Читать книгу Нунин - Петр Заспа - Страница 5

Остроконечный рог, с уже высохшей и превратившейся в чёрную из фиолетовой кровь у среза, перешёл под столом из рук Жимми к Джилу. Тот оценил его вес, провёл пальцем вдоль острого гребня и уважительно кивнул. Затем подумал и всё же не удержался от снисходительного движения плечами – мол, видели мы нунинов и пострашнее. Хотя Жимми был уверен, что тот ему завидует и кроме рассыпавшегося учебного нунина других в своей жизни ни разу не видел. Дальше Джил передал рог Рому. Ром никогда не напускал на себя несносную важность, как это делал Джил, и искренне обрадовался, жадно протянув руки. Схватив рог, он восхищённо поднёс его к глазам, так, что тот неосторожно показался из-под стола. Жимми показал кулак, попытался сделать злое лицо, но не удержался от улыбки. На Рома он никогда не обижался. С ним он чувствовал себя свободно. Ром всегда и во всём соглашался с Жимми, верил каждому его слову и поддерживал в любых, даже весьма опасных авантюрах. Он ходил за ним по пятам и не отказался спуститься в репозитарий, хотя очень боялся, потому как попадись они тогда, и всё могло закончиться для обоих поглотителем. За это Жимми был ему очень благодарен.

Увидев кулак, Ром спохватился и спрятал рог под стол, но было поздно. В модуле для проповеди, кроме наставника Даби, было ещё с десяток таких же подростков, как Джил, Ром и Жимми. И если не видевшего дальше собственного носа наставника можно было не опасаться, то остальные тут же заметили трофей Жимми, и к Рому со всех сторон потянулись руки.

– Голос разума весьма тих, но он звучит до тех пор, пока не будет услышан, – наставник Даби монотонно пробубнил под нос фразу, с которой каждый раз начинал проповедь.

Но с таким же успехом он мог бы разговаривать с выгнутыми блестящими стенами модуля или высохшим чучелом нунина – его никто не слушал.

– Это оттуда? Покажи, – требовательно шепнул через весь зал Холл.

Ром взглянул на Жимми, и Жимми великодушно позволил. Увесистый рог пошёл по рукам, вызывая шумное восхищение. На их счастье, наставник, кроме того, что был слаб зрением, обладал никудышным слухом и никого кроме себя не слышал. Каждый раз, когда он кого-то спрашивал, то, чтобы услышать ответ, приставлял к уху ладонь.

– Повторяем за мной: «Все мои силы, мысли, здоровье – общине!» – произнёс он, опустив голову, и бездумно уставился на собственные ноги, ожидая услышать многоголосый хор голосов на каждодневный и неизменный призыв к началу проповеди.

Теперь можно было не молчать – наставник наверняка расценит возникший гул как реакцию на его требование, – и меж столами началось бурное обсуждение.

– Тяжёлый!

– Дай мне!

– С какого расстояния подстрелили? – перебивая остальных, со знанием дела спросил Холл.

Холл был единственным из всех подростков, кто, как и Жимми, бывал за пределами Купола. Он был назначен Синедрионом помощником оператора бура и уже трижды выезжал к шахте, но живого нунина увидеть пока что так и не смог. Что, впрочем, не мешало ему вести себя, словно знаменитому охотнику на нунинов Чёрному Малу. Легендарный Чёрный Мал, единственный из всех наставников, кто, получив чёрную мантию, вместе с объявлением войны нунинам провозгласил на них охоту. Вооружившись боярдом и рюкзаком с зарядами, он с риском для жизни уходил далеко от Купола и даже приносил в качестве трофеев обожжённые фрагменты то изогнутых клещей, то костяных панцирей. Но однажды песок у его ног разверзся, и выскользнувший из норы нунин, похожий на гигантского длинного червя, в одно мгновение перерубил его надвое. Больше с тех пор охотиться за пределами Купола никто не решался, но легенды о Чёрном Мале обрастали невероятными подробностями.

– За сотню шагов, – приврал Жимми.

– За сотню – это в самый раз. Дальше плазменный выброс остывает и только ранит. Сам стрелял?

– Нет, Сиг, – на этот раз Жимми не решился переврать уже оговоренную ранее ложь, но тут же добавил: – К нему боярд в тот момент был ближе, а то бы я…

– За сотню прицел надо поднимать на два пальца, – продолжал умничать Холл, оглянувшись на прислушивающихся товарищей. – В полёте сгусток плазмы расширяется, и чем дальше, тем сильнее тормозится о воздух. Если смотреть со стороны, то получается сначала прямая, а затем яркая падающая дуга. Я такое видел не раз.

Он уже собирался поделиться и другими тонкостями стрельбы из боярда, но в этот момент напротив его стола остановился наставник Даби. Близоруко прищурившись, чтобы разглядеть, кто находится перед ним, наставник положил одну ладонь на голову Холлу, другую приставил к своему уху и, склонившись, заглянул мальчишке в лицо:

– Скажи, мой юный обыватель общины, есть ли у тебя мечта?

– Есть! – уверенно выкрикнул Холл. При ответе на этот вопрос даже малейшее промедление грозило вызвать неудовольствие наставника с далеко идущими последствиями.

– Весьма любопытно. Какая же?

– Как у каждого обывателя, у меня только одна мечта – процветание нашей общины, её сила и её благоденствие!

