Читать книгу Так это было - Петр Григорьевич Цивлин - Страница 8

Город Запорожье (бывший Александровск) до революции насчитывал около 35 тысяч жителей. По тому времени это был достаточно развитый, хотя и небольшой, промышленный и торговый центр, раскинувшийся на левом берегу Днепра, неподалеку от знаменитых днепровских порогов. Отсюда и название города. Издавна на этих порогах селились запорожские казаки, бежавшие от деспотизма царей. Это они запечатлены на известной картине Репина, пишущими письмо турецкому султану.

В те времена город Запорожье утопал в зелени и был окружен сельскохозяйственными районами, на полях которых выращивались обильные урожаи замечательной украинской пшеницы (по 250 пудов отборного зерна с десятины) и овощей, напоенных щедрым украинским солнцем. Было широко развито животноводство и птицеводство, а садоводство (особенно в районах, расположенных по берегам Днепра) славилось далеко за пределами Екатеринославской губернии. Чумаки из таких районов, как Каменка и Знаменка, набив гарбу фруктами, добирались на лошадях или волах аж до Курской и Орловской губерний и лишь для того, чтобы продать яблоки и груши на полкопейки дороже. А вся-то гарба вмещала товара на 3–5 рублей, да и поездка длилась 1,5–2 месяца. Так что, случалось, приезжал чумак обратно не только без выручки, но и без волов.

Такое обилие сельскохозяйственной продукции привело к тому, что в Александровске был построен речной порт, из которого прославленная украинская пшеница и другие продукты экспортировались за границу.

Промышленность Запорожья была представлена восемнадцатью заводами, изготавливающими в основном сельскохозяйственные машины, начиная от бороны и веялки и кончая двухпароконными молотилками. Были также и другие мелкие предприятия, а также вагоноремонтный завод на Южном вокзале и Екатерининский паровозостроительный завод. В 1916 году начал, кроме того, строиться авиамоторный завод «Дека». Следует заметить, что впоследствии первый в нашей стране комбайн был построен на запорожском заводе «Коммунар» по инициативе его директора в то время – Ветчинкина.

Таким образом, уже до революции город Запорожье сформировался как довольно крупный аграрно-промышленный центр, в котором существовало ядро рабочего класса с явно выраженными революционными настроениями. Этому способствовало и то, что в каких-то семидесяти километрах от Запорожья располагался Днепропетровск (бывший Екатеринослав) с его знаменитыми старинными металлургическими заводами, на которых работало до 15 тысяч рабочих, где выковывались революционные кадры.

Следует заметить, что обстановка в Днепропетровске в то время была уже так накалена, что полиция и жандармерия редко рисковала вмешиваться в конфликты между рабочими и предпринимателями и суд над провокаторами и изменниками рабочего дела вершился незамедлительно (на некоторых случаях постараюсь остановиться ниже). Поэтому о предстоящем революционном перевороте и назревающих революционных событиях определенные круги в Запорожье знали заблаговременно и были к ним готовы.

Основные революционные кадры черпались с завода «Дека» и Екатерининских мастерских. С первых дней февральской революции не было ни одного дня, чтобы где-нибудь не проходили митинги, ожесточенные дискуссии между эсерами, большевиками, меньшевиками, анархистами. Они затягивались до глубокой ночи и заканчивались, порой тем, что иного оратора, так и не найдя убедительных аргументов, просто стаскивали с трибуны и выволакивали из зала, что, однако не мешало ему упрямо лезть обратно на трибуну, чтобы закончить свою мысль.

Обычно эти митинги и собрания проходили в помещениях Земской управы и Народного дома, а вообще-то использовались любые мало-мальски пригодные помещения, в том числе и заводские цеха. И не было ни одного вечера, чтобы я не был на этих собраниях.

Время было горячее, революционное. Выступления меньшевиков, эсеров, анархистов носили глубокомысленный характер, были насыщены непонятными большинству аудитории словами. Ведь многие из них были юристами, имели высшее образование. Зато выступления большевиков, как правило, были доступными, выражали чаяния простого народа и воспринимались рабочей аудиторией с большим интересом, пониманием и сочувствием. Стоило после штатного оратора – меньшевика выступить большевику, как меньшевика под свист и улюлюканье провожали из зала, а особо ретивым, бывало, и под бока поддадут. Поэтому меньшевики обычно очень не любили выступать на заводах, а узнав, что после них должен выступать большевик, часто отказывались от выступления.

Подавляющее большинство рабочих и крестьян в то время было безграмотно, не умели толком читать и писать, у многих за плечами было всего 2 класса народной школы и, как тогда говорили, "все коридоры всех гимназий". Поэтому теоретические тонкости меньшевиков и анархистов простому народу были малопонятны, а вот когда выступал большевик, его речь выслушивалась всегда с большим вниманием. Это объяснялось тем, что от большевиков выступал, как правило, рабочий, которого хорошо знали. Он говорил простым и понятным нам языком и всё, о чем он говорил и заботился, было нашим кровным.

Кроме того, большевики никогда не обещали золотых гор, говорили правдиво и предупреждали о предстоящей тяжелой борьбе и лишениях. И это тоже было понятно: – за счастье народа надо бороться.

Характерно, что всем выступающим на митингах и собраниях приходилось строить свою речь экспромтом. Ни у кого не было заранее подготовленного теста доклада, в лучшем случае – клочок бумажки с наскоро набросанными тезисами. Но как же слушали такого выступающего, с каким вниманием и интересом!

И вот сейчас, когда я пишу эти строки, приходят на ум выступления современных ораторов на разного рода собраниях или по телевидению. Читает такой оратор доклад по кем-то написанному тексту, запинается и чувствуется, что ему самому тошно, потому что и он и его слушатели все это и так знают, но поскольку он такое задание получил, то исполняет его до конца. А слушатели, коль скоро их обязали, высиживают, с трудом удерживаясь от того, чтобы не уснуть.

И так, впустую, люди тратят массу времени вместо того, чтобы использовать его для дела. Как это отличается от той революционной обстановки, о которой я вспоминаю!