Читать книгу Нунин - Петр Заспа - Страница 4

Широкие листья тавои надёжно скрывали личный камень Аяка. Это был только его камень, который он отбил ещё в прошлое цветение у Макра. Крепкие бурые побеги смыкались над пологим тёплым выступом густой крышей и надёжно закрывали от посторонних глаз. Аяк сидел на вершине камня, обхватив колени, сомкнув веки и полностью углубившись в себя – пытался прощупать, что происходит за плотной стеной листьев и тумана. Это упражнение называлось «тогу». Если хочешь быть интересен носителю, ты обязательно должен преуспеть не только в «сиги», но и в «тогу». И Аяк очень старался. Поначалу всё было покрыто непроглядной пеленой, но затем у него начало получаться, и в пелене появились разрывы. В одном из таких разрывов он нащупал рактора. Как носитель, рактор Аяку не нравился. Длинный слепой червь, к тому же довольно медлительный, хотя и обладает гибким сильным телом. Таким сильным, что способен, обвившись вокруг тавои, продавить её крепкий ствол. Другие носители редко рисковали вступать с рактором в схватку, потому что вдобавок к мощному телу он ещё обладал способностью выстреливать ядовитым плевком, летящим далеко за пределы броска его тела. А если рактор понимал, что проигрывает, он мог легко уйти в землю, мгновенно вырыв нору. Многим он нравился, но Аяку – нет. Ему были по сердцу быстрые носители, с мгновенной реакцией и смертельным ударом. Такие, как триэктор или прыгающий сатан. Но пока ещё рактор не уполз из поля видимости, Аяк поспешил определить расстояние до него и остался доволен. Он нащупал рактора очень далеко, за пределами ближнего леса. Стало быть, он улучшил свой прежний результат. Затем, развернувшись в сторону Инкубатора, Аяк сосредоточился на проходившей рядом с камнем тропе и сразу же нащупал Ушу. Похоже, она его искала. В отличие от Аяка, Ушу была слабой особью. И к тому же плохо успевающей в обостряющих упражнениях. Оттого Аяк иногда стыдился показывать при остальных их дружбу. Но сейчас рядом никого не было, и, догадавшись, что рано или поздно она его найдёт, Аяк раздвинул стену листьев и тихо позвал:

– Ушу, я здесь.

Она замерла, затем, повертев головой, пошла, немного уклоняясь в сторону. Ему пришлось ещё раз подать голос:

– Как ты собираешься жить дальше? Ни один носитель не захочет с тобой ассимилироваться. Но тебя, кажется, это не очень беспокоит?

Наконец Ушу вышла к камню и, подхватив с земли сухую ветку, картинно бросила ему в лицо. Она засмеялась, увидев, как Аяк озирается вокруг в поисках средства возмездия. Но так и не найдя ничего подходящего, он снова решил воззвать к её совести:

– Ушу, скоро наступит наша очередь, а ты совершенно не готова. Если ни один носитель не обратит на тебя внимания, ты погибнешь.

– Знаю, – беспечно ответила она, чем вызвала у Аяка оторопь.

– И ты говоришь об этом так спокойно?

– Ты мне поможешь? – спросила она, пропустив замечание мимо ушей. – У меня сзади слетел лист.

Аяк посмотрел ей на спину и заметил:

– Остальные тоже едва держатся.

Он оглянулся на листья тавои и сорвал два самых крупных. Потерев один из них лицевой стороной о камень, пока не выступил розовый сок, Аяк быстро и умело приложил его к спине Ушу. Стремясь свернуться и спрятать раненную, истекающую соком поверхность, лист плотно обтянул её плечи. Затем, сорвав со спины другой, еле державшийся и истёртый лист, он наложил новый. Аяк внимательно осмотрел свою работу и остался доволен. Теперь спину Ушу облегал крепкий эластичный кокон. Если она будет осторожна, то он продержится до следующего цветения, когда листья обретут двойную прочность. Затем он пощупал листья на её руках и ногах. Эти были ещё вполне целые и гибкие.

– Ты только за этим меня искала? Могла бы обратиться к Даво, Элизе или Макру.

– У тебя это получается лучше остальных.

От такой похвалы Аяк зарделся и скромно опустил глаза. Он любил, когда отмечали его незаурядные способности. Но затем Ушу сказала такое, что он тут же позабыл её комплимент.