– Очень хорошая мечта. Запомни: мечта сбывается, если она есть. А кто ведёт нас к исполнению твоей мечты?

– Синедрион, наставник.

– Это весьма хорошо, что ты так твёрдо в этом уверен, – наставник Даби остался доволен ответом и направился дальше вдоль ряда, медленно приближаясь к столу Жимми. – А есть ли у кого-то мечта, отличающаяся от мечты Холла?

На такой явно провокационный вопрос никто не попался, и наставник решил зайти с другого бока.

– А есть ли среди нас такие, кого гложут сомнения? Есть ли среди нас колеблющиеся и терзаемые мыслью, что их жизнь превыше жизни общины?

Но и на этот раз в плохо скрытые сети никто не угодил, и наставник Даби удовлетворённо причмокнул вставными зубами. Он остановился рядом со столом Жимми и, положив ему, как и Холлу, на голову ладонь, ласково спросил:

– Может, у тебя есть другая мечта? Не бойся, Жимми, поделись с нами. На твоём лице я читаю смятение. Что тебя гложет? Ты можешь мне довериться, больше чем кому-либо. Ты ведь помнишь, что от наставников нет секретов.

– Мечта у нас у всех одна, – Жимми повторил избитую фразу и, устало вздохнув, звпрокинул голову. Если наставник его не расслышит, то уж точно поймёт по губам. – Другой мечты у нас нет!

Наставник Даби был настолько глуп, что действительно полагал, будто кто-то может попасться на его примитивные и всем давно известные приёмы. Всем было известно и то, что если ему не подкинуть новую тему, то он так и будет до конца проповеди ходить вокруг да около, в надежде поймать кого-нибудь на слабом рвении к процветанию общины. Тут был нужен спасительный ход, и Жимми его сделал:

– Вчера я, водитель вездехода Грил и оператор бура Сиг выезжали за Купол к третьей угольной шахте. На обратном пути Сиг подстрелил нунина.

– Я слышал об этом, – кивнул наставник.

– Приманивающее лицо у нунина было такое же, как и наши. Юное, ещё не покрывшееся волосами и очень похожее на лицо Джила. Возможно, поэтому на моём лице до сих пор лежит печать смятения. От вас ничего не скроется, наставник. Вы видите наши души насквозь.

Это была неприкрытая лесть, но она сработала. Польщённый наставник Даби погладил Жимми по макушке, затем проникновенно вздохнул:

– Вы все для меня открыты, как «Заветы жития общины». Что же касается нунина, то Сиг сделал очень хорошо. За свой поступок он достоин поощрения. Промахнись он, вот тогда Сиг был бы достоин порицания. Пришедший из леса за пустыней нунин несёт опасность и должен быть уничтожен.

– Нунин нам никак не угрожал. На обратном пути мы были в безопасности за бронёй вездехода, а он прятался на почтительном расстоянии.

– Вот потому он и не напал, что вы были в вездеходе, – парировал наставник, снисходительно улыбаясь и продолжая гладить Жимми по голове. – Окажись вы за его пределами, вот тогда ты бы здесь не смешил нас своей жалостью к нунинам, – он натянуто захохотал, призывая к смеху остальных. – Тогда от тебя остались бы лишь кровавые лохмотья!

– Мне его не жаль, – произнёс Жимми. – Мне любопытно, что он там делал. Когда мы ехали к шахте, то сидели с Сигом снаружи на броне. Мы болтали о делах общины и почти не смотрели по сторонам. Все говорят о невероятной скорости и реакции нунинов, так что он вполне мог бы нас достать, а мы бы даже не успели открыть кабину. Но он не сделал этого. И не заметь я его на обратном пути, нунин так бы и прятался дальше за угольной кучей.

– Что ты хочешь этим сказать?

Теперь наставник убрал ладонь с его головы и приставил к своему уху:

– Я тебя не понимаю, Жимми.

– Мне кажется, он просто наблюдал. Всего лишь наблюдал, а не охотился. Ему было интересно следить за нами, как и мне было бы интересно подсмотреть за нунином, когда он не замечает слежки.

Наставник Даби наморщил лоб, затем его голос зазвучал тонко, с примесью плохо скрываемой растерянности:

– Ты говоришь о нём, словно о разумном существе! Как о всех нас. Но ведь всем известно, что эти твари не обладают разумом! Лишь злобой и кровожадностью!

– А кто так решил, наставник?

– Что?

– Кто решил, что они не обладают разумом?

На этот раз наставник Даби покраснел, на его лице отразилась тяжёлая работа мысли – он почувствовал в словах Жимми крамолу, но ещё не мог понять, в чём именно она состояла.

– Очень любопытно. Продолжай.

– Нам говорят, что нунины не обладают умом, они способны лишь убивать, и обитателям общины от них только вред. В то же время эти безмозглые существа пытаются нам подражать, копировать, создавая на собственном теле приманивающие лица. Но чтобы так поступать, нужно сначала на нас посмотреть, запомнить, затем воссоздать увиденное. Разве это не проявление интеллекта? Вот я и спросил: кто решил, что эти твари не обладают разумом? – Жимми хитро подмигнул Джилу и улыбнулся. – Всего-то невинный вопрос, наставник.

