Читать книгу Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник) - Пелам Вудхаус - Страница 21

Если мы вникнем в первопричины, то обнаружим, что все столкновения происходят вот почему: какие-то два тела не хотят считаться с тем, что по закону природы в одном месте должно находиться только одно тело. Телами этими были Эш и Джордж, место же находилось у подножия лестницы. Джордж достиг его в 2 часа 1 мин. 3 сек., Эш – на секунду позже и немедленно взлетел вверх, тогда как Джордж упал вниз. Оба они задели столик, уставленный фарфором и фотографиями. Именно это и услышал Бакстер, особенно фарфор.

Джордж подумал, что столкнулся с грабителем; Эш не подумал ничего, но попытался избавиться от незнакомца. Тот, утратив к этому времени свои припасы, мог действовать обеими руками, а потому левой схватил Эша, правой же дал ему в бок. Эш попытался схватить его за горло, однако Джордж схватил его за уши и как следует крутанул их, что и вызвало первый крик, если не считать того «Ф-ф-ф!», который они издали оба в самом начале. Эш высвободил уши и треснул Джорджа локтем. Джордж лягнул Эша по ноге. Эш снова занялся горлом противника, и дело шло весело, когда Бакстер спустился по ступенькам, споткнулся о ноги Эша, полетел вперед и врезался в другой столик, тоже с фарфором и фотографиями. Холл в Бландингском замке был как бы и гостиной; когда леди Энн не страдала мигренью у себя в спальне, она любила именно здесь пить с гостями чай. Тем самым столиков хватало, и фарфора тоже.

Однако врезываться в столики и бить фарфор – дело хлопотное, тут нужно время, нужен досуг. Ни у Эша, ни у Джорджа, ни у Бакстера их не было. Каждый из них боялся объяснений. Первые двое, как сговорившись, отпустили друг друга, попыхтели и скрылись: один – за зеленой гардиной, другой – где-то наверху. Третий высвободился от обломков и пополз к штепселю, который находился недалеко от лестницы. Точнее, он двигался на четвереньках, что безопасней, хотя и медленней, чем обычная ходьба.

Тем временем собирались гости, привлеченные грохотом и звоном. Звучали приглушенные голоса. Бакстер продвигался к штепселю. Он знал, что еще жив, но не более. Остатки сна удачно сочетались с последствиями удара о столик, создавая некоторую отупелость. Он продвигался и на пути коснулся рукой чего-то холодного, странного, необычайно страшного.

Сказать, что сердце у него остановилось, не позволит наука. Сердце не останавливается. Что бы его владелец ни делал, оно бьется как миленькое. Точнее будет сравнение с человеком, который впервые едет в скоростном лифте. Там, где полагалось находиться самым сокровенным органам, была холодная пустота. В горле пересохло. По спине неслись мурашки. Бакстер понял, чего он коснулся.

Как ни болезненно столкновение со столиком, он знал, что рядом дерутся два человека. Обирая осколки фарфора, он слышал удары и пыхтенье. Драка шла не на жизнь, а на смерть. И вот, пожалуйста – мертвое тело. Если б человек лежал без чувств, он не был бы таким холодным.

Бакстер поднял голову и закричал. Он думал, что кричит: «На помощь! Убийство!», но получилось: «А-о-о! У-и-о!» И кто-то ответил ему револьверной стрельбой.

Когда поднялся шум, граф Эмсворт спал здоровым и мирным сном. Проснувшись, он сел в постели и понял, что внизу – грабители. Он зажег свет, вскочил на ноги, взял из ящика револьвер и пошел разбираться, что к чему. Мечтательный пэр не был трусом.

Вниз он прибыл во главе множества родичей, облаченных в пижамы и халаты. Во главе он шел потому, что, встретив их в коридоре, сразу сказал: «Я пойду первым, у меня есть оружие». Они охотно уступили. Не совались, заметьте, не метались, не спорили, а скромно встали сзади. Алджернон Вустер даже воскликнул: «Черт, прекрасная мысль!» – и мягко стушевался, епископ же Годальминский сказал: «Конечно, Кларенс! Воля твоя, веди нас».

