Читать книгу Враги Империи. Сага о Гленарде. Том четвертый - Петр Викторович Никонов - Страница 7

31 день VII месяца 578 года

Трактир «Офелия» недалеко от деревни Торск, графство Додштен, герцогство Плотхавт.

Что расскажут тебе ветры

Обо мне, моих печалях?

Нас в неясных темных далях

Разделяют километры.

Огонек в ночи – виденье.

Так душа, скитаясь, ищет:

Где же он? Ну, где? Не слышит…

Не найти нам единенья.

Вианна из Фройсбриха.

«Томления сердца».

Завтракали молча. Миэльори, снова облачившаяся в темно-зеленое бархатное платье, не поднимая глаз от тарелки, мрачно ковыряла двузубой вилкой яичницу с луком и колбасой. Гленард запивал твердый сыр и серый хлеб из пшеницы с отрубями пивом. Говорить о произошедшем ночью никому не хотелось.

– Интересно, – наконец прервала молчание альвийка, – всё же очевидно с этими поддельными чудовищами. Почему ни полковник, ни лейтенант, ни кто другой из их окружения ничего не заметили и не поняли, что это обман?

– Когда все вокруг говорят про чудовищ, поневоле начинаешь верить в чудовищ, – предположил Гленард. – И потом, если честно, полковник, при всем к нему уважении, не произвел на меня впечатления слишком умного человека. Возможно, Донрен назначил его за какие-то заслуги туда, где от него не требовалось большого ума – в тихое спокойное герцогство Плотхавт, где с Первой альвийской войны ничего существенного не происходило.

– А тут вдруг произошло.

– И так тоже бывает, – Гленард пожал плечами. – Полковник оказался к этому не готов и позвал нас.

– А ты не думаешь, – девушка подняла глаза от тарелки и взглянула в лицо Гленарду, – что полковник сам в доле? Может, за этими нападениями он и стоит?

– Вряд ли… – Гленард почесал затылок. – Если так, то зачем ему приглашать нас? Зачем вообще поднимать шум на всю Империю? Делал бы свои дела тихо и спокойно, мы бы, вероятно, и не узнали бы ничего.

– Так, может, он наоборот рассчитывает на то, что ты подумаешь, что он ни при чем, раз он сам тебя позвал?

– Нельзя этого исключать, – согласился Гленард. – Однако я бы рассматривал эту вероятность как чрезвычайно малую. Ну, либо я идиот, и не распознаю хитрого бандита у себя под носом.

Миэльори молча усмехнулась и снова уставилась в тарелку, сражаясь с очередным куском колбасы.

– На удивление неплохая колбаса для этого насквозь пропахшего рыбой края, – Миэльори запила кусок колбасы пивом. – Рыбу я не могла терпеть с детства. У нас ее было немного, сам понимаешь, в степи не до рыбалки, хотя иногда мы жили на берегу Морайне. Но запах рыбы я никогда не переносила. Как видишь, до сих пор не люблю.

– Простите, господин… – негромкий голос прервал разговор Гленарда и Миэльори. Гленард поднял голову и узнал вчерашнего собеседника – молодого с короткой пшеничной стрижкой.

– Доброе утро, – Гленард поприветствовал стоящего у стола собеседника. – Как зовут-то тебя?

– Рагиком кличут, – юноша почесал затылок.

– Рагиком? – удивился Гленард.

– Ну, вообще-то Рагнаром, но Рагнара, говорят, я еще не заслужил…

– Славное имя, – Гленард улыбнулся. – Ну, присаживайся, юный Рагнар. Подозреваю, что у тебя ко мне дело.

– Дык, это, вы, господин, вчера чудовищами интересовались…

– И?

– Ну, кое-что могу рассказать. Только тихонько…

– Ясно дело, – кивнул Гленард. – Ну, рассказывай.

– Тут, ээээ… Вы же человек небедный…

– Понятно, – Гленард усмехнулся. – Сколько.

– Двадцать золотых3! – выпалил Рагик.

– Пять.

– Ну… Пятнадцать.

– Десять.

– Хорошо, пусть будет десять, – вздохнув, согласился юноша.

Гленард полез в кошель на поясе и отсчитал десять золотых монет, положив их на стол.

– Рассказывай.

– Есть эти чудовища, есть, – прошептал Рагик, наклонившись к столу. – Много здесь про них говорят, но всё больше шепотом, потихоньку, чтобы, дык, не накликать беду на себя. Говорят, что страхолюдины эти из моря выходят и тех, кто на себе клеймо бранное несет, того забирают в свои подводные сады.

– Бранное клеймо? – удивилась Миэльори. – Это что ещё за хрень? Неприличные татуировки что ли?

– Наш юный друг, вероятно, имеет в виду печать избранности, – предположил Гленард.

– Точно-точно! – воспрял Рагик. – Печать, значит. Бранную. Ну, вот я и говорю.

– Откуда ты вообще слов таких набрался? – Гленард покачал головой.

