Читать книгу Лисий Хвост. По ту сторону холмов. Книга вторая - Петер Клуг - Страница 6

Спустя несколько дней по степи ехали семеро всадников. Несложно догадаться, что одними из путников были Хару и Мэргэн, и, естественно, Шима. Но, кроме них, собрались в дорогу ещё четверо.

Среди них был Бато, самый младший ребёнок Мэргэна и Алтун и близкий друг Шимы. Он и слышать не хотел о возможности остаться с матерью на пастбищах. Как можно пропустить приключение, да ещё и в обществе лучшего друга!

Ещё трое человек присоединились из числа желающих. Впрочем, первоначально их было намного больше, однако многих не отпустили старшие члены семей или же ещё какие-то обстоятельства заставили отказаться от поездки. В конечном итоге был брошен жребий, который и определил трех подростков, ровесников Шимы и Бато, при этом уже довольно опытных для своего возраста кочевников, обещавших сделаться в будущем отличными охотниками и следопытами, и уже довольно хорошо знавших и понимавших степь и обладавших умением весьма неплохо сражаться оружием, какое в ходу среди степняков. Они истосковались по открытому степному простору, который бы не ограничивался стеной холмов на юге и востоке.

У них было весьма смутное представление о жизни за холмами, так как они покинули большую степь ещё в раннем детстве. Конечно, не каждого отпустили легко и быстро. Однако их родители прекрасно осознавали, что чем дольше их подрастающие дети будут находиться под опекой, в безопасном и тихом убежище, тем хуже в конечном счёте окажется для их отпрысков. Пора рисковать, пора узреть великий простор степи, пора встретиться с чужими людьми. Не нужно забывать, что кочевая жизнь требует от каждого члена племени большой отдачи и порой настоящего самопожертвования. Поэтому женщины степняков намного сильнее, нежели у других народов, и обладают такими же правами и возможностями, что и мужчины. Нередко можно встретить в степи и воительниц, и женщин, возглавляющих многолюдные кланы.

Так что и в этом путешествии двое из трех подростков оказалась девушками. Их звали Севда и Анга. Все они обладали теми же навыками, что и парни их возраста, при этом обе славились в клане как отличные наездницы, умеющие великолепно ладить с лошадьми. Третьим счастливчиком оказался Мунку, парень немного более взрослый, чем остальные путешественники.

Им всем хотелось шагнуть как можно дальше и увидеть как можно больше, и, конечно, каждый ожидал, что это путешествие принесёт много достойного внимания и именно он или она станет одним из его главных героев.

С того момента, как путники выдвинулись с места стоянки клана, они ещё не успели даже достигнуть гряды холмов, хотя она уже и виднелась на востоке. Настроение у всех было приподнятым, Хару иногда вообще ёрзал в седле от нетерпения. Мэргэн распевал похабные песенки, нимало не стесняясь общества юношей и девушек. Надобно сказать, что перед отъездом было решено прихватить с собой отару овец, с тем, чтобы продать её при случае в Сатыше, а кроме того, она служила правдоподобным прикрытием кочевникам в глазах тех, кто мог попасться им по дороге. Так что далеко не все из подростков слышали не самые благозвучные слова, звучавшие из уст Мэргэна. К тому же, четверо старших держались немного обособленно и более сдержанно. Кто-то из них подметил, что Мэргэн уж очень сильно радуется поездке, хотя до разговора в юрте Билигмы он вроде бы особо не стремился в большую степь. На это замечание вождь клана ответил, мурлыча под нос мотив песенки:

– Так-то оно так, да вот только я быстро смекнул тогда, что это прекрасная возможность для меня побыть какое-то время подальше от жены. Чёртова Алтун достала меня за эти годы. Раньше мы постоянно бывали заняты чем-то, а теперь с этим благополучием, когда забот стало намного меньше, она начала заниматься мной. А мне столько её внимания совсем не нужно!

– Да уж, – согласился Хару, – Алтун у тебя железная. Уж и не знаю, хорошо это для тебя или нет.