– У Макра пошла кровь.

– Что?!

– Пока только носом.

Шумно выдохнув, Аяк сел на камень и, вновь обхватив колени, качнул из стороны в сторону головой, затем надолго ушёл в себя. Ушу его не отвлекала. Словно эта новость её совершенно не касалась, она повертела плечами, опробуя удобство своего нового наряда, затем присела рядом и пощупала листья на спине Аяка. На нём они лежали безукоризненно, внахлёст друг к другу, образуя подвижную, но непроницаемую броню. Сразу видно, что он срывал листы в свежий период цветения тавои, когда они самые крепкие. Всем известно, что в обостряющих упражнениях на выживание Аяк превзошёл остальных. Не говоря уж об Ушу. Лёгкая тень пробежала по её лицу, но она поторопилась её прогнать и через силу улыбнулась:

– Макр знал, что это уже вот-вот наступит, но всё равно для него кровь оказалась полной неожиданностью. Он очень тревожится, забился в дальние норы и никому не показывается.

– Кровь всегда неожиданна. Ты понимаешь, что это значит? – не меньше Макра разволновался Аяк. – Мы с тобой следующие!

– Да, – легко согласилась Ушу. – Перед нами никого не осталось.

– Но ведь ты не готова?

– Наверное, – на этот раз она не стала отрицать очевидный факт.

– Ты не сможешь сама выбирать носителя! Это ясно – у тебя слабые способности. Но, Ушу, где вероятность того, что кто-то из носителей вообще обратит на тебя внимание? И даже если это случится, передавить его сознание ты не в состоянии, он полностью подчинит твой разум!

– Так и будет.

Аяк не мог объяснить почему, но за Ушу он беспокоился больше, чем за себя. И в тоже время обречённость Ушу доводила его до бешенства. Он снова начал злиться и попытался в который раз достучаться до её рассудка, вызывая страх перед мрачной перспективой.

– Если ты не ассимилируешься, то погибнешь. Твоё высохшее тело будет лежать в лесу, напоминая остальным, что происходит с теми, кто не борется за себя и забывает слова Хорхе!

– Я уйду далеко. За границу леса, туда, где всегда лежит песок, и где меня никто не найдёт, – вдруг сказала она, и у Аяка предательски дёрнулась щека.

– Но почему, Ушу?

– Наверное, потому, что я слабая особь.

– Так ведь это ты только сейчас такая, а стоит тебе ассимилироваться с триэктором или будвизером, и ты станешь куда сильнее остальных. Мы все будем тебя бояться!

– Такие носители мне тем более не по зубам, – вздохнула Ушу, давая понять, что в определение «слабая особь» она вкладывала куда более широкий смысл, чем отличающееся от жилистого тела Аяка собственное хрупкое телосложение.

– В таком случае, ты могла бы попытаться покорить сорокапута. Хранитель Хорхе говорит, что он хрупкий, но как носитель очень жизнеспособный. И передавить его мозг не так уж и сложно.

– Признаться, он у меня вызывает омерзение.

– Тебе не угодишь! Все носители хороши. Они дают нам возможность сохранить жизнь, – Аяк обиженно отвернулся, но затем решил дать волю чувствам и наговорить Ушу гадостей. – Да, ты права, ты никуда не годная особь. Ни один носитель даже не принюхается в твою сторону! Будешь валяться в пустыне, а я, если тебя найду, то и не подумаю остановиться, чтобы вспомнить над твоим высохшим телом, сколько раз я призывал тебя заняться обостряющими упражнениями! Сколько раз я уговаривал тебя идти в лес, чтобы незаметно следить за носителями?! Сколько раз я бесполезно пытался научить тебя основам тогу?! Но ты меня не слышишь! Разве не так?

– А с кем ты хочешь ассимилироваться? – вдруг спросила Ушу, и Аяк понял, что все его старания оказались напрасны. Вызвать обиду Ушу казалось делом безнадёжным.

– Не знаю. Точнее, у меня есть кое-какие приоритеты, но какого-то одного носителя я выделить не могу.

– Гад мечтает ассимилироваться с будвизером.