– Ну, это…

– Давай-давай, рассказывай. Твои десять золотых ждут. Ты на них себе здесь дом можешь неплохой построить, я знаю. Так что отрабатывай, Рагик, не скрывай ничего. Ты хочешь сказать, что то, что чудища забирают людей – это хорошо?

– Ну, это он говорит… – юноша замялся.

– Он – это кто?

– Ну…

– Давай, Рагик! – Гленард начал раздражаться.

– Айомхэйр.

– Это еще кто?

– Священник. У него храм у Шьееназского мыса, это недалеко отсюда, километров десять.

– И что он?

– Ну, истории всякие рассказывает… Красивые. Его многие слушать любят. Изо всех деревень съезжаются. Если кто что о чудищах морских и знает, то только он. Лучшее него никто знать не может, факт.

– Как думаешь, Миэльори, – Гленард взглянул на альвийку, – стоит эта информация десяти золотых?

– Думаю, она стоит двадцати сантиметров стали в горло, – девушка кровожадно облизнулась.

– Благородный господин… Вы же обещали… – юноша побледнел. – Я ж больше ничего не знаю! Ничего-ничегошеньки! Клянусь!

– Ну, если не знаешь, то держи свое золото, – Гленард, улыбнувшись, подтолкнул монеты по столу к Рагнару.

Тот схватил монеты, поклонился, и, пятясь, выбрался на середину зала трактира, а потом, развернувшись, выбежал наружу, громко хлопнув дверью. Гленард покачал головой.

– Доедай, Миэльори. Поехали, познакомимся с этим священником.

Шьееназский мыс оказался далеко выдающейся в море узкой холмистой полосой черных скал, покрытой сверху ковром высокой зеленой травы. Погода испортилась, море заволокло плотной серой пеленой. Дождя не было, но появилась туманная морось, и холодный ветер презрительно бросал в лица тайных стражников мелкие противные холодные капельки.

– Тоже мне, храм, – презрительно фыркнула альвийка, издалека, с холма, рассматривая круглое одноэтажное строение, сложенное из больших замшелых темно-серых каменных блоков. Даже отсюда были видны дыры в конусообразной крыше храма, покрытой дерном и старой соломой.

– А ты зря так, – Гленард смотрел на строение с явным восхищением, – это ж настоящая история. Ему, наверное, аж лет пятьсот – так строили после самого Исхода. Возможно, мы с тобой смотрим на одно из самых старых строений Империи.

– Человеческих строений, – поправила альвийка.

– Человеческих, – согласился Гленард.

– В то время то, что теперь называется Империей Андерриох, было усыпано прекраснейшими зданиями, построенными моими предками. Видел бы ты наши храмы! На эту каменную избу никто из альвов без смеха и презрения и не взглянул бы.

– Ты так говоришь, будто сама их видела, – Гленард пожал плечами. – А видела ты то же, что и я – картинки в старых книгах. Я даже, наверное, видел больше твоего, я хоть пару развалин лично посетил. И про «усыпано» ты тоже преувеличиваешь. Четыре-пять альвийских городов с каменной архитектурой, тот же Тирилль. А остальные ваши поселения были, в основном, деревянными, поэтому и не сохранились.

– Да пусть так, – распалилась Миэльори, – вы всё разрушили, а теперь восхищаетесь вот этим убожеством. Велика сложность – камень на камень положить.

– Как говорят, у людей тоже были красивые и величественные каменные здания до Исхода, в Шеангае. Но все они или были разрушены из-за Падения Звезды, или остались под глубокими снегами. Равно как и почти все людские архитекторы и скульпторы погибли или в Шеангае, или во время перехода через Башрайг. И что оставалось первым поселенцам, у которых не было ни еды, ни дома, ни умений? Строить величественные храмы вместо того, чтобы выживать? Слава Богам, что хоть вот такое построили, и это сохранилось.

– Мне жаль твой народ, Гленард, – помолчав, альвийка тронула каблуками бока лошади, и они поехали по узенькой дорожке, огибая холмы. – Правда, жаль. Но, извини, ты рассказываешь про ужасы лишений и изгнания представительнице народа, который был почти уничтожен вами же, потеряв всю свою историю и культуру. Мой отец был вами изгнан далеко на юг, в степи и пустыни, с горсткой тех, кто остался от когда-то великого народа. Оба наших народа потеряли свой дом и свою историю. Я скорблю и о вас, и о нас.

– Я тоже скорблю и о вас, и о нас, Миэльори, поверь мне.

– Верю. Тебе верю.

– Твой отец жив?

– Не знаю, Гленард. Он был жив, когда я покинула его, но очень стар и слаб. Сейчас не знаю.

– Почему бы вам не вернуться в Империю? Славий, думаю, мог бы рассмотреть этот вопрос, если бы вы согласились жить в мире.

– Если бы мы согласились склониться перед Императором, – поправила Миэльори, – отказавшись ото всех наших претензий. Многие из моего народа никогда не согласятся стать рабами людей.

– Вы не станете рабами. Станете полноправными свободными подданными Империи.