– Так решил Синедрион! Так говорят «Заветы жития общины»! То, что ты увидел живого нунина и остался жив, ещё не даёт тебе право оспаривать истину. А истина потому и неоспорима, что не требует доказательств, подтверждений или твоих глупых умозаключений! – наставник Даби нервно хрустнул сцепленными пальцами и отошёл от стола Жимми, демонстрируя всем своим видом крайнее осуждение. – Так решил Синедрион, и не тебе, глупец, подвергать сомнению его решение. Синедрион же черпает знания из «Заветов жития общины», в которые вложил истину не обладающий телом Винт!

Жимми опустил глаза, чтобы не выдать пробежавшую по лицу ухмылку. Вспомнив о бесплотном мудреце Винте, наставник Даби сам попался в свои сети. Когда-то очень давно, да так давно, что из тех времён о жизни общины дошли лишь скудные обрывки воспоминаний, община находилась на грани вымирания. И когда уже все потеряли надежду, вдруг из ниоткуда, из бесплотного воздуха, возник мудрец Винт. Он раздавал умные советы, учил выживать, помог выстроить жизнестойкую систему иерархии общины, разделив всех на наставников и обывателей, научил правильно расходовать энергию, пользоваться благами поглотителя. Затем так же неожиданно исчез. Позже Синедрион собрал все его советы в «Заветы жития общины» и чутко следил за их неукоснительным соблюдением. Жимми очень хотел, чтобы наставник обязательно упомянул о бесплотном мудреце Винте. В отличие от своих сверстников, относившихся к «Заветам» как к опостылевшей, малопонятной, но обязательной части проповеди, он их внимательно прочитал и пытался осмыслить.

– Наставник, но в «Заветах жития» мудрый Винт говорит, чтобы мы не опускали руки, не падали духом и всегда искали свой путь, – начал Жимми собственную игру, заманивая наставника Даби в вырытую им яму.

– Я рад, что ты не поленился заглянуть в «Заветы». Всё, что ты сказал, и есть незыблемая истина.

– Но если вы не заметили, то ключевым словом в этой, конечно же, бесспорной мудрости является слово «искали». Это слово подразумевает выбор. Вы же, наставник, его нам не оставляете. Почему бы нам не отойти от правил и, воспользовавшись советом Винта, не попробовать собственный путь в нашем споре? Почему хотя бы на мгновение не представить, что нунины разумны?

Холл восхищённо выдохнул и, воспользовавшись тем, что наставник Даби стоит к нему спиной, поднял вверх три пальца, демонстрируя Жимми своё уважение. Спорить с наставником было на грани безумия. Но безумия доблестного, бунтарского. Те из окружения Жимми, кто был посмелей, показали вслед за Холлом поднятые пальцы, кто потрусливей, затаили дыхание, но все исподволь косились на наставника Даби. Что ответит он на такой дерзкий вызов? Наставник же покраснел ещё сильнее, чем прежде, и лицо его стало бурым, словно он собирался вот-вот лопнуть от злости и избыточного кровяного давления. Он прищурился, обведя взглядом модуль, будто выискивая, кто ещё так думает и хочет с ним поспорить, затем его глаза остановились на Жимми.

– Когда есть выбор – легко ошибиться, – начал он с угрозой в голосе. – Потому его и нет, этого выбора, что общине не дано права на ошибку. И потом, глупо спорить, если не прав, а если прав, то незачем. Скажи мне, кто вложил в твою скудоумную голову, что ты можешь со мной спорить? Кто дал тебе дерзость превращать проповедь в болтовню? Как смеешь ты извращать «Заветы жития общины», да ещё при этом ссылаться на мудрость Винта?! А о кровожадности нунинов спроси у Чёрного Мала, уж он-то точно знает. Будь он жив, он бы тебе рассказал, каково это – попасть в клещи нунина!

– Чёрный Мал просто исчез. Он ушёл за Купол и не вернулся. В тот раз никого не было с ним рядом, и никто не мог видеть, как Мал погиб. Возможно, это была всего лишь роковая случайность. Он мог потерять флягу с водой и умереть в пустыне от жажды. Мог угодить в разлом и поломать ноги. Всё, что о нём говорят, – в общем, лишь догадки или даже выдумки. И уж я точно знаю, что в «Заветах» нет ни слова о нунинах! – продолжал спорить Жимми, видя по трясущимся губам наставника, что ещё чуть-чуть, и он добьётся своей цели. – Почему? Словно Винт никогда о них не слышал! Он никогда не упоминал ни о нунинах, ни об их кровожадности! Может, потому, что он их не знал? Возможно, что тогда их ещё не было?

– Твоё дело – следовать «Заветам жития», а не спорить с ними! – продолжал гнуть свою линию наставник Даби. – А я здесь для того, чтобы вложить «Заветы» в твою глупую голову. Выживание общины зависит от каждого из нас. Каждый человек – это винтик в её сложном механизме. А уж как ему вращаться – решает Синедрион! Не спорь с истиной, делай то, что тебе говорят наставники, и ты не навредишь общине.

– А как же быть с нунинами?

Осталось немного, и дело будет сделано. Жимми почувствовал это и решил нанести завершающий удар:

– Возможно, наставник, вы просто о них ничего не знаете? Всё, что вы видели, – так это высушенного рассохшегося нунина, который неизвестно откуда взялся, и ровным счётом ничего не даёт нам узнать об этих загадочных тварях. Вы знаете не больше нашего! Признайтесь, я ведь прав?