Он засмеялся и сочувственно похлопал Мэргэна по плечам.

– Вот-вот, мягкие мы стали, – подтвердил Мэргэн, – а бабы наши наоборот, много власти себе забрали.

Тем временем, пока мужчины делились своими переживаниями по поводу жён, среди молодёжи шли свои разговоры. Парни и девушки двигались чуть поодаль, Мунку и Анга приглядывали за скотом и поэтому принимали участие в беседе урывками, только тогда, когда подъезжали достаточно близко к основной группе ровесников.

– А вы помните, как там было, за холмами? – спросила Севда, не обращаясь ни к кому определённо.

Крепко сбитая, она смотрела на мир круглыми, чуть удивлёнными глазами, благодаря которым имела очаровательный и немного наивный вид. Не знакомый с ней человек мог бы подумать, что перед ним ребёнок-переросток, которого легко обидеть, перехитрить, и вообще можно не принимать всерьёз. Однако девушка отлично знала особенности своей внешности и пользовалась этим, чтобы вводить людей в заблуждение, когда ей это было нужно. Среди всех девушек в клане Севда была ещё и лучшей лучницей и всегда имела за пазухой пару кинжалов.

Ей ответил Бато:

– Я помню немного. По сути, степь там почти такая же, как и здесь, только ей нет конца и края. Отец говорит, что пастбища там хуже, чем здесь, зверя меньше, зато на него можно охотиться, никто не запрещает. Там Билигма не властна над нами. Говорит, там веселее, но опаснее.

– А я слышала, – продолжила Севда, – что за холмами есть другие племена кочевников, которые порой нападают друг на друга. Но все ведут себя мирно в торговых городах, где можно продать скот и купить что нужно.

– И поэтому ты не расстаёшься со своими кинжалами? Ждёшь, что на тебя нападут? – поддел её Бато.

– Кто бы говорил! Ты сам не волнуешься разве? Или, может, не учился драться? Вон со своим дружком вы постоянно на палках сражаетесь, будто на мечах. Ещё и отец Шимы вас учит.

– Мой отец учит, прежде всего, меня, ведь я должен уметь биться не на кривом степном мече, но на прямом островном, – запальчиво ответил Шима и невольным движением поправил шапку на голове, – уж вы не обижайтесь, но оружие это совсем другое и владеть им нужно тоже по-другому.

– Да мы и не обижаемся, – сказал Бато, – просто нам как-то странно знать, что ты не из наших. Вроде бы ты и живёшь с нами, ничем не отличаешься от нас, кочевник да кочевник, но вот не степняк от роду! Хотя всю жизнь с нами.

– Вовсе нет! – ответила Севда. – Не всегда он с нами жил! Я помню, как он со своим отцом к нам попросились. Там ещё такой большой базар был.

– Эх ты! Базар помнишь? А сама прикидываешься, что всё забыла, – отвечал ей Бато. – А в самом деле, Шима, ты помнишь времена, когда ты жил не с нами?

Шима вновь неосознанно поправил шапку на голове. Он задумчиво устремил свой взгляд на отца, потом перевёл его на друзей, и проговорил как бы нехотя:

– Вообще-то, я помню какие-то образы из далёкого детства, помню много разных запахов. Мне кажется, что это даже не воспоминания, и было не со мной. Я помню, к примеру, большой дворец, и что у меня было много каких-то игрушек. Помню какую-то женщину, которая заботилась обо мне в том дворце, а потом мы с ней играем в снежки, но уже во дворе небольшого скромного дома. Дальше я помню, что мы плыли на корабле, кажется, по реке, этой женщины уже нет, а отец всё время мне что-то рассказывает.

– Слушай, а ты помнишь океан? Ты ведь с острова, – поинтересовалась Севда. – Говорят, он такой же большой, как степь, а вода в нём солёная и её нельзя пить.