– Многие это воспримут, как рабство, – вздохнула альвийка. – Многие предпочтут умереть, чем преклонить колено перед человеческим правителем. Тебе не понять.

– Я понимаю, Миэльори. Я прекрасно понимаю мышление альвов, лучше, чем ты думаешь. Я много лет изучал вас. Но я также понимаю, что всё меняется. Иногда приходится дружить даже с врагами.

– Ты не с тем споришь, Гленард, – принцесса грустно улыбнулась. – Как видишь, я преклонила колено пред тобой, и я приняла для себя то, что жизнь лучше гордой, но глупой смерти. Хотя когда-то раньше непременно выбрала бы смерть. Но я говорю не про себя, а про многих других. Может быть, вы с Императором могли бы их убедить, но они не станут вас слушать.

– Понимаю, – Гленард кивнул. – Интересно, какой он – этот священник Айомхэйр?

– Ну, когда смотришь на этот храмчик, то кажется, что это должен быть маленький тощий старикашка с лысиной и длинными, но редкими седыми волосами вокруг нее. Сгорбленный, со скрипучим голосом и, непременно, вонючий.

– Ха, прямо мои мысли пересказала, – Гленард рассмеялся. – Ну, поедем, посмотрим, угадали ли мы.

– Похоже, что этот священник любит себя больше своих Богов, – скептически заметила Миэльори.

– Ты весьма наблюдательна, принцесса, – Гленард тоже рассматривал домик, притаившийся за холмом чуть в стороне от храма. С дороги его не было видно, но отсюда, от самого храма, можно было во всех деталях рассмотреть и качественную штукатурку, и новую черепицу, и настоящие стекла в дубовых рамах. – Ну, пойдем, познакомимся.

На стук Гленарда дверь открыл настороженный священник. И выглядел он полной противоположностью их ожиданиям: высокий упитанный мужчина лет тридцати пяти, с длинными ухоженными каштановыми волосами и аккуратной бородой, одетый в бархатный бордовый дублет, без вышивки, но модного фасона, и в темно серые штаны из тонкой шерсти.

– Господин Айомхэйр, я полагаю? – спросил на всякий случай удивленный Гленард.

– Да, это я, – Айомхэйр переводил испуганный взгляд с Гленарда на Миэльори и обратно. – А вы кто?

– Я мэтр Гленард из Бэггинса, профессор Имперского университета, – представился Гленард. – Путешественник, географ и землеописатель. Автор всемирно известных трудов «Путешествие от Рогтайха до Лохбайле, туда и обратно» и «Описание девяти основных и семи дополнительных наиболее примечательных ювелирных украшений Империи первого-третьего веков после Падения Звезды».

– Да-да, я, кажется, что-то такое читал, – священник почесал затылок, пытаясь вспомнить.

– А это моя помощница и ученица, Аревен из Араторона. Она, хоть и альвийка, но хорошая и любознательная студентка, к тому же весьма умелая и приветливая, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю, понимаю, в дальней дороге такая спутница весьма важна, полагаю, – собеседник облизнул толстые губы. Миэльори ответила ему очаровательной улыбкой.

– Я работаю над своим новым трудом, – продолжил Гленард, – который посвящен ранней архитектуре севера Империи, времен после Исхода, а попутно собираю информацию о быте, легендах, преданиях и сказаниях северных герцогств. Возможно, это станет основой моей следующей работы. Нам посоветовали посетить вас, предположив, что беседа с таким известным и уважаемым в местных краях человеком как вы, может быть полезна для обеих этих целей. Вы не уделите нам несколько минут?

– Я бы с удовольствием, уважаемый мэтр Гленард, – с сомнением протянул Айомхэйр, – вот только мне надо бы к службе готовиться…

– Мы не займем у вас много времени, – в руке Гленарда блеснула золотая монета. – Полагаю, скромное пожертвование вашему храму не будет излишним.

– Конечно, конечно, – тут же приободрился священник, забирая золотой, – с радостью вам всё расскажу.

Они подошли к храму и, наклонившись перед низенькой дверью, попали внутрь. Пентакль, нарисованный почти во весь пол поверх мокрых замшелых растрескавшихся каменных плит, небольшой алтарь с белой и черной свечами, котелком, ритуальными ножами с белой и черной рукоятями, связки сухих трав. От обычных деревенских храмов этот отличался только изображениями на стенах. Гленард внимательно их рассмотрел, пройдя вокруг вдоль стены. Большая часть грубо нарисованных изображений были посвящены каким-то странным существам, то выходящим из воды, то топящим корабль, то обвивающим длинными осьминожьими щупальцами обнаженную девушку.

– Похоже, что храм был построен очень давно, – Гленард повернулся к священнику, стоявшему рядом с альвийкой в центре храма. – Может быть, даже сразу после Исхода.

– Не могу сказать, – пожал плечами Айомхэйр, – не знаю. Но очень-очень давно.

– Вам бы его подремонтировать. Грустно будет, если такая древность развалится.