– Проповедь окончена! – наставник Даби нервно дёрнул ворот мантии, затем, с трудом рассмотрев дверь, двинулся к выходу. – Проповедь окончена! – повторил он, прежде чем покинуть модуль. Он хотел сказать что-то ещё, но его губы предательски задрожали. Наставник вдохнул полную грудь воздуха, но, так и не подобрав нужных слов, хлопнул дверью.

Вот теперь цель была достигнута. Жимми встал и поклонился:

– Проповедь окончена.

– Ох и достанется тебе! – восхищённо произнёс Холл. – Даби наверняка доложит идол-наставнику. Но всё равно ты молодец. Я теперь, перед выездом за углём, успею сходить в модуль за пищевым брикетом и водой, а то наставник всегда растягивает проповедь до самого отъезда, и приходится работать впроголодь.

Холл благодарно хлопнул Жимми по плечу и заторопился на выход. Обрадовавшись внеурочной паузе, за ним потянулись остальные.

– Тебе действительно достанется, – остановился рядом Джил. – Ты выставил Даби дураком. Он такого не простит.

– Знаю, – согласился Жимми. – Но до поглотителя мой проступок не дотягивает, а остального я не боюсь. Даже если вызовут на Совет Синедриона, я найду, что ответить.

– А это уж как твои слова вывернет Даби, – не согласился Джил. – А как Злой может перевернуть всё с ног на голову, мы знаем.

В ответ на его слова Жимми лишь молча кивнул. Те, кто был постарше и помнил Даби другим, рассказывали, что раньше всё было иначе. По традиции к имени наставника прибавлялся эпитет, характеризующий его нрав и способности. «Скорый Даби» – так звали его за быстроту мыслей и решений. Идол-наставник Наум считал молодого наставника едва ли не своей правой рукой, и ни одно решение не принимал без обсуждения с Даби. Но как-то так уж дальше случилось, что с годами Даби растерял и скорость ума, и его остроту. И чем старее становился наставник, тем явственнее видели обитатели общины, что мудрость его покидает. Он становился забывчив, ленив и откровенно глуп. Вместо былых добродетелей, которыми он снискал расположение Синедриона, появились раздражительность, медлительность и невероятная злопамятность. Эпитет «Скорый» потерялся сам собой, за глаза же наставника Даби теперь именовали не иначе как «Злой». Из руководства Синедриона его выставили, но мантии не лишили, а, сжалившись, доверили читать проповеди подросткам.

– Ты очень рискуешь, – поддержал Джила Ром. – Так недолго и угодить в лапы к Умарку.

Хмурый Умарк, или Тёмный Умарк в Синедрионе был, пожалуй, самой мрачной и страшной фигурой из всех наставников. Он предавал поглотителю тела умерших, снимая с них всё, что представляло хоть какую-то ценность. Если же Совет Синедриона выносил кому-либо приговор за преступление против общины, то приводил его в исполнение не кто иной, как наставник Умарк. И поговаривали, что, слушая, как кричит на транспортёре заезжающая в поглотитель жертва, Умарк мрачно улыбался и, припав лицом к стеклу, смотрел во все глаза, стараясь не упустить ни одного мгновения, как ещё живое тело распадается на атомы. Это были редкие моменты, когда его видели улыбающимся. Всё остальное время он оставался Хмурым Умарком.

– Если меня вызовут на Совет Синедриона, – ответил Жимми, – я докажу, что всё, что я сказал на проповеди, было не для того, чтобы её сорвать, а наоборот, чтобы придать ей мудрости. Наказания достойно невежество, а не разум. Невежество погубит общину. Невежество, а не знание. Именно так я и скажу. Наставники любят, когда беспокоятся о судьбе общины.

– Ну-ну, – отозвался Джил, направляясь к двери. – Именно так и скажи. А ещё скажи, что ты пытался учить «Заветам жития» наставника. Синедриону это точно понравится.

На этот раз Жимми не нашёлся что ответить, да и не собирался. Он как можно быстрее хотел закончить этот разговор. Время торопило. Он молча глядел, как ушёл Джил, за ним остальные подростки, и при этом крепко держал за руку Рома.

– Я, пожалуй, тоже… – попытался избавиться от захвата его приятель, когда они остались одни.

– Ты мне нужен.

– Не-ет… – дёрнул руку Ром, догадавшись, куда клонит Жимми. – Ты обещал, что тот раз будет единственным.

– Мы узнали, кто наши отцы, теперь я хочу узнать, кто наши матери. А для чего, ты думаешь, я сорвал проповедь? Только лишь для того, чтобы нам никто не смог помешать. До начала работ вся община будет на проповедях. Все сектора пусты. Вход в репозитарий свободен. Я хочу увидеть и женские летописи.

– Послушай, Жимми, я тут подумал и понял, что мне это совершенно не нужно. Я хотел это сказать тебе ещё тогда, но ты так радовался. Что мне с того, что я узнал своего отца? Обходчик купола Ори, который живёт в девятнадцатом модуле, совсем на другом конце нашего двенадцатого сектора. И что мне с этого? А я как был помощником для обучения у ремонтника кабелей Трая, так им и остался. При этом я должен держать рот на замке и не вздумать проговориться или намекнуть Ори, кто я для него. Но на Ори я хотя бы могу взглянуть. А что с того, если я узнаю, что моя мать – какая-нибудь Аврил или Ноя, которую я никогда в жизни даже не увижу? И ради этого я должен рисковать угодить в поглотитель? Нет, ты напрасно сорвал проповедь. Никуда я с тобой не пойду.

