Читать книгу Победитель. Пьеса и киносценарии - Петр Алешкин - Страница 13

Сцена 1

Ночь. Изба Анохиных. Егор потихоньку поднимается, берет брюки с сундука, шашку, снимает с гвоздя шинель.

Н и к о л а й (громким шёпотом): Ты куда?

Е г о р (замерев на месте): На двор…

Н и к о л а й: Погоди меня. (Встает, подходит к брату). Ты не гоношись, погоди малость. Я понимаю тебя… Но лучше действовать с ясной головой. Мишке Чиркуну не жить, это точно. Если не ты, то я его убью… Людоед не должен ходить по земле… Но не сейчас, не так… Утром посмотрим…

Николай умолк. Шум с улицы донесся, потом грохот в дверь. Стучали, били несколько человек, кричали:

Г о л о с а и з – з а с ц е н ы: Открывайте! Игнат Лексеич, Николай, Егор выходите добром… Избу спалим!

Сцена 2

Двор Гольцова. Сарай.

Анохиных втолкнули в сарай, где было уже человек десять мужиков. Они сидели у стен, стояли, переговаривались мрачно, вполголоса.

2 – о й к р е с т ь я н и н: И чего теперь будет?

3 – и й к р е с т ь я н и н: Судить будут, чего…

1 – ы й к р е с т ь я н и н: У них суд скорый: пулю в лоб и к Богу в рай…

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Не решатся… Мы ведь не убили никого. Скорее в концлагерь, в Тамбов отправят…

2 – о й к р е с т ь я н и н: Чикаться они будут с тобой… Бунт! Контрреволюция…

3 – и й к р е с т ь я н и н: Левольверт они у тебя забрали?

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Забрали.

3 – и й к р е с т ь я н и н: Жалко.

Втолкнули в сарай еще двоих и закрыли, заперли дверь.

3 – и й к р е с т ь я н и н: Мужики, пошарьте, нет ли где сердечника? По-мните, Докин как?

2 – о й к р е с т ь я н и н: Шустер больно. Где он теперь, твой Докин!

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Аким, а ты как сюда попал? Тебя, вроде, вчера у попа не было.

2 – о й к р е с т ь я н и н: За кумпанию.

3 – и й к р е с т ь я н и н: Скорее за язык. Тебя, Аким, язык до могилы доведет…

2 – о й к р е с т ь я н и н: А где Маркелин? Чиркунов? Чей-та их не видать?

1 – ы й к р е с т ь я н и н: Решають, как получше истребить нас.

3 – и й к р е с т ь я н и н: Господи, сколько же нам еще терпеть?

1 – ы й к р е с т ь я н и н: Говорять, большакам власть дана мучить народ сорок два месяца… Так в писании сказано…

3 – и й к р е с т ь я н и н: И сколько же осталось?

1 – ы й к р е с т ь я н и н: Тридцать третий месяц идет…

3 – и й к р е с т ь я н и н: Долго еще мучиться.

Т р о ф и м Б у л ы г и н (ощупывая стены сарая): Крепко строил Федька, ни щели нету… Мужики, а если крышу разо¬брать с той стороны. Там омет, вылезем, не заметят…

3 – и й к р е с т ь я н и н: Ага, не заметят. Видал их сколько? Только сунь-ся. Как Докин на Киселевский бугор загремишь!

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Ну, вы как хотитя, а я попробую… Подсадитя меня, ага, вот так…

И сразу загремел запор. Мужики думали, что красноармейцы услышали, что крышу разбирают, но, когда открылась дверь, раздался зычный голос Маркелина.

М а р к е л и н: Выходи по одному! Живо!

Сцена 3

Двор Гольцова. Возле двери в сарай красноармейцы, неподалеку небольшая толпа баб и стариков, родственников арестованных. Маркелин, Максим, Чиркунов стояли отдельно. За ними с винтовками наготове красноармейцы.

М а р к е л и н: Становись здесь! (скомандовал, указал на стену сарая).

Вышли мужики из сарая, столпились у стены. Маркелин вытащил револьвер, шагнул к ним.

М а р к е л и н: Бунтовать?! Против власти народной бунто¬вать?!

М а к с и м (спокойно): Кто Трофим Булыгин?

Мужики молчали. Трофим, стоявший позади, откликнулся.

Т р о ф и м Б у л ы г и н: Тута я…

М а к с и м (спокойно): Выйди вперед!

Трофим вышел вперед мужиков.