– И не говорите, мэтр Гленард, и не говорите. Но мы же люди бедные. Пожертвований нет, прихожан мало, едва на скудную пищу хватает, лишь каша, да черствый хлеб, да вода.

Миэльори за его спиной возмущенно воздела руки, указав на упитанность священника. Гленард послал ей предостерегающий взгляд. Айомхэйр ничего не заметил.

– Я вижу у вас интересные картины на стенах. Они, похоже, нарисованы не так давно, под ними сохранились еще остатки более традиционных росписей, посвященных Двум Богам. Я в восхищении, если честно. Никогда такого раньше не видел. Но мы слышали от местных жителей, что здесь есть очень интересные легенды, связанные с некими существами, которые приходят из моря. Прошу вас, расскажите, мэтр Айомхэйр.

– Ну, что вы, мэтр Гленард, здесь и рассказывать нечего. Так, деревенские сказки…

– Прошу вас, господин Айомхэйр, – Миэльори положила священнику руку на плечо, другой рукой нежно погладив его по волосам, – расскажите нам. Меня так восхищают такие истории. Аж до дрожи, чувствуете?

– Ну… Это… – покрасневший Айомхэйр замялся, однако не сделал попытки отстраниться от прижавшейся к нему всем телом альвийки. – Здесь верят, что из моря приходят существа, забирающие людей в море. Ну, вы понимаете, край морской, здесь все так или иначе связаны или с рыболовством, или с морской торговлей. Люди обнаружили этих существ много столетий назад, как только пришли в эти края, и вера в них тесно переплеталась с верой в Двух Богов. Но эти существа жили здесь задолго до нас, о них рассказывали еще альвы и даже бьергмесы. И даже вархи, говорят, много тысячелетий этих существ почитали.

– Почитали чудовищ? – удивился Гленард.

– Чудовищ? – священник усмехнулся. – Типичное заблуждение человека, не разбирающегося в этой тематике, уж простите меня, мэтр Гленард. Всё не так просто. Где-нибудь в Фортбуде вам действительно будут рассказывать про жутких чудовищ, которые разоряют деревни и пожирают рыбаков и моряков со всеми их семьями в отместку за их грехи, неуважение или просто ради пищи. Но всё, на самом деле, не так.

– А как же?

– Те, кто приходят из моря, на самом деле не желают нам зла. Они выглядят странно для нас, порой, это правда, но даже прекрасные киты и дельфины для нас выглядят чужеродными. Есть и другие. Сладкоголосые и удивительно красивые сирены, они живут в прекрасных подводных городах. Выглядят как самые красивые человеческие девушки и юноши, только покрытые частично чешуей и с перепонками-плавниками на ногах и руках. Есть и морские альвы – те, кто когда-то ушел на острова, спрятанные глубоко в море, и построили там прекраснейшие города. Порой, ночью, в тумане, их хрустальные корабли с шелковыми парусами, словно сплетенными из паутины, подплывают к нашим берегам. Альвы-мореходы тоскуют порой об утраченной родине. Иногда и сирены, и альвы выходят на берег, приходят в гости к тем, кто их почитает, разговаривают с ними, помогают. Иногда лишь присылают прекрасных белых чаек, понимающих человеческую речь, которые показывают морякам, где водятся косяки рыбы, и как избежать подводных скал. Те же, кто наиболее сильно почитают морских властителей, могут удостоиться особо почетной участи: сирены и альвы заберут их к себе, и они будут жить в удивительных местах, окруженные прекрасными спутниками и ни в чем никогда не будут нуждаться.

– Красивая сказка, – выдохнула Миэльори.

– Это больше, чем сказка, – улыбнулся священник. – Это правда, которую знают здесь, на побережье, и в которую не верят более нигде.

– Во всех прибрежных герцогствах есть подобные истории, – Гленард приблизился к Айомхэйру. Но обычно это страшные легенды о чудовищах, забирающих провинившихся рыбаков или о русалках-утопленницах, мстящих своим неверным возлюбленным или своим соперницам. Но такую красивую интерпретацию я слышу впервые.

– Красивая сказка, – повторила Миэльори, – жаль, что насквозь лживая.

– Почему же это лживая? – возмутился священник и попытался отстраниться от альвийки, но ее руки внезапно налились силой, и он не смог пошевелиться.

– Начнем с того, – Миэльори смотрела на него с доброй улыбкой, но глаза ее были холодны, – что никаких морских альвов никогда не было. Альвы не любили море и боялись его. И никаких преданий о морских чудовищах или о прекрасных сладкоголосых сиренах в наших книгах не сохранилось. У людей таких преданий много, но по большей части в них отражается тоже страх перед морем и его непреодолимой и непредсказуемой силой. То, что рассказываешь ты, Айомхэйр – это красивая сказка, которую, похоже, ты сам придумал, чтобы облапошивать рыбаков в окрестных деревнях. Ты даешь им надежду, а они приносят тебе деньги за это. Ты фактически создал свою собственную религию, и это оказалось делом прибыльным. На храм и на Богов тебе наплевать, а вот себя ты любишь, поэтому и домик у тебя крепкий и красивый, и одежда дорогая, и мебель, я заметила, аж и красного дерева, да и сам ты питаешься явно не кашей и водой.