– Ром! – произнёс с угрозой Жимми. – Я так долго ждал удобного случая, и ты не сможешь мне помешать! Мне нужна твоя рука. Я пойду на всё, лишь бы ещё раз спуститься в тоннель с летописями! Ты поможешь мне открыть репозитарий, или я отрублю её у тебя, потому что она мне нужна, чтобы открыть дверь!

Жимми знал, что никогда не сможет этого сделать, но припугнуть Рома не помешает. Ром был мягок характером, трусоват и всегда пасовал перед решительным напором. Жимми частенько этим пользовался и не сомневался в собственной победе, а потому искренне удивился, когда услышал ответ:

– Ты напрасно сорвал проповедь, – повторил Ром. – Уж лучше я отдам тебе руку, чем позволю распылить своё тело на атомы.

Ещё крепче сжав ладонь, словно и вправду собираясь её отнять, Жимми нервно двинул скулами, сверкнул глазами, но, заметив, что Ром не намерен отступать, решил сменить гнев на милость и зайти с другой стороны. Он дружески похлопал Рома по плечу и улыбнулся:

– Да послушай меня – нет никакого риска! Выгляни из модуля и убедись, что дорога к репозитарию пуста. Сегодня день проповедей, а наставники у взрослых ещё занудней, чем наш Даби, и отпустят их не раньше, чем мы вернёмся назад. Ещё и ждать будем.

– А идол-наставник? Наум не читает проповеди! Что будет, если мы столкнёмся с ним, и не где-нибудь, а рядом с репозитарием? Если он меня спросит, я не смогу соврать. От одного его жуткого взгляда я теряю всякую волю.

«Тебе нечего терять, потому что у тебя нет и никогда не было никакой воли! – едва не сорвалось с языка Жимми. – Если бы ты не был трусом, и у тебя была воля, ты бы не трясся от страха, а с радостью пошёл со мной!».

– Ром, я обещаю тебе, что этот раз будет действительно последним. Вспомни, как мы мало пробыли в репозитарии в прошлый поход. Мы лишь спустились и тут же поднялись обратно. Нам повезло, что мужская летопись оказалась недалеко от входа. Но я хочу большего! Ты заметил уходящий вниз туннель? Там, в глубине основного входа, если свернуть в сторону? В нём темно, но я уверен, что там тоже ряды с тумбами летописей! Что в них? Почему тоннель в стороне и не освещается? Позже я пальцы грыз оттого, что мы не прошли дальше. За нашу трусость я был готов убить и тебя, и себя! У нас была уйма времени, но мы вернулись, потому что ты от ужаса едва не потерял сознание. Но на этот раз ты не сможешь мне помешать. Я всё предусмотрел, – Жимми достал из-за пазухи плоский фонарь оператора бура, который позаимствовал у Сига. – Ты пойдёшь со мной и будешь светить, пока я как следует не пороюсь в тайнах Синедриона. На этот раз я посмотрю всё! Мы дойдём до конца тоннеля, и только тогда я скажу, что это был наш последний поход, потому что тайн больше не осталось.

– Ты собрался рыться в тайнах Синедриона? Да ты сошёл с ума! Жимми, ты ведь говорил… – застонал Ром. – Ты ведь говорил, что хочешь всего лишь узнать, кто твоя мать!

– А вот здесь ты прав. Это самое последнее, что я хотел бы узнать. Что мне толку от того, что я узнаю её имя, если никогда не смогу увидеть? Заметь, это твои слова, и я соглашусь, что они верны. Я уверен, что женская летопись где-нибудь рядом с мужской. Но мы с тобой пройдём дальше. Ещё ниже, на тёмный ярус. Понятное дело, что, если нас поймают хоть на верхнем, хоть на нижнем ярусе репозитария, результат будет один. Так уж рискнём, чтоб было за что! Но без тебя я не смогу этого сделать, так что ещё один раз, Ром, – и я твой должник навечно!

– Ты и так будешь мой должник, потому что, сказав «нет», я спасу и тебя, и себя! Я говорю – нет, Жимми.

Упрямство Рома и удивило Жимми, и разозлило. В первый их поход Ром был куда сговорчивее и смелее. Да, видно, представлял он всё гораздо проще. А когда увидел мощную бронированную дверь, совсем не похожую на хлипкие двери жилых модулей, то сразу осознал серьёзность их поступка. И запиралась она электрическим замком, а не обычным засовом. Чтобы открыть дверь в репозитарий, требовалось одновременно вложить ладони в два вдавленных контура, расположенных на расстоянии пяти шагов друг от друга. Таким образом, исключалась возможность войти одному человеку. Только двум. А когда в репозитарий вошли двое, факт посещения скрыть трудно. Об этом напоминала висевшая над дверью мудрая надпись-поговорка: «Если тайну знают двое – это уже не тайна!». Дальше, над входом в модуль, угрожающе светилось табло, приказывая повернуть обратно, потому что теперь проход разрешён исключительно допущенным отмеченным наставникам! Над дверью в репозитарий она становилась ещё строже, предупреждая, что дальше даже наставник обязан идти вместе с идол-наставником. От подобных надписей у Жимми пробегал холодок по спине, но и разгоралось любопытство. Ощущение тайны здесь витало повсюду. Оно манило и вызывало трепет. Пугало суровостью наказания и притягивало как магнит, который втягивает стальное лезвие бура или выбрасывает из боярда сгусток плазмы. Но, в отличие от Рома, для Жимми страх перед наказанием заглушался возможностью раскрыть новые недоступные тайны. И за это он был готов рискнуть и своей жизнью, и жизнью Рома.