– Нет, – покачал головой Шима, – я не помню. Отец рассказывал, что, когда мы бежали с острова, я был слишком мал, чтобы что-то помнить. У меня, правда, есть в голове одна картина, но она как-то больше на сон похожа.

– Расскажи! Расскажи! – запросила Севда.

– Что «расскажи»? – раздался позади них окрик. Ребята обернулись и увидели, что к ним приблизились остальные их ровесники, до того занятые отарой овец. Это переспрашивала Анга, а рядом с ней ехал Мунку. Шёл слух среди молодёжи, что они влюблены друг в друга, и действительно, они почти всегда составляли устойчивую пару и держались несколько особняком ото всех. Мунку, к тому же, был самым старшим и рассудительным из молодёжи, ибо ему уже исполнилось девятнадцать. В своём кругу подростков он внешне явно выделялся благодаря высокому росту и широким плечам, и казался заводилой.

– Мы спрашивали, помнит ли Шима что-то об океане и жизни на острове, – отвечал за всех Бато, – а он говорит, что ничего об этом не помнит, только какую-то странную картину, и то он не уверен, что это было взаправду.

– Пусть расскажет, тогда мы решим, могло ли это быть правдой. Давай, Шима, рассказывай!

Тот вновь протянул руку к голове и подвигал на ней шапку, будто придавая ей более удобное положение. После этого он сказал:

– Извольте, могу и рассказать. Хотя я уже сказал вам, что это, наверное, какой-то сон, который мне приснился в детстве, а я его запомнил и теперь думаю, что это произошло наяву. Короче говоря, я помню, что была ночь. Отец крепко спит, а я почему-то проснулся. В окно светит луна и довольно светло, мне совсем не страшно, а как-то даже интересно.

– Пока это звучит так, что вполне могло бы быть воспоминанием, – заметил Мунку.

– Согласен, однако послушайте, что дальше было. Лежу я и смотрю на луну, вдруг ко мне наклоняется кто-то большой и волосатый. А мне совсем не страшно, я знаю, что он хороший и любит меня. Я его хватаю за волосы, за бороду, а он мои руки целует что ли… Потом он берёт меня на руки и мы… летим.

– Летите? Как это?

– Не знаю. Но вот каким-то образом я понимаю, что мы летим. Мы поднялись вверх, и я не чувствовал вокруг ничего, лишь его руки держали меня, а луна стала намного ближе. Потом помню, что выли волки.

– Ну, они всегда на луну воют, ничего удивительного.

– Да, ничего такого. Только мне кажется, что я тогда тоже на луну выл, или мне хотелось этого. А этот большой, который меня на руках держал, смеялся и подвывал.

– А потом? Он тебя уронил, ты ударился головой и стал дурачком, да? – ввернул Бато, и все засмеялись.

Шима тоже улыбнулся и продолжил:

– Нет, это я здесь от кислого молока свихнулся. А тот здоровяк меня надёжно держал. Потом мы оказались у реки, и я помню, там были две такие фигуры, вроде как женские. Холодные и мокрые, как вода.

– Нет уж! Женщины должны быть тёплыми, а лучше – жаркими! – воскликнул Мунку и стрельнул глазами в сторону Анги. Та покраснела и отвернулась.

– Дурак! – осадила она его. – Шима, не слушай его, давай дальше, занятно же.

– Дальше уже почти конец. Помню, мне стало тоскливо-тоскливо, хотелось обратно на руки того волосатого, а потом – спокойно и мирно, и я начал засыпать. Вода журчала и будто разговаривала со мной. Что-то вроде «люблю, люблю». Вот и всё. Ну что это, сон или воспоминание? Не пойми что такое.

Севда смахнула слезинку со щеки, Анга нахмурилась. Казалось, ей тоже хотелось бы пустить слезу над этим поэтическим рассказом Шимы, но она старается соответствовать своему строгому образу, и выискивает, как можно быстро продолжить разговор на другую не столь душещипательную тему. Она быстро нашла повод, когда Шима опять потянулся рукой к своей степняцкой войлочной шапке с острым верхом и начал поправлять её.