– Да что вы себе позволяете! – бледный священник безуспешно пытался вырваться из рук альвийки.

– Тысячелетние предания вархов? – насмешливо подхватил Гленард. – Тех самых вархов, которых пятьсот лет назад еще и в помине не было? Росписи на стенах, грубо нарисованные не далее как пару лет назад? Прекрасные альвы и сирены, вырезающие целые деревни для их же собственного блага? А может, это всё лишь для того, чтобы местные жители не поднимали шума, пока их грабит твоя банда, Айомхэйр?

– Давай ему пальцы сломаем, Гленард? – предложила Миэльори. – Будем ломать по суставу, один за одним, пока всё не расскажет. Я видела, такая штука очень действенная, Донрен демонстрировал. Думаю, он недолго продержится и во всем признается. Хруст собственных пальцев очень здорово развязывает языки.

– Не надо! – заорал Айомхэйр. – Я всё скажу, не надо!

– Ну, говори, – Гленард пожал плечами и демонстративно положил руку на золотой эфес сабли Эллеанару.

– Да, да, я всё придумал!.. Меня послали сюда пять лет назад. Первый год был трудный, очень трудный. В храм почти никто не ходил, не было еды, не было дров, не было почти ничего. Я хотел уже отсюда сбежать, но потом мне попалась книга сказок про альвов, и меня осенило. Я придумал историю о морских альвах, добавил туда еще старые легенды о сиренах, ну, например, как одна сирена влюбилась в прекрасного принца, и пришла к нему, обменяв свой чудесный голос на пару ног. Только принца я на рыбака заменил. И мне поверили. Они же очень простые люди, эти рыбаки, им нужна была надежда. Они сотни лет ничего от моря хорошего не видели, кроме своей рыбы, а теперь у них появилась и надежда, и цель, и утешение, когда кто-то из них не возвращался. Теперь они считали, что их погибших товарищей забрали морские альвы, и они вернутся на хрустальном корабле с прекрасными обнаженными альвийками. И тогда они понесли мне пожертвования, стало приходить множество людей, стали помогать, жизнь наладилась… Мне только и надо было, что время от времени придумывать новые сказки или просто переиначивать старые.

– Что тебя связывает с нападениями на деревни в последнее время? – Гленард смотрел священнику прямо в глаза.

– Ничего, клянусь, ничего!

– Какой палец сначала, Гленард? – поинтересовалась Миэльори.

– Не надо, не надо, прошу! Я клянусь, я ничего не знаю!! – Айомхэйр истошно заорал. – Я думал, что это настоящие морские чудовища. Я боюсь, что они пришли, чтобы мне отомстить за то, что я рассказываю эти сказки! Я даже хотел бежать отсюда подальше, пока они до меня не добрались, я думал, что они меня ищут. Но не мог… Не мог бросить всё своё имущество. Надеялся, что чудища насытятся рыбаками и уйдут обратно…

– Похоже на правду, – с сомнением протянул Гленард. – Как думаешь, принцесса?

– Ну, дай мне этому sival’g хоть один пальчик сломать, пожалуйста, – хищно оскалилась альвийка. – Там и посмотрим.

– Не стоит. Видишь, они и так сейчас в обморок грохнется. Похоже, что и правда верит в то, что говорит. Отпусти его.

Девушка неохотно отошла от священника. Тот рухнул на колени, трясясь от страха.

– Слушай меня внимательно, Айомхэйр, – Гленард навис над ним. – То, что ты придумал свою религию – это, хоть и успокаивает рыбаков, но может вызвать кучу проблем в будущем. Я не буду тебя просить покаяться перед твоими прихожанами, они, возможно, тебя после этого разорвут, а мне до этого доводить не хочется. Ты мошенник, Айомхэйр, но смерти ты еще не заслужил. Поэтому мой тебе совет: просто бросай всё и попроси тебя перевести в какой-нибудь маленький храм подальше отсюда. Люби людей и Богов, служи и тем и другим честно. Возможно, богатства не скопишь, но сыт будешь. А лучше просто брось это дело и стань купцом, это, похоже, тебе больше по нраву. Чтобы ты меня понял правильно и мои слова осознал, сообщаю тебе, что тебя сегодня посетили не университетские зубрилы, а офицеры Тайной Стражи Его Величества Императора. И будь уверен, что теперь Тайная Стража будет следить за каждым твоим шагом, где бы ты ни оказался и что бы ты ни делал. И если ты не будешь хорошим, даже идеальным, подданным Империи, ты мгновенно окажешься в таком каменном подвале с такими железными штуками на руках. И наедине с моей помощницей, которой так приглянулись твои пальчики. Ты понял?

– По-по-понял, господин… Я всё понял… По-по-пожалуйста, не надо…

– Воспользуйся шансом исправить твою жизнь, мэтр Айомхэйр, – Гленард повернулся и пошел к двери. – Пойдем, принцесса.