Максим быстро выхватил из кобуры маузер и выстрелил в Трофима. Тот упал. Мужики от неожиданности и мгновенного испуга шарахнулись к стене, плотнее сбились в кучу. В толпе родственников кто-то тонко и резко взвыл, колыхнулись люди, но красноармейцы выставили им навстречу винтовки со штыками.

М а к с и м (спокойно указывая стволом маузера на труп Трофима): Каждый из вас заслуживает этого! И в моей власти расстрелять вас как контру, как восставших против Советской власти.

М а р к е л и н (глядя растерянно и недоуменно на Егора, стоявшего среди арестованных): А как ты с ними оказался? (Повернулся к Мишке Чиркунову). Анохин тоже бунтовал?

Мишка отвел глаза, помедлил.

М и ш к а: Брательник его был… Вот его и взяли…

М а р к е л и н: А Егор при чем?

М и ш к а: Ни при чем… Случайно… должно.

М а р к е л и н: Егор! Иди сюда… Не обижайся… видишь, что делается. Кругом враги… (И заорал арестованным мужикам). Я прощаю вас на первый случай. Это Трофим вас на бунт подбил. Но в следующий раз пощады не ждите!.. А сейчас выкуп за каждого тысяча рублей – и можете быть свободны. (Повернулся к толпе родственников). Слышали все? Тысяча рублей выкупа за каждого. Жду – час. Кого не выкупят, расстреливаем!

Родственники арестованных шумели, галдели. Но кое-кто сразу отделился, заторопился домой за деньгами.

М а р к е л и н: Вы чо, не поняли? Я все сказал! Вы меня знаете.

Толпа быстро рассасываться стала.

Максим подошел к Егору.

М а к с и м (улыбаясь): Правильно тебя характеризовал военком. Нам такие нужны… Сегодня же в Тамбов поедем, у меня предписание насчет тебя.

Е г о р: Какое предписание? Почему раньше молчал?

М а к с и м: Приглядеться решил. Пригляделся, вижу, храбрый ты человек, но безрассудный. И опыта, и ума мало. Понятное дело: двадцать лет парню, о каком уме можно говорить. Но у тебя хорошее будущее впереди, старайся не быть безрассудным. Чую я, этим, (указал на Маркелина) в Масловке дело не завершится. Любая новая жизнь, любая новая вера может восторжествовать только после очищения кровью!.. Смотри, тебя какая-то женщина зовет.

Е г о р: Это мама…

М а к с и м: Ступай к ней… Только останься с нами!

Егор подбежал к матери.

М а р и я П е т р о в н а (дрожащим голосом): Егорша, как же нам быть? Где жа я стока денег возьму?

Е г о р: Совсем нету?

М а р и я П е т р о в н а: Тысячу за отца наберу, да есть еще чудока, совсем чудока… За Миколая не хватит.

Е г о р: Лошадь… Чернавку продай… Наживем… и бы¬стро.

М а р и я П е т р о в н а: Кому жа? Кто ж купить?

Е г о р: Веди к Алексею Чистякову. Он на нее давеча зарился. Отдавай, сколько дасть… Беги… Меня, вишь, не пускают. (Повернулся, пошел к Максиму).

Арестованных мужиков загоняли в сарай.

Отец Трофима Булыгина, седой, косматый старик с густой бородой, обхватил вялый труп сына темными в черных трещинах руками и, тужась, тащил от сарая мимо сгрудившихся в кучу красноармейцев. Тащил молча, немо раскрыв волосатый рот, а из глаз по морщинистым щекам, по седой бороде обильно текли слезы и падали на грудь, на рубашку. Ноги Трофима в лаптях и обмотках вяло волочились по земле.

Громко выла, ползла на коленях по снегу за пятившимся Маркелиным старуха в ветхой фуфайке со многими заплатами, в худых валенках. Она поймала, обхватила ногу Маркелина, прижалась щекой к его черному сапогу, выла, визжала истошно:

С т а р у х а: Сыночек, помилуй!.. Пощади, сыночек! Где жа я стока денег возьму? Сроду у нас стока не было… Пощади!

Маркелин злой, дергал ногой, пытался освободиться, но старуха цепко впиявилась.

М и т ё к П а в л у ш и н (раскорячась в двери сарая, кричал старухе): Мама! (Его заталкивали, били прикладами два бойца продотряда). – Мама, у кума спроси! У кума Володьки! (Прокричал и плюнул в харю одному красноармейцу, нырнул во тьму сарая).