Аяк мельком взглянул в её лицо, пытаясь определить, случайно или в отместку Ушу упомянула имя его злейшего врага. Гад был старше и сильнее Аяка. Инкубатор дал новорожденного Гада на целый цикл цветения раньше, чем родился Аяк. И все последующие циклы их роста они друг друга ненавидели. Никто из них не смог бы вспомнить, с чего всё началось и в какой момент возникла точка отсчёта их ненависти, но постепенно это чувство перешло в стадию внутренней потребности. У Аяка от одного вида Гада внутри всё переворачивалось и клокотало. Хотелось дать волю кулакам или впиться тому зубами в лицо, а ещё лучше в шею. Впрочем, Аяк понимал, что проиграет, и, если было возможно, всегда старался избегать драки. После того как ушёл Прайд, Гад был первым, кто достиг стадии ассимиляции. У него уже давно пошла кровь из ушей и рта, и скоро он отправится на поиск носителя. Хранитель Хорхе теперь наблюдает только за ним, уделяя остальным особям всё меньше и меньше времени. Они с Гадом вместе совершенствуют тогу, повторяют упражнения сиги, вызывающие интерес у потенциальных носителей, уходят далеко в лес, находя исхоженные тропы. В отличие от стройного Аяка, Гад был широк в кости, с короткими, но сильными и цепкими руками, ниже его ростом, хотя казался гораздо крупнее. И, в отличие от Аяка, очень медлителен. Когда им случалось подраться, только медлительность Гада спасала Аяка от неминуемого поражения. Учитывая его тяжеловесные данные, не удивительно, что Гад мечтает ассимилироваться с самым крупным из носителей – будвизером. Закованное в броню из роговых сегментов неповоротливое существо как никакое другое напоминало повадками самого Гада. Восемь коротких лап служили скорее не приспособлениями для бега, а основаниями для восьми острых когтей-ножей. Крохотная голова держалась на тонкой длинной шее, чуть что сразу втягивающейся в панцирь. Два глаза на таких же длинных отростках позволяли глядеть вокруг, не упуская ни жертвы, ни противника. Между отростками пряталось свёрнутое в спираль жало с парализующим наполнителем. Неплохой носитель, ассимилировавшись с которым, почувствуешь себя в полной безопасности, – но только не для Аяка. Для него главное – скорость и мгновенная реакция. Вот важнейшие составляющие, которые он хотел бы видеть в будущем носителе.

Аяк скривился при упоминании о своём враге и нехотя заметил:

– От нас мало что зависит. Гад может мечтать о ком угодно, но всё решают сами носители. Я бы хотел, чтобы все они прошли мимо, и Гад сдох, так ни с кем и не ассимилировавшись.

– Кто угодно, только не он, – возразила Ушу. – Гад хвастался, что они с хранителем Хорхе нашли тропу, где ещё не ассимилировавшийся и очень крупный будвизер прошёл дважды за сияние красного солнца. Значит, его обитель где-то рядом. Когда придёт время, Гад будет сторожить будвизера именно у этой тропы.

– Далеко?

– Очень далеко. Где-то у дальней черты леса на границе с песками. Там, куда нам пока нельзя. Ты же знаешь, будвизеры не боятся уходить далеко от леса и даже дальше, в пустыню.

– Знаю, – нехотя согласился Аяк.

К сожалению, он не мог не согласиться с Ушу – сдохнет кто угодно, но только не Гад. Но она будто почувствовала, что задевает его за живое, и, ехидно улыбаясь, продолжала:

– И в тогу он тебя сильнее.

– Это ещё надо проверить!

Нет, такой выпад Аяк простить не мог! Кто бы говорил, но только не Ушу, самая слабая из всех особей в обостряющих упражнениях!

– А ты сама не сможешь нащупать даже шумного вахтана с десяти шагов, – вспылил он. – Легче нет носителя для тогу, чем вахтан, но ты и его не сможешь нащупать!

– Не смогу, – вздохнула Ушу, и Аяк, мгновенно успокоившись, вздохнул вместе с ней.

Он в сердцах ударил кулаком по камню и в который раз решил заняться её спасением.

– Садись на моё место!

Подвинувшись, он сполз на край камня.

– Закрой глаза!

Она была послушна и не спорила.

– В тогу главное – отстраниться от всего, что тебе мешает. Как давно ты ела корень тавои? Сейчас это важно.

– Только что. Элиза помогла мне отрыть его рядом с норой Инкубатора.

– Хорошо. Ты чувствуешь тепло камня?