– Получается, что мы за твои десять золотых фактически ничего нового не узнали, – констатировала Миэльори, пока они петляли между невысоких холмов, возвращаясь с мыса. – Священник этот, конечно, mahyn, но он не имеет отношения к нападениям.

– Похоже на то, – Гленард в задумчивости смотрел на уши своей лошади.

– Ну, и что будем делать?

– Не знаю, – признался Инквизитор. – Пожалуй, поехали, взглянем еще раз на деревню, на этот Торск. Вдруг мы что упустили?

– Пообедать бы…

– Ну, давай вернемся в ту же «Офелию», пообедаем, а потом поедем в деревню.

Так и сделали.

В деревне Гленард и Миэльори, в сопровождении пары солдат, которых приставили охранять Торск, провели почти всю вторую половину дня. Погода стала чуть лучше. Туман рассеялся, морось прекратилась, ветер стих. Стало комфортнее, хотя плотные темно-серые облака всё ещё низко нависали над свинцовыми волнами, не придавая летнему дню ни одной радостной краски.

Гленард и Миэльори осмотрели чуть ли не каждый сантиметр деревни и окружающих ее маленьких полей и огородов. Миэльори стало казаться, что она вся пропахла рыбой, отчего ее острый носик брезгливо морщился. Но ничего нового, заслуживающего внимания, они так и не нашли.

Оказавшись снова на утесе над морем, Гленард, наблюдая за набегающими на скалы волнами, констатировал, что, кажется, день пропал зря.

– А там что? – альвийка указала куда-то в море.

– Где? – удивленно посмотрел на нее Гленард.

– Ну, вон, там. Видишь? Огонек.

– Ага. Может, корабль?

– Какой-то большой огонь для корабля.

– Сейчас спросим, – Гленард развернулся к стоящему неподалеку солдату. – Эй, Весел!

– Да, господин генерал, – молодой солдат по имени Весел резво подбежал к ним.

– Что там вон, в море? Огонек какой-то.

– Дак, это маяк, – пояснил солдат. – Там островок, а на нем маяк.

– Интересно, – Гленард задумался. – Если напавшие на деревню пришли с моря, то, возможно, они прибыли на корабле, и высадились с него на берег на шлюпках. Возможно, смотритель маяка заметил корабль или что-то еще? Весел, как добраться до маяка?

– На лодке, господин генерал. Ну, или в отлив можно прямо по дну пройти. Сейчас как раз отлив идет. Только там этот, смотритель маяка, он… Ну, очень неприятный тип.

– Ничего, видали мы всяких типов. Спасибо, Весел. Пойдем, Миэльори, пообщаемся со смотрителем.

Отлив открыл длинную тонкую дорожку от берега на остров, покрытую мелкой галькой.

– А в Рогтайхе отливы и приливы не так заметны, – покачал головой Гленард. – У нас же песчаные берега, пляжи, глазу не за что зацепиться, а здесь, смотри, как сразу заметен на скалах уровень приливов и отливов.

Миэльори молча взглянула на черные скалы, покрытые коричневыми водорослями. Уровень прилива и впрямь был прекрасно виден на камнях. Сейчас вода стояла метра на три ниже.

– Пойдем, Гленард. Не хватало еще застрять на этом острове, а брести по колено в холодной воде тоже то еще счастье.

До островка они шли минут пятнадцать. Мокрая галька скрипела под сапогами. Пахло морской водой.

Сам остров был маленьким: метров пятьдесят в длину и метров тридцать пять в ширину. Узкое пятно зеленой травы резко обрывалось изрезанными черными камнями в морскую воду. На всем острове не было ни одного деревца. На невысоком холме в центре островка стоял маленький дом, белый, с зелеными рамами окон, зелеными ставнями и дверью такого же цвета. Рядом с ним возвышалась башня маяка, на вершине которой горел и переливался огонь.

Они поднялись по усыпанной галькой дорожке к дому. Гленард постучал. Ответа не было. Прислушавшись, они не услышали ни звука. Гленард пожал плечами и потянул дверь на себя, она легко открылась.

Внутри была маленькая гостиная с грубо сколоченным столом и очагом в углу. В очаге горел огонь, над которым кипел котелок – похоже, что там тушилось мясо.

– Эй! Хозяин! – позвал Гленард. Ответа не было. – Есть здесь кто? Мы с миром!

Ответа не было.

Они вошли внутрь. На стене висела карта и старый штурвал какого-то судна. На другой стене – небольшая, но грозная на вид секира. Домик состоял из двух комнат: помимо гостиной была еще и небольшая спальня, где тоже никого не было. Рядом со спальней была еще одна дверь – в кладовку, забитую съестными припасами. От голода здесь явно никто не умирал. Следующая дверь вела на улицу, выходя на другую сторону дома. Справа от этого выхода была дверь в башню, а слева – нависающий над морем бревенчатый балкон с массивным дощатым нужником.