– Да что ты её теребишь! – закричала она на него. – Всю дорогу к ней тянешься. Да сними ты её уже! Тепло ведь!

С этими словами Анга одним молниеносным движением сорвала шапку с головы Шимы, а тот даже не успел опомниться.

– Что это с тобой? – охнула Анга, да и остальные удивлённо загомонили.

Шима смущённо поскрёб свежевыбритую голову.

– Билигма меня перед отъездом побрила и настояла, чтобы всю дорогу меня отец продолжал брить.

– Зачем это? Так, конечно, делают, но тебе это совсем не идёт. С волосами красивей, тем более они у тебя такие необычные.

– Она сказала, без волос меня сложнее узнать. Билигма боится, что меня ещё ищут и могут узнать по цвету волос, а так не видно, какие они у меня.

В самом деле, бритая голова Шимы никак не выдавала его странную смесь между чёрными, рыжими и белыми волосами. Сейчас она скорее отливала синевой, характерной для свежего бритья.

– Ничего себе, – протянул Мунку.

Шима пожал плечами, ничего, мол, не поделаешь. После этого все некоторое время ехали молча, на попытки Шимы каким-то образом разрядить обстановку и разговорить товарищей отвечали будто нехотя и подбирая правильные слова. Впрочем, довольно быстро их общение вернулось в обычное русло и о недоразумении с волосами все забыли.

В эту ночь на привал встали близ подножья холмов, и путникам предстояла последняя ночь по эту их сторону. На следующий день путь пролегал уже через саму гряду.

Как обычно, по вечерам после долгого дня Шиме ещё предстояли занятия с мечом под руководством его отца. В сумерках, когда стало уже почти совсем темно, Шима, наконец, освободился от всех обязанностей, но был уже столь обессилен, что тотчас повалился спать, притом что все остальные подростки собрались вокруг своего отдельного костра и что-то там затевали, по крайней мере, об этом свидетельствовали смех и шумные разговоры.

Рано утром весь небольшой стан опять пришёл в движение. Шима, проснувшись и ещё не получив своей доли указаний, поспешил к кучке молодёжи, расположившейся на ночлег, как и всегда, чуть поодаль.

– Эй, что тут у вас вчера вечером было? – закричал он, подбегая.

Остальные все уже проснулись, кое-кто поднялся на ноги, хотя многие ещё лежали на своих одеялах и потягивались со сна.

– А, Шима, – ответил Бато, – я не помню, ничего такого вроде бы не было.

– Ничего? Ну ладно, а то мне показалось, что у вас тут какое-то веселье было. А я так устал после упражнений, что просто с ног падал.

Сегодняшним утром Шима был уже без шапки, очевидно, перестав смущаться своей бритой головы. Он ещё немного поболтал с друзьями и собрался уходить. Уже развернувшись, он резко остановился и повернулся обратно. Шима пристально посмотрел на Бато и Мунку. Те выглядели смущённо. Девушки затихли и с любопытством наблюдали за парнями.

– Друзья, с вами что-то не так, – протянул Шима и тотчас воскликнул, – вы все в шапках!

Он быстро подошёл к Бато и сорвал с него шапку, затем и к Мунку. Каждый из них предстал перед Шимой с бритой, гладкой головой.

– Что это? – опешил Шима. – Зачем вы это сделали?

Бато поднялся на ноги и положил ему руку на плечо:

– Шима, послушай, мы вчера поняли, что всё может оказаться довольно ссерьёзным, это не просто прогулка. Ты наш друг, ты один из нас, и мы решили, что неправильно, если ты один будешь бритый, а мы нет. Сразу станет понятно, что с тобой что-то не так. А если все парни побрили головы, то, кто нас встретит, подумают, что у нас так заведено среди молодёжи. Что ты думаешь, нам для тебя своих волос жалко?

Шима молча обнял друга, а затем и каждого из парней.

– Мог бы и нас тоже обнять, – надулась Севда, – всё-таки это мы им головы брили.