Читать книгу Живые тридцать сребреников - Петр Ингвин - Страница 1

Он знал, что так случится. Он «видел». В человеческих языках нет слова, чтобы описать это ощущение. Предвидеть, чувствовать, черпать информацию из вселенского потока образов, мыслей и событий… Всезнание? Нет. Он «видел» только часть скрытого от людей. Ясновидение? Тоже не то. Ясным оно быть не может, свободу воли никто не отменял, а корень «вид» намекал на зрение. Это неправильно. Взгляд направлен вовне, а истинное «видение» – внутрь, в глубину сердца, где и размещается знание о мироздании. Из определений точнее всего подходит ныне забытое «пророческий дар». Тоже неверно, но другие формулировки еще хуже.

Он закрыл глаза. Обидно, что успел так мало.

Всему свое время. Раньше он не понял бы.

Сейчас его время закончилось.

Висок похолодила сталь древнего оружия. Разрывная пуля взломает черепную коробку, мозг превратится в кашу, по стенам комнаты брызнут кровавые ошметки. Оставшийся без контроля кишечник опорожнится, и глазам тех, кто скоро придет, предстанет мерзкое зрелище.

Каждая клетка организма протестовала, мысли метались, инстинкты взывали к разуму: «То, что ты задумал, делать нельзя, это худший вариант заповеди "Не убий"!»

Да. Покаявшийся убийца достоин снисхождения, самоубийца – нет. Но разве есть другой выход? Он просчитал каждый вариант. Без его личности тело с его лицом, голосом и привычками им не нужно. Чтобы воздействовать на личность, им нужен неповрежденный мозг. Подлог невозможен, его легко распознают. Без личностных выходных данных – энцефалометрии и персонограммы – тело не послужит их целям, оно выдаст себя на первой же идентификации, и они проиграют.

Пусть самой страшной ценой, но он не даст воспользоваться собой и обмануть тех, кто поверил. Он тоже проиграет. Но человечество выиграет.

За ним уже пришли. Через минуту они войдут, поэтому на спуск нужно жать раньше, чем в комнату вломятся гвардейцы или кожи коснется луч парализера.

Еще целая минута жизни.

Самое время поговорить с той, к кому ежеминутно возвращались мысли. Можно все объяснить.

Нельзя. Едва она увидит его – поймет все без слов. Это разобьет ее жизнь. Лучше пусть узнает потом, от других, а чтобы не разочаровалась в людях и в жизни, он набрал номер бывшего друга.

– Это я. – Он не убрал оружие от виска: они были рядом, блокировали соседние ярусы и готовились к штурму. – Ей не говори.

– О чем? – Друг смотрел на него как на врага.

Собственно, друг всегда был врагом, но даже в качестве врага он оставался другом.

– Что именно ты навел их на меня. Не спрашивай, откуда знаю, просто знаю. Ты не мог поступить по-другому, решение далось трудно, и, несмотря на веские оправдания, ты уже сейчас не сомневаешься, что это будет мучить тебя до конца дней. Не говори ей о своей роли, пусть она будет счастлива. И постарайся любить всех людей так же, как любишь ее. Я знаю, у тебя получится. А когда я говорю «знаю», я действительно знаю.

Он хотел улыбнуться, но губы воспротивились, вымученная улыбка получилась горькой.

За дверью послышался шум.

Прежде чем нажать на спуск, он сказал другу:

– Прощай. Я буду молиться за вас.