Из кабины отдохновения раздался характерный звук. Гленард кивком указал на нужник. Миэльори брезгливо поморщилась. Они встали по обе стороны деревянного настила, ожидая.

Наконец, дверь сортира со стуком распахнулась, и оттуда появился косматый бьергмес с черной, как смола, бородой. На нем была короткая рубаха, доходящая едва до середины пуза. Больше на нем не было ничего.

Несколько секунд все таращились друг на друга, замерев от неожиданности.

– Ох ты, хер тюлений! – воскликнул, наконец, бьергмес и исчез внутри нужника, тут же появившись снова, но уже с внушительным поленом в руках.

– Чо уставились, крысы подзаборные? – заорал он, размахивая деревяшкой, идя к Гленарду и Миэльори. – А ну, пошли отсюда, жоподырки раздолбанные!

Гленард и Миэльори синхронно выхватили сабли. Бьергмес замедлил шаг.

– Шо думаете, у меня от ваших ножичков яйца сморжопятся, что ли, крысы сухопутные? – прокричал он, но явно менее уверенно.

– Успокойся, хозяин, – Гленард пару раз взмахнул саблей для острастки. – Мы с миром, просто поговорить. По делу.

– А в каком это сраном этикете принято без спросу по чужим владениям муди расчесывать да хозяина у сральника подстерегать? – хмуро поинтересовался хозяин.

– Я стучал. Даже кричал. Ты не ответил. Если ты там у себя в сортире замечтался и ничего не слышал, твои проблемы, уважаемый. Ну, что, так и будем орать друг на друга, покуда ты яйца не отморозишь, или поговорим, как нормальные люди?

– Железяки-то уберите, – бьергмес озадаченно почесал затылок.

– Ты тоже, – Гленард убрал Эллеанару в ножны и выразительно посмотрел на альвийку. Та, нехотя, убрала оружие.

– Добро, – бьергмес повернулся и аккуратно прислонил полено к стене нужника.

– Даже интересно, – Гленард улыбнулся, – зачем тебе в сортире такой дрын.

– А вот на такой случай, гость незваный, – бьергмес усмехнулся и пошел к Гленарду. – Супротив всяких мудаков, которые по чужим землям херы свои разбрасывают, да добрых бьергмесов в жопу поиметь хотят. Фигурально выражаясь.

– И много таких было? – Гленард отошел с дороги, пропуская хозяина.

– Раньше много, – бьергмес потопал к дому. Отсутствие штанов его, похоже, совершенно не смущало. – Теперь поменее. Одному башку снес, второму яйца, а третьего заставил хрен свой сосать. Вот больше и не приходят. А даж жаль… Давно у меня доброй драки не было, некому заебашить. Как вас звать, гости?

– Меня Гленард, – он последовал в дом за бьергмесом, который тут же скрылся в спальне и вернулся оттуда уже в штанах, – а это Миэльори.

– Человек и альвийка вместе в этих краях уже нечастое зрелище, – бьергмес покачал головой, – а уж с саблями и вовсе редкость. Что надо-то? Я Тарбен, кстати, тако же Занозой именуемый.

– Почему Занозой? – поинтересовалась Миэльори.

– А я как заноза в жопе у всех, – Тарбен расхохотался. – И пользы никакой, и вытаскивать заколебешься, и раздражаю дико. Так чем обязан?

– Мы из Тайной Стражи, – не стал скрывать Гленард. – Недавно кто-то напал на соседнюю деревню, погибли люди. Хотели расспросить тебя, не видел ли ты чего, или не слышал ли.

– Тайные, значить, – Тарбен почесал косматый затылок. – Я-т думал, шо вы траханные крысы, а вы, значится, змеи.

– Кошки, – поправил его Гленард. – Таимся в тенях, выжидаем, а потом прыгаем и пожираем. Когти, зубы, лапы и хвосты в наличии.

– Змеи тоже таятся в тенях…

– Змеи только для себя живут, а мы дом от крыс охраняем.

– Хорошо сказал, – бьергмес покачал головой и достал из шкафа бутылку с мутным самогоном, – выпьем?

– Выпьем, – согласился Гленард. Миэльори поморщилась, но возражать не стала.

– А что, теперь каждому тайному по альвийской девке дают? – поинтересовался Тарбен после третьей рюмки, кивнув в сторону Миэльори. – А то я бы тоже не отказался.

– Эта альвийская девка снесет тебе голову, пока ты эту рюмку допиваешь, – усмехнулся Гленард, жестом останавливая возмутившуюся было Миэльори.

– Правда, что ли? – Тарбен покачал головой. – Не пиздишь?

– А ты проверь, – холодно предложила Миэльори и отправила в рот очередную рюмку сивухи, даже не поморщившись.

– Пожалуй, не буду, – Тарбен уважительно посмотрел на нее. – Ты извини, если что. Я мужик грубый, но не злой.

– Зато я вежливая, но очень злая. Ты, коротышка, даже не подозреваешь, насколько злая.