– Да.

– Представь, что не он греет тебя, а ты его. Сейчас ощущение тепла исчезнет. Вот сейчас. Исчезло?

– Не знаю.

– Просто ни о чём не думай! – снова начал заводиться Аяк. – Выбрось всё из головы, пусть она будет пуста. Ты ничего не ощущаешь, не слышишь, не видишь. Получилось?

– Но, Аяк, я же должна слышать тебя, а ещё я слышу, как шумят листья тавои.

– Сейчас это пройдёт. Слушай меня не ушами, а головой, так, как мы слушаем Хорхе. После этого направь свои чувства внутрь себя, а затем выплесни их сквозь ветки. Для начала хотя бы на десять шагов. Это же так просто. На таком расстоянии никого нет, но ты хотя бы будешь знать, что там действительно никого нет.

Ушу покорно обхватила голову руками и сделала всё, как того требует тогу, но Аяку показалось, что она только делает вид.

– Носителей рядом нет, но, если ты нащупаешь хотя бы ненужную мелочь, вроде паразитов под корой этой тавои, уже будет победа. Давай, Ушу, нащупай хотя бы их.

Она сосредоточилась, и вдруг, понизив голос, кивнула на стену листьев:

– Там кто-то есть.

– Кто? – хмыкнул Аяк. – Паразиты? Они есть везде.

– Нет, он большой и неподвижный. Мне кажется, он смотрит на нас… нет, скорее только на меня. Такое чувство, что он роется в моей голове.

Аяк с сомнением посмотрел туда, куда она указывала, затем закрыл глаза. Закрыл и тут же в испуге открыл, попятившись и сползая с камня. Этого не могло быть, но это было. Носитель не обладает умением тогу и не может видеть сквозь стволы и листья тавои! Но тот, кто там был, явно их видел. Наблюдал за ними из укрытия и внимательно изучал.

– Этого не может быть! – Аяк произнёс уверенно, но скорее не для Ушу, а для себя.

Он вновь сосредоточился и сразу же его нащупал. Существо было далеко, и вряд ли Ушу узнала о нём с помощью тогу. Скорее, она почувствовала мощный прощупывающий импульс, исходивший из-за груды выстроенных рядами камней. Судя по размерам, там прятался носитель, но какой из семи, Аяк никак не мог определить. Поначалу ему показалось, что это обычный и самый распространённый из носителей триэктор, но только свернувшийся в клубок и слившийся с каменной глыбой. Но затем он понял, что то, что он принял за покрытую бородавками голову с челюстями-клещами, скорее напоминает клещи сорокапута. Однако вскоре он отбросил и эту догадку и, набрав полную грудь воздуха, сосредоточился ещё раз. Беспокойный сорокапут никогда не будет так долго лежать на одном месте. Чтобы жить, ему всегда нужно двигаться, иначе его погубит собственное кровяное давление. Прижимаясь к земле на бесчисленных коротких лапках, он мчится, не зная покоя, даже тогда, когда спит. Для него нет понятия «вперёд» или «назад», как нет головы или хвоста. С двух сторон вытянутого, длиною в пять шагов, чешуйчатого тела сорокапута находятся ядовитые острые клещи, а какая часть тела движется вперёд – там в тот момент и голова. Нет, это был явно не сорокапут! Тогда кто же? Аяк сжал виски, сконцентрировался изо всех сил, собрал волю в пучок, как того требует высшая степень тогу, и раз за разом волнами начал посылать в направлении существа мысленные прощупывающие импульсы. Кажется, его старания заметили. Пока ещё неизвестный носитель насторожился, заёрзал, выглянул из-за камня, выставив блестящую чёрную клешню, и вдруг Аяк получил в голову могучий резонирующий удар. Ему показалось, что его голова сжалась до размеров кулака, а затем лопнула и разлетелась на сотню. осколков Аяк вскрикнул и, вскочив, схватил Ушу за руку.

– Бежим!

И на этот раз она спорить не стала. Лишь когда лес стал реже, узкая тропа разделилась на десяток широких, и, выбрав самую протоптанную, они подбежали к входам в норы, Ушу несмело спросила:

– Ты его тоже видел?

– Да.

– Кто это был?

– Не знаю.

– Тогда почему мы убежали?

– Потому и убежали, что я не понял, кто это был.

