковатым и на удивление грамотным текстом число комментариев было постоянно равно нулю.

С тех пор прошла неделя. И я шел по теплой улице в тени каштанов в футболке с «Def Leppard» и наслаждался тишиной. После ютившихся к заборам старого завода общежитий и бараков, где жил я и где постоянно царила незримая суета, улицы города казались просторными, яркими и на удивление безлюдными. Через дорогу покачивал высокими елями парк больничного городка, по асфальту шуршали шинами редкие машины и пустые троллейбусы, а справа от меня пестрели яркими вывесками магазины и кофейни в невысоких старых домах. В тени Дома культуры в непросохших лужах купались воробьи. Я присел на лавку, скинув с нее листья. Привычно достал из кармана телефон.

– Да, – хмуро сказал Артур. – Привет.

– Напомни, что у меня все еще есть лучший друг.

Он хрипло откашлялся.

– Извини. Немного приболел. Все-же по заброшкам лучше бродить в костюме химзащиты.

– Что-то серьезное?

Артур болел редко, а если такое и случалось, он делал из этого событие с приглашениями на куриный бульон и на совместное поедание апельсинов. Но не в этот раз.

– Какая-то дрянь на руке. Сыпь и температура. Я такое, если честно, только в американском кино видел. Но уже вроде бы проходит. Ты как?

– Гуляю, – коротко объяснил я.

– Понятно. Кстати, у тебя там в телефоне записана дата приема у врача. Посмотри пожалуйста, я забыл.

– И как ты это сделал? – я полез в календарь.

– Удаленно, братишка, удаленно. Не стирай там ничего пока.

Так и есть. Календарь пестрел его графиками работы и встречами. Одно напоминание было про меня – заехать три дня назад. Видимо не сложилось.

– Артур, ты что-нибудь слышал про Невидимую башню?

– Сказки и глупости. Про лифт пиши. Извини, тут звонят в дверь. Я перезвоню.

Я подождал четверть часа. Потом еще столько же, а после поднялся и пошел на площадь, по которой деловито сновали голуби.

Магазинчик обнаружился в очень неожиданном месте, почти в подвале Дома культуры. Туда вела облупленная лестница, а оттуда доносилась музыка, которая собственно внимание и привлекла. Ничего кроме графика работы на двери не было, ни названия, ни рекламы. Осторожно заглянув внутрь, я понял почему. Про такие места и так знают, им не нужна реклама.

Музыка тут звучала ощутимо громче. Guns n’ Roses – «Sweet Child O’ Mine» – вряд ли можно с чем-либо спутать. На стенах футболки и банданы, плакаты давно забытых или еще живых групп, постеры, с которых смотрели косматые металлисты прошлого. И винил – много винила. Часть на стенах и полках, другое заботливо упрятано в стеллаж. Две электрогитары поблескивали красным лаком под неоновой, почти как у меня, вывеской. Продавец курил прямо в подсобке и постукивал в такт по краю стола широкой ладонью. Он заметил меня, но выходить не спешил. Обычно в такие места заходят ради интереса, крутятся пару минут, глазея на футболки и спешно выходят. Я же никуда не торопился, как и Сол Хадсон – Слэш с гитарным соло.

Продавец наконец вышел, кивнул в знак приветствия. Из-под черной банданы торчали длинные локоны, а в ухе поблескивала серьга. Он мог бы быть и более стереотипным рокером, будь у него на руках кожаные перчатки без пальцев и шипованная куртка, но нет. Простую белую майку украшало пятно от пива или чая. А на запястье громыхали тяжелым браслетом часы Casio. Настоящий раритет.

– Ищу альбом, – сказал я, просто чтобы от меня не отмахнулись как от сонной мухи.

Он снова кивнул, но уже более заинтересованно. Скользнул взглядом по моей футболке. Сейчас редко кто ищет музыку – все доступно в телефоне. Значит, я не из зевак. Продавец тоже так решил.

– Judas Priest, – сказал я. – «Turbo».

– Винил?

– Кассету.

Ничуть не удивленный продавец с уважением кивнул и снова скрылся в подсобке.

Я неспешно бродил по не слишком просторному подвалу в окружении близких мне вещей. Большинство – азиатский репринт и подделки, но были и действительно редкие вещи. Потрепанные картонные обложки таили усеянные бороздками блестящие пластинки. Все – оригиналы с ценниками в евро в уголках. Несколько пластинок со скандальными обложками демонстративно украшали полку.