Ощутив, что больше ступенек нет, лорд Эмсворт остановился. Царила тьма; грабители, видимо, отдыхали. Потом один из них заговорил очень неприятным голосом. Храбрый лорд не совсем его понял, но получалось что-то вроде: «А-о-о! У-и-о». Вероятно, тайный сигнал. Граф поднял револьвер и выстрелил, ориентируясь по звуку.

К счастью для него, Бакстер пребывал на четвереньках, а то пришлось бы нанимать нового секретаря. Шесть пуль пролетели мимо него. Разместились они так: одна пробила стекло и скрылась во мраке, вторая попала в гонг, третья, четвертая и пятая – в стену. Шестая, то есть последняя, угодила в портрет бабушки по материнской линии, удивительно его украсив. Мы не виним эту бабушку за то, что она в свое время разрешила написать себя в виде Венеры, выходящей из моря (конечно, прикрывшись), но не можем скрыть, что пуля внука избавила Бландингский замок от одного из главных страшилищ.

Отстрелявшись, граф спросил: «Кто там?» – несколько обиженно, словно он свое дело сделал, лед сломал, пора вступить в беседу и незваному гостю.

Бакстер не отвечал, отложив объяснения хотя бы до того времени, когда зажгут свет. Прижавшись всем телом к ковру, он затаился. Щека его коснулась мертвого тела, но он не выдал себя. Да, заморгал; да, задрожал – но не выдал.

Кто-то, скорее всего епископ, сказал там, наверху:

– Вероятно, ты убил его, Кларенс.

Другой голос, кажется – полковника Манта, прибавил:

– Зажгите вы свет!

И все его поддержали.

Свет зажегся в другом конце холла. Шесть выстрелов поднимут и слуг, людские гудели как улей. Женские крики прорезали воздух. Мистер Бидж в шелковой розовой пижаме вел шеренгу лакеев, не столько потому, что хотел вести их, сколько потому, что они его толкали. Сделав это, он крикнул:

– Посмотрите, что там такое!

Дверь открыл Эш. Он далеко не уходил, и шествие его подхватило. Очутившись в холле, на свободе, он включил свет, который осветил полуодетых гостей, осколки фарфора и стекла, улучшенный портрет графини и Бакстера, лежащего рядом с холодным языком. Неподалеку валялись и другие предметы – нож, вилка, солонка, хлеб, пробочник, бутылка.

Первую связную фразу произнес лорд Эмсворт.

– Бакстер! – сказал он. – Мой дорогой, какого черта?..

Родственники испытали глубочайшее разочарование. Пока лежащий не двигался, они еще надеялись, теперь же огорчились. Им нужен был или грабитель, или труп. Грабитель сгодился бы и живым, но Бакстер годился только мертвым. Когда он поднимался, все холодно молчали. Когда он увидел язык, он окаменел.

– Дорогой мой, – проговорил лорд Эмсворт тем тоном, какой приберегал для младшего сына, – если вы не можете дождаться завтрака и лазите ночью в кладовую, постарайтесь хотя бы меньше шуметь. Угощайтесь, прошу вас, но помните, что люди более сдержанные в это время спят. Будет гораздо лучше, если вы попросите, чтобы вам принесли заранее сандвичей или булочек.

Это чудовищное обвинение подействовало на секретаря хуже, чем пули. Достойные ответы метались в его мозгу, но он не мог сказать ни слова. Все смотрели на него с тяжелым укором, Джордж Эмерсон – с нескрываемой ненавистью, Эш Марсон – с предельным недоверием. Взгляд чистильщика ножей вынести было невозможно. Бакстер что-то забормотал.

– Ну что вы, что вы, – прервал его лорд Эмсворт. – Есть хотят все. Меня удивляют только ваши методы. Пойдемте лучше спать.

– Да я… да вы… – залепетал несчастный.

– Спать, – твердо повторил граф.

Гости устремились наверх. Свет снова выключили. Откуда-то от гардины послышался презрительный голос:

– У, жадина! Одно слово – свинья.

Судя по голосу, то был чистильщик, но Бакстер слишком страдал, чтобы это уточнить, и даже не остановился.

– Ночью жрут! – продолжал голос. – Дня им мало!

Ему ответил одобрительный гул.