– Может, архитер? Это редкий носитель, вот ты его и не узнал.

– Нет, это был не архитер! Ушу, в отличие от тебя, я хорошо знаю всех носителей, и уж тем более узнал бы архитера. То, что там пряталось, не имело ничего общего с большим комом шерсти и пастью с двумя рядами зубов. Ушу, это было разумное существо! Оно нас видело сквозь лес и изучало. Это и есть его главное отличие от других носителей. Ты понимаешь, что это значит?

– Нет. Куда мы идём?

– К хранителю Хорхе!

– Он не здесь. Он сейчас с Гадом у дальних нор.

– Вот туда и пойдём.

– А как же Гад? Я думала…

– Мне сейчас не до него. Я иду к Хорхе.

– Аяк, если ты скажешь хранителю о разумном носителе, нас засмеют.

– Я постараюсь это сделать очень осторожно.

Как обычно, хранитель запустил в землю ноги-корни и, выставив на поверхность огромный панцирь, сплошь изрезанный бороздами времени, впитывал тепло голубого солнца. Он был неподвижен, молчалив и ничем не выдавал, что давно уже наблюдает за приближающимися Аяком и Ушу. Он мог одновременно наблюдать за тем, как Гад крадётся к воображаемому носителю, и за окружающим лесом на добрых три десятка шагов. Когда-то очень давно, когда Хорхе ещё был такой же едва повзрослевшей особью, как Аяк и Ушу, он ассимилировался с носителем вахтаном. Существом, представляющим нечто среднее между деревом и животным. Подобно дереву, он запускал в землю корни, чтобы питаться соком леса, затем вытаскивал их и дальше использовал как ноги, чтобы перейти на новое сытное место. Сферический панцирь, такой же прочный и красный, как ствол тавои, мог резонировать словно мембрана, чтобы издавать звуки. Поэтому казалось, что слышишь его не ушами, а слова рождаются непосредственно в голове. И хотя от прошлого Хорхе на панцире осталась вполне дееспособная подвижная голова, сохранившая способность говорить, как обычные особи, хранитель предпочитал общаться именно с помощью резонирующего панциря. Ассимилировавшись с вахтаном, Хорхе полностью подчинил носителя себе, но не ушёл бродить по дальним лесам, как это делали остальные особи, а остался рядом с Инкубатором, превратившись в одного из хранителей жизни.

Не скрывая волнения, Аяк приблизился и, дождавшись, когда хранитель обратит на него внимание, кротко сложил на груди руки.

– Я видел нечто.

– Что же?

– То, что, как и мы, обладало разумом.

Хранитель открыл глаза на свисавшей голове, приподнял её и уставился на Аяка долгим затуманенным взглядом. Таким долгим, что Аяку показалось, что о нём забыли, и сейчас хранитель Хорхе всё ещё поглощён занятиями Гада. Но он ошибся. Бледные бескровные губы вдруг вздрогнули, изогнулись, и Аяк услышал голос настоящего Хорхе. Так хранитель поступал, когда хотел, чтобы его слышали не все, а только кто-то один, к кому он обращался.

– Где и когда?

– Только что, на границе земли Инкубатора и нашего леса. Я был не один. Особь Ушу тоже его видела.

– Ты уверен, что не спутал его с кем-то из носителей? Прыгающий сатан вполне может показаться разумным, но это далеко не так.

– Нет, хранитель. То, что наблюдало за нами, использовало умение тогу, и использовало куда лучше меня. Мне показалось, что это был восьмой носитель.

Взгляд хранителя прояснился, в глазах появилось любопытство, затем они закрылись.

– Аяк, если бы это говорил не ты, а кто-то другой, я бы его высмеял. Тебя же я всегда считал одним из лучших. Разум принадлежит только нам, разумным особям. Мы берём у носителей их тело, теряя своё собственное, но взамен мы сохраняем самое ценное – разум. Легенду о восьмом носителе, обладающем разумом, я слышал ещё тогда, когда был таким как ты. Сам я его никогда не видел, но слышал о нём часто. Поверь, это лишь слухи. Слухи неудачников, которые боятся, что не смогут справиться с будущим носителем, и придумывают, будто есть восьмой разумный носитель, разум которого передавить невозможно. Но это всего лишь их страхи. Все боятся ассимилироваться, допуская, что могут проиграть. Это нормально – бояться. Но не нужно поддаваться вредным фантазиям. Тот, кого вы видели вместе с Ушу, – обычный носитель. Они иногда могут проявлять что-то похожее на разумное поведение, но это далеко не разум, а скорее подражание. Он увидел, как вы занимались тогу, и изобразил что-то подобное. Это вполне мог быть архитер. Эти носители иногда могут обмануть, подражая нам. Ты ошибся.