Он подошёл к выходу из модуля и заслонил дверь собственным телом, отрезая Рому путь к бегству.

– А теперь послушай меня, ты, никчёмный слабак, способный лишь трусливо прятаться за мою спину! – Жимми понимал, что это грязный приём, но цель того стоила. – Ты слишком быстро забыл, чем мне обязан. Это меня ты должен благодарить за то, что среди остальных с тобой ещё хоть кто-то разговаривает! Это я тебя спасаю от кулаков Холла, который только того и ждёт, чтобы разбить твою физиономию, потому что на ней так и написано: «Разбей меня!». Ты возомнил себя моим спасителем, сказав мне «нет»? Ты всё перепутал, Ром. Это я всегда был твоим спасителем. Это я закрывал тебя от других. И сейчас, если ты откажешься идти со мной в репозитарий, ты потеряешь гораздо больше. Ты потеряешь меня.

#Но, ещё раз рискнув, ты станешь моим героем. А вот если струсишь, ты превратишься в изгоя! И тогда ты сам станешь мечтать о поглотителе. Что же ты выберешь? Давай, Ром, думай! Но недолго. Времени у нас осталось немного.

Под таким напором Ром тут же сломался. Жимми хорошо это видел. Взгляд его стал затравленным, на лбу выступил пот. Как всегда, когда Ром трусил, у него начинала дёргаться щека и часто моргать веки. Довольный своей маленькой победой, Жимми снисходительно улыбнулся и, как обычно делал в таких случаях, дружески хлопнул его по плечу:

– Ещё один раз, Ром! Один раз, и я тебя больше не трону. Я обещаю, что буду следить за временем и сведу риск к минимуму. Вот увидишь, мы вернёмся до конца проповедей.

– Ты очень жесток ко мне, – едва слышно шепнул Ром.

– Знаю. И к себе тоже. А теперь возьми и не потеряй, – Жимми едва ли не силой засунул Рому за оттопыривающийся лацкан комбинезона фонарь. – Там, внизу, я иду впереди, а ты следи за моими руками. – Не давая Рому опомниться, он говорил так, словно они уже находились внутри репозитария. – Светишь туда, куда я протягиваю руки. Ничего не спрашивай. Чем меньше мы говорим, тем меньше шума. Я взял – ты осветил, я положил – ты светишь туда, куда я иду. Всё понял? – дождавшись от Рома кивка, Жимми взволнованно выдохнул. – Ну, а теперь пошли!

Он выглянул из модуля и поманил Рома за собой. Ведущая к поглотителю утрамбованная чёрная колея, оставшаяся от полозьев угольных бункеров, казалась безлюдной. Над сферой поглотителя горела звезда. Её белое свечение отражалось от внутренней оболочки Купола и разливалось матовым светом по округлым крышам модулей. Всё как всегда, за исключением пустых дорог, соединяющих небольшие жилые модули с полушариями энергетических сфер. Дальше, расширяясь, дороги вели к поглотителю. Обычно они были заполнены жителями общины. Там, рядом с тоннельным входом для вездеходов, располагалась едва заметная дверь в репозитарий. Это был тот рубеж, куда простым обывателям вход закрыт.

– Давай, вперёд! – подтолкнул Рома Жимми, опасаясь, как бы тот не сбежал в узкий проём между стен.

Куда ни брось взгляд, всюду виднелись полушария сфер и покатые эллипсы жилых модулей в виде упавших и разрезанных вдоль цилиндров. Словно других геометрических фигур в мире не существовало. Такой однобокий подход нередко удивлял Жимми. Однажды он заметил дежурившему у поглотителя наставнику, что угловатому вездеходу было бы куда удобней заезжать в прямоугольный вход, чем в сферический.

– Рациональноэволюционный инкрементализм, завещанный бесплотным Винтом! – Наставник тут же пресёк плохо скрытую попытку втянуть его в дискуссию.

Если речь идёт о заветах Винта, то не допускаются никакие споры или обсуждения. Это истина! Жимми заметил, что наставники часто этим пользовались.

– Не дрожи, мы пока что ещё ничего не нарушили, – прошептал он на ухо Рому.

Они шли вдоль жилых модулей, и единственным их нарушением было то, что шли они во время проповедей. Но на этот счёт у Жимми имелось надёжное оправдание.

Ровная, выстроенная словно по линейке вереница модулей вскоре закончилась, и перед ними открылось гигантское полушарие поглотителя. Здесь звезда светила настолько ярко, что казалось невозможным поднять голову, не рискуя ослепнуть. Лишённая теней открытая площадь между жилыми и энергетическими модулями, тесно облепившими главную сферу поглотителя, просматривалась насквозь.