– Похоже, нашей с тобой любви не бывать, – вздохнул бьергмес. – Ну, давай хоть выпьем еще.

Выпили.

– Так что хотели расспросить-то? – Тарбен искоса посмотрел на Гленарда.

– Ночь, когда напали на деревню Торк, по рассказам, была ясная и лунная. Я подозреваю, что кто-то приплыл на корабле, а потом высадился на берег на лодках. Ты видел что-нибудь?

Бьергмес задумался. Молча встал, подошел к очагу, поднял крышку, помешал ложкой содержимое, потом аккуратно снял котелок с огня и аккуратно поставил рядом с очагом.

– Видел, – он снова вернулся к столу и разлил еще по одной рюмке. – Еще и удивился. В наших краях увидеть что-то крупнее когга. Рыбаки, вон, вообще на мелких лодочках ходят. А тут неф, причем большой, почти как каракка, вот чтоб мне жопу порвать, не сходя с места. Да еще и, как каракка, трехмачтовый, с прямыми парусами на фоке и гроте, с косым на бизани. Добрый такелаж, чтоб мне сисек не видать. Шли быстро, тихо, лавировали против ветра. Отродясь такого в этих водах не видывал, разве что на юге встречал. Я сидел на улице, на скамейке, самогончик вбашивал. Но ты не думай, не привиделось мне это, яйца на отсечение даю.

– Хорошо разбираешься в кораблях, Тарбен?

– Да уж манду от хера отличу, – бьергмес в запале стукнул по столу ладонью.

– Интересно… – Гленард внимательно посмотрел на Тарбена. – Ты разбираешься в кораблях и такелаже, умеешь обращаться с топором, вон на стене боевая секира весит, явно не простая. К тому же бывал на юге, и не любишь гостей. Кто ты такой, Тарбен? Что у тебя в прошлом?

– А ты мне кто, Гленард, чтоб тебе исповедоваться? Может тебе еще и хрен обсосать?

– Пожалуй, обойдусь, – Гленард усмехнулся. – Ты наемник или пират?

– Всякое бывало, – Тарбен мрачно уставился в свою рюмку. – Разница невеликая, меньше, чем у бабы промежуток между сиськами. Сегодня ты наемник, завтра пират, послезавтра опять наемник. Жить-то как-то надо… Что, тайный, в кутузку меня потащишь, али сразу на кол жопой посадишь?

– Что мне до твоего прошлого, Заноза Тарбен? – Гленард пожал плечами. – Мне нужно найти тех, кто на деревню напал, а тебя я не знал вчера и не вспомню завтра. Хотя нет, забыть тебя не получится. Но и на кол сажать тебя не собираюсь. Что еще расскажешь?

– Три лодки было, большие. С корабля пришли полупустыми, обратно шли груженными. Чуть волна через борт не хлестала. Неф пришел с юга, на юг же и ушел. На всё про всё меньше часа. Почти в полночь это было.

– Название судна?

– Не разглядел, чтоб мне обосраться. Ни имени, ни флага. Паруса обычные, вроде. Серая парусина.

– Ну, ладно, и на том, спасибо. Пойдем мы, пожалуй.

– Куда вы пойдете, головы вы дубовые? – удивился Заноза, глянув в окно. – Луна уже вон где, дорожку затопило давно. Придется вам здесь оставаться, если только не хотите как лебеди.

– Это как? – удивилась Миэльори.

– А это голой жопой в холодную воду, – расхохотался Тарбен.

– Нет, уж, спасибо, – альвийка поежилась.

– Оставайтесь, накатим еще, пожрем. Жаркое доброе получилось, клянусь, чтоб сто лет мне на бабе не пыхтеть. Потом у меня в сарайчике есть соломка, поспать есть где.

– Ну, что делать? – Гленард пожал плечами. – Наливай.

– Это дело.

– Слушай, Тарбен, а эта карта у тебя на стене – это карта этого побережья? – Гленард внимательно рассматривал карту.

– Ясен хрен, – отозвался пьяным голосом бьергмес, мечтательно взглянув на Миэльори, которая дремала, уронив голову на руки на столе.

– Мы где?

– Вон там, слева, вон у этого мыса, – Тарбен подошел к Гленарду, и показал на точку на карте длинным ножом.

– Вот здесь Торск. А первое нападение было в деревне Расенде, это где?

– Справа. Здесь.

– Второе было в Энсомме.

– Вот здесь, слева.

– Третье – в Рёдспате.

– Рёдспаэтте, – поправил Тарбен. – Вот здесь, правее, рядом с Расенде.

– А ты не замечаешь закономерности?

– А и правда, – Тарбен запустил левую руку в бороду. – Одно нападение на севере, другое на юге, потом опять на севере.

– Причем, в каждой стороне ровно через две деревни. Получается, что если закономерность сохранится, то следующее нападение должно случиться вот здесь.

– В Кулмулле, – согласился Тарбен.

– Похоже, Заноза, у нас что-то есть, – Гленард улыбнулся.

– За это стоит жахнуть, а, Гленард?

– Определенно, стоит.