Аяк задумался. Архитер… Ушу тоже говорила о редком носителе, покрытом густой шерстью, на четырёх тихих лапах, с крупной головой и двойными челюстями, одной внутри другой. Он мог бы согласиться с хранителем, тем более, что знал: архитеры очень скрытны и осторожны. Заметить их сложно, а вынудить ассимилироваться ещё сложнее. Но Аяк хорошо запомнил чёрную клешню. Такой клешни нет ни у одного носителя! И этот удар… Даже подражая тогу, никто не способен нанести такой мощный удар, от которого его собственный мозг едва не расплавился. Спорить с хранителем он не посмел, но решился сделать ещё одно предположение:

– Хранитель Хорхе, а не мог ли это быть кто-то из уже ассимилировавших особей? Из вернувшихся?

– Это уж совсем маловероятно. Скрестившись с носителем, особь получает большие возможности. Я всегда повторяю, что вместе вам доступны огромные дали. Затеряться в них легко, а найти путь обратно невозможно. Я не помню, чтобы кто-то, покинув наш лес, смог снова вернуться к Инкубатору. Мы для того и ассимилируемся, чтобы уходить и жить дальше. Я всегда радуюсь, когда вы находите своего носителя и уходите. И всегда повторяю: обходите место, где живёт опасность, а в остальном мире бесконечности вам ничего не грозит. Ты мне всё сказал? – хранитель вдруг открыл глаза и пристально посмотрел Аяку точно в лоб, будто пытаясь заглянуть в голову.

От этого взгляда Аяк сжался, не решаясь рассказать о полученном ударе и клешне. Он был уверен, что хранитель и на этот раз найдёт простое объяснение, а он будет выглядеть смешным. Да и Гад уже его заметил и, бросив занятие тогу, подбирался со спины короткими тихими шагами. При хранителе он напасть не посмеет, но уж точно поднимет его на смех. Аяк представил, как ненавистный Гад будет рассказывать остальным особям о его ошибке, и они, конечно же, будут хохотать ещё громче, чем сам Гад.

– Да, хранитель, я всё сказал. Больше мне добавить нечего.

– Тогда не мешай нам.

Когда они с Ушу вернулись к норам, Аяк мгновение подумал, затем приказал:

– Будь здесь!

– А ты?

– Я докажу, что там кто-то есть, и это не просто носитель. Если это кто-то вернувшийся из наших, ему не поздоровится. Если он пришёл потому, что его волнует будущее Инкубатора и он решил стать хранителем жизни, то он должен был поступить иначе, не нападая на нас. Прежде всего хранителей отличает забота о беззащитных особях. Ну а если… – у Аяка невольно перехватило дыхание от смелости собственного предположения. – Если это всё-таки был восьмой носитель, я докажу, что он существует!

– Я с тобой! – неожиданно заупрямилась Ушу. – В конце концов, это я его первая заметила!

В этом с ней было не поспорить, и Аяк нехотя согласился. Негласное правило требовало от всех особей, чтобы тот, кто первым заметил носителя, имел право на первую попытку с ним ассимилироваться. Но сейчас об ассимиляции и речи не шло, да и Ушу к этому ещё не готова. Не хотел этого и Аяк. Он всего лишь собирался прощупать того, кто прятался за каменной грядой. Понять, с кем имеет дело. Чем ближе он подходил к своему камню, тем больше утверждался в мысли, что так атаковать мог только кто-то из их бывших особей. Тот, кто там был, не хотел, чтобы его видели, а когда Аяк его заметил, он нанёс удар. Несомненно, он был силён. Полностью подчинил носителя, не растратил умение тогу и даже его усилил. Отлично маскировался, выбрал место, с которого прощупывается большая часть леса у входа в норы. Его бы так никто и не заметил, если бы не Ушу, и, конечно, Аяк не имеет право её прогонять. Хотя если особь полностью подчиняла мозг носителя и не успевала далеко уйти, как это произошло с Хорхе, то непременно превращалась в хранителя. Так получалось всегда, потому что в создавшемся симбиозе побеждало стремление остаться рядом с Инкубатором и делать всё, чтобы нить разумной жизни никогда не оборвалась. Если же происходило обратное, или в результате ассимиляции складывался общий разум, то они уходили бродить в леса или пустыню и больше не возвращались. Потому поведение нападавшего не укладывалось ни в одну из известных схем. Аяк понимал это, и ещё больше хотел узнать, что же всё-таки произошло.