Жимми крепко сжал ладонь Рома и первым вышел вперёд. Идти он старался спокойно, уверенно, не вызывая подозрений, но в то же время быстро. На тот случай, если им сейчас всё же кто-то встретится, он держал в уме, как казалось, неплохую отговорку. Он ведёт Рома показать свой вездеход. А то, что пошли мимо поглотителя, так понимаем, виноваты, но этой дорогой гораздо короче. Но отговорка так и не пригодилась, так как площадь они пересекли довольно легко, и, оглянувшись, Жимми бросился в проход между энергетическими модулями. Сердце бешено набирало обороты и громкость ударов, потому что теперь они зашли туда, где уже действительно небезопасно. Жимми едва ли не волоком тащил за собой Рома, петляя между узких проходов, сквозь которые местами приходилось протискиваться по одному. Ещё он боялся заблудиться и пройти мимо входа в репозитарий. Но возвышавшаяся по левую руку сфера поглотителя указывала, что они пока ещё на верном пути. Оставалось лишь найти нужный проход.

Вдруг совсем рядом послышались шаги. Шорох каменной крошки, хрустевшей под подошвами, приближался, казалось, с разных сторон. Отражённый от округлых стен, он словно терял направление и шуршал как оттуда, откуда они пришли, так и впереди, за поворотом. Жимми рванул сначала назад, затем ему показалось, что звук усиливается, и он бросился под защиту стен модуля.

– Жимми, почему ты не на проповеди?

Казалось, мир вздрогнул, затем рухнул, потому что первое, что он увидел за спиной, – фиолетовую мантию, а уже потом лицо наставника. Выдавив виноватую улыбку, Жимми с трудом протолкнул застрявшую в горле фразу:

– Наставнику Даби нездоровится.

– Даби нездоров? – подчёркнуто участливо удивился Яркий Свифт. – К вам должен был прийти другой наставник.

– Он почувствовал себя неважно во время проповеди, – продолжал врать Жимми, но от него не ускользнуло, что наставник словно не замечает побледневшего Рома и обращается только к нему.

В то же время он панически искал выход – какой дать ответ на логично возникающий вопрос: что они здесь делают? Срезали путь к вездеходу и заблудились? Нет, так просто Яркого Свифта не обманешь! Забыли, что сюда нельзя, и пришли посмотреть, куда уходит уголь из бункера? Ещё хуже! Жимми старался смотреть в лицо наставнику, не отводя глаз, призывая всю свою твёрдость и надеясь лишь на внезапное озарение. Худая, высокая, в мантии до пят, фигура Яркого Свифта чуть горбилась, покачивалась и кивала накинутым на бритую голову капюшоном. Казалось, наставник ждёт продолжения рассказа, но неожиданно он заговорил сам:

– Вот что я хочу тебе сказать, Жимми, раз уж мы с тобой встретились и у нас есть возможность поговорить, – словно нарочно Яркий Свифт не касался так тревожившего Жимми вопроса и тем вселял ещё большую тревогу. – Мы, наставники, уже обратили внимание, что ты необыкновенный подросток. И ты должен понимать, что всегда будешь находиться под пристальным вниманием Синедриона. Но это накладывает и особую ответственность. Если он, – наставник Свифт, будто впервые его заметив, кивнул на Рома, – ничем не рискует, со временем превращаясь в заурядного обывателя нашей общины, то ты, Жимми, или взлетишь, доказав свои прекрасные гены и тем самым отобрав у кого-то из нас мантию, или исчезнешь, не оставив следа. Ты должен осознавать это, взвешивая каждый свой шаг.

– Я учту ваши слова, наставник, – растерянно ответил Жимми. Он знал, что Яркий Свифт очень умён, просто так ничего не говорит, и не сомневался, что весь этот разговор – лишь прелюдия к главному вопросу. Но этот вопрос наставник поставит таким образом, что прозвучит он как удар электрического разряда. Когда его совсем не ждёшь.

– Ответь мне, что ты думаешь об окружающем нас мире? Ты ведь уже бывал за пределами Купола.

Теперь Жимми и вовсе опешил. Неужели наставника не интересует, что они с Ромом делают рядом с поглотителем? Или это умело расставляемая ловушка?

– Он большой, – начал осторожно Жимми.

– Очень большой? Или здесь более уместно слово «огромный»?

– Да, наставник, он огромен, потому что я не видел его края. Мир вокруг нас не имеет границ. Сквозь стену Купола мы его не видим, но от этого он не становится меньше. Но он безжизненный, – Жимми легко дал вовлечь себя в беседу о мире за Куполом. Такие разговоры не приветствовались на проповедях, но наставник говорил об этом свободно, словно призывая к откровенности.

– А как же нунины? Я слыхал, что ты уже имел возможность увидеть одного из них.

– Наставник Даби говорит, что нельзя называть жизнью то, что не обладает разумом.

– Но ведь ты с ним не согласился? Ты сказал, что заметил в действиях убитого вами нунина признаки разума. По твоим словам, нунин не проявлял агрессию, напротив, лишь выражал любопытство. Это ли не признаки интеллекта? Это ведь твои слова?

У Жимми пересохло в горле.

– Так вы всё знаете?

– Безусловно. А как же иначе? Так же, как знает и идол-наставник. А скоро будет знать весь Синедрион. Ты очень рискуешь, обидев Даби. Но, в отличие от него, я в твоих словах не вижу ничего предосудительного, и даже напротив, заметил искру здравого смысла. А что ты думаешь о шарах? Наверняка ты их видел.

– О шарах? – мысли Жимми разбежались, и никак не удавалось собрать их в единое целое. В другой раз он бы непременно вцепился в эту тему, тем более, если была возможность обсудить её с одним из умнейших отмеченных наставников. Но сейчас в голове царил абсолютный хаос.