– Хорошо, будь рядом, – шепнул он, взобравшись на камень, и указал вдоль сломленной ветки тавои. – Носитель был там!

– Кажется, – неуверенно оглянулась Ушу.

– Ты сидела вот так, – Аяк вспомнил, как направлял её взгляд на ствол, сплошь усыпанный древесными паразитами. Хотел, чтобы Ушу сразу же их заметила и почувствовала уверенность в собственных силах. – Я был рядом.

Он не имеет право на распыляющийся веером поисковый луч. Иначе его противник вновь ударит первым. Аяк должен сразу же, без подготовки, нанести точный удар. За ним остался долг, и он готовился вернуть его с лихвой. Он ещё раз проверил направление и закрыл глаза. Пронзить видением ближние деревья для него уже не составляло труда, заглянуть в лес за тридцать шагов оказалось сложнее, но и здесь он справился. Он торопился и потерял всего лишь мгновение, чтобы нащупать гряду и мысленно потрогать камни. Аяк сжался, ожидая ответного удара, но его не последовало.

– Ушёл! – он громко выдохнул, не зная, радоваться или огорчаться.

– Глупо было предполагать, что он будет нас ждать, – пожала плечами Ушу.

Но Аяк так быстро сдаваться не собирался.

– Идём, я узнаю его по следам!

Он вскочил и, не обращая внимания на отставшую Ушу, бросился напролом, разрывая руками спутавшиеся листья. Проще простого узнать носителя по его следам. Тяжёлый будвизер оставляет продавленные вмятины с тонкими царапинами от прижатых к ногам ножей. Сатан перед прыжком обязательно вонзает в землю когти и легко определяется по трём глубоким отверстиям. Триэктор оставит след-борозду от шипастого хвоста. Аяк знал следы всех семи носителей. Он читал их на утопающих в тумане тропах и рыхлой подстилке из опавших листьев и коры. Мог определить носителя по небольшой части следа или по тому, как тот пробирался сквозь заросли тавои. Всё, что ему было нужно, – свежий след!

Вырвавшись из леса на поляну, заросшую редкими деревьями, Аяк увидел каменную гряду и, подбежав к ней, не останавливаясь перемахнул через камни. Он был готов увидеть всё что угодно, но только не отсутствие этого «чего угодно». Тот, кто здесь прятался, не оставил никаких следов. Аяк упал на колени, разгребая каменную крошку и превратившийся в труху мох. Найти бы хоть крохотную зацепку. Лёгкую царапину на земле или оставленные выделения на листьях…

– Кто это был? – появилась рядом Ушу.

– Кто бы он ни был, он замёл следы, – ответил, не поднимая головы, Аяк.

Он распластался на земле, почти уткнувшись в неё носом, отчего казалось, что он пытается определить оставившего следы по запаху.

– Носитель замёл следы?

Такой вывод даже Ушу показался немыслимым.

– Все до одного.

Она подумала и уверенно заявила:

– Если мы об этом расскажем, нас высмеют.

Это было самое страшное, что могло с ними произойти. Их высмеют как особей, вместо разума наделённых беспочвенной фантазией. Особей, способных лишь выдумывать глупости, вместо того, чтобы вырабатывать правильный взгляд на окружающий мир. Этот мир опасен, и если ты его видишь не таким, как он есть, – он тебя погубит!

– Мы никому не расскажем, – уверенно заявил Аяк. – Ты слышала меня, Ушу?

– Никому, – послушно повторила она.

Голубое солнце поднялось в зенит и просвечивало сквозь непроницаемое небо тусклым мерцающим диском. К нему потянулись листья тавои, выделяя сквозь поры невесомую красную дымку. Лёгкий алый туман опускался вниз и тянулся по тропам, расползаясь меж торчавших из земли корней и обсыпавшейся чёрной коры, от времени превратившейся в труху. Скоро туман станет плотным и ласково тёплым. Он укроет лес до самых вершин и будет прятать его до восхода красного солнца. Ушу посмотрела на свои скрывшиеся в тонком слое тумана ноги, затем подняла правую ступню, словно желая убедиться, что она всё ещё на месте, и побрела вдоль тропы в противоположную от Инкубатора сторону.

– Ты куда? – заволновался Аяк.

– На границу леса.

– Нам туда ещё нельзя.

– Ты никогда не делаешь, что нельзя? Брось, я знаю, что ты ходил к границе, откуда видно, где живёт опасность. Да и другие тоже. Что бы ни говорили хранители, и как бы мы ни боялись, нас всех тянет в ту сторону.

Аяк невольно оглянулся, виновато потупил взгляд и пошёл следом.

Лес, в котором они жили и в котором им разрешалось бродить от границы до границы, был велик, и заходить дальше не было нужды. Чтобы обойти его вдоль рубежей песка, могло не хватить дня голубого солнца. Однажды хранитель Хорхе вывел их из тумана и густой чащи тавои на границе леса и показал на открывшийся с вершины горизонт. Там, вдали, бурым пятном на рыжем ландшафте виднелся ещё один лес. За ним другой, затем третий.

– И так везде, – сказал хранитель. – Такие же леса, как и наш. Между ними пустыня, но дальше всё повторяется снова и снова. Когда вы ассимилируетесь, то сможете дойти туда и даже дальше. Наш мир велик. Но запомните одно! – панцирь Хорхе гулко завибрировал, дабы последующие слова надолго врезались в голову каждому. – Никогда не ходите в том направлении, куда садится красное солнце. Где нет спасительных лесов с живительными корнями тавои, и сплошь простирается бесконечная пустыня. Каменные хребты и снова бесплодная нескончаемая пустыня. А где-то там живёт опасность. Она убивает каждого, кто осмеливается хотя бы ненадолго к ней приблизиться. Как бы вы ни поделили разум со своим будущим носителем, это правило должно остаться с вами обоими навсегда!

Слушая хранителя, Аяк чувствовал, как в груди поднимается волнующий трепет. Стоило ему взглянуть в сторону, куда указывал Хорхе, и страх тут же пробирался в грудь, под защиту из листьев. Но было ещё кое-что, в чём он боялся сам себе признаться. Одновременно со страхом таинственное место манило к себе. Притягивало неизвестностью и опасностью. И чем больше хранитель говорил о нём, тем сильнее было влечение этой тайны. Что там происходит – никто не знает, и тем дольше хотелось смотреть туда, куда садится красное солнце. Неожиданно Аяк понял, что так думает не только он, и Ушу тому яркий пример.

Они вышли из леса и, с трудом примостившись вдвоём на крошечном валуне, сплошь покрытом бурым мхом, стали смотреть вдаль, на исчезавшую за горизонтом пустыню.

– Ты отдал бы жизнь за то, чтобы узнать, что там? – вдруг спросила Ушу.

– Я отдал бы жизнь Гада! – попытался пошутить Аяк.

– А я свою, – неожиданно ответила она.

И они снова замолчали, думая каждый о своём. Пробежав от края до края, голубое солнце клонилось к закату. Скоро оно исчезнет, а с ним исчезнет и красный туман из испарений листьев тавои, оставив лишь лёгкую дымку да влагу на мху и ветках. И тогда появится красное солнце. Оно пройдёт тусклым кровавым диском по небосводу и уйдёт туда, куда нельзя. Всем нельзя, но ему можно.

Неожиданно по лесу пронёсся тонкий прерывистый свист, постепенно переходящий в низкий непрекращающийся гул. Таким этот сигнал был для того, чтобы его слышали все хранители – те, кто лучше слышат в диапазоне высоких частот, и те, кому ближе густой болезненный инфразвук.

– Инкубатор! – вскочила Ушу.

От проникающего всюду гула она вмиг преобразилась. От меланхоличной задумчивости не осталось и следа. Теперь её лицо светилось радостью. Ушу толкнула всё ещё глядящего вдаль Аяка и побежала вглубь леса.

– Родилась новая особь! Догоняй, это всегда так интересно!