– Да, о шарах. Когда я их впервые увидел, у меня возникла масса вопросов. Жаль только, что ни у кого на них не нашлось ответов. Возможно, повзрослев, ты решишь эту задачу. А почему нет? Не вижу причины в это не верить. Но что касается нунинов, я бы не был к тебе так строг, как Даби. Когда я ещё был водителем вездехода, то видел, как наблюдавший за нами нунин спустился в угольный карьер. Стоило нам его покинуть, как он тут же заполз в карьер по нашим следам. Он явно хотел понять, что мы там делали. То, что ты, Жимми, умеешь задавать сам себе вопросы, это очень хорошо. В этом я вижу задатки будущего наставника. Но то, что ты пытаешься оспаривать перед наставником заветы мудреца Винта, подвергает сомнению превосходность твоих генов. Не смей спорить с заветами – бойся стать бунтарём! Потому что тогда ты потеряешь всё. Все бунтари заканчивают свою жизнь одинаково – в поглотителе. Запомни это. А сейчас, я вижу, ты торопишься к вездеходу? Не буду вас задерживать. Во время проповедей здесь никого нет, так что можете пройти вдоль стен поглотителя. Я в этом никакого преступления не вижу. И крепко запомни мои слова, Жимми: взвешивай каждый свой шаг.

Договорив, наставник исчез, будто его и не было. Жимми глядел в проход между модулями, куда ушёл Яркий Свифт, по привычке прикусив палец. Он всегда так делал, когда волновался или не знал, как поступить. Что Яркий Свифт хотел сказать? То, что Даби первым делом бросится жаловаться идол-наставнику, было вполне предсказуемо. Жимми только не предполагал, что это произойдёт так быстро. Внутренне он был готов к воспитательному разносу от Синедриона – это тоже вполне закономерно. Всё, что угодно! Но только не такая встреча.

– Он всё знает, – прошептал Ром.

Испуганно посмотрев на растерянного Жимми, Ром ещё больше уверился в собственной догадке.

– Конечно! Он ведь отмеченный наставник. Один из самых мудрых и приближённых к Науму. Безусловно, он сразу всё понял и решил нас предупредить. Он так и хотел сказать: поворачивайте обратно. Убираемся отсюда, Жимми, мне как-то не по себе.

– Стой!

Решение казалось лежащим на поверхности. Чуть ковырни ботинком песок, и оно покажется. Жимми вдруг понял, что наставник хотел ему помочь. Яркий Свифт терзается теми же вопросами, что и сам Жимми. Он страдает от того, что чего-то не понимает, не знает, не может объяснить. Это так знакомо Жимми! А разве не сказал бы наставник Свифт, что нет такой цены, которая была бы слишком высока, за знание о том, что тебе ещё неведомо? А что, если ответы на все вопросы совсем рядом? Здесь, в репозитарии? Но почему наставник сам не может на них взглянуть? Жимми вдруг всё понял. На него словно снизошло озарение – да потому что Яркий Свифт не всесилен! Это рядовым обывателям кажется, что для наставника нет ничего невозможного. Но это далеко не так. Свифт не в состоянии сам проникнуть в репозитарий. Как обитатели общины обязаны подчиняться наставникам, так и наставники должны повиноваться идол-наставнику. Для них тоже существуют запреты. И если Ром из туманных намёков Яркого Свифта вынес лишь предостережение, то Жимми, напротив, ещё сильнее уверовал в правильность своих действий – иди к знаниям, но взвешивай каждый свой шаг! Именно так и хотел сказать наставник.

– Поворачивать поздно. Репозитарий уже рядом.

– А как же наставник? – не поверил собственным ушам Ром.

– А что наставник? Встретились, поговорили, и всё. Или ты никогда не разговаривал с наставниками?

– Жимми, да ты не понял, – Ром встал как вкопанный. – Он предупредил нас. Он сказал, чтобы мы не делали ошибок и возвращались обратно.

– Да ну? А мне показалось, что наставник хотел, чтобы мы шли вперёд. Он и разрешение нам дал пройти вдоль поглотителя. Разве не так? Так, Ром. Вот и воспользуемся этим.

– Не-ет… – сделал последнюю попытку Ром.

– А вот и вход, – не слишком церемонясь, толкнул его в спину Жимми. – Здесь мы выгружали уголь. Репозитарий в десяти шагах справа.

Округлая арка для въезда вездеходов плавно переходила в сферу поглотителя. Утрамбованный полозьями песок разделялся двумя чёрными колями, уходящими вдаль и теряющимися между жилых модулей, чтобы протянуться ещё дальше, к выходу за пределы Купола. Жимми в два прыжка перепрыгнул через накатанную дорогу, затёр подошвой оставленные следы и остановился у едва заметной двери, выделявшейся на гладкой сфере тонкой овальной линией. По обе стороны на матовой поверхности темнели вмятины двух ладоней с растопыренными пальцами.

– Прикладывай, – потребовал Жимми, приложив собственную пятерню. – Прикладывай! – бросил он на Рома взбешённый взгляд, заметив, что тот нарочно медлит.

К тому же его дрожащие пальцы никак не могли совпасть с пальцами на стене. Ром елозил рукой, боясь поднять взгляд, словно это могло снять с него вину. Наконец он попал в цель. Дверь вздрогнула и отошла в сторону.

– Вот и всё, – улыбнулся Жимми, войдя внутрь и дождавшись, когда она встанет на место. – Не так это и сложно.

– Это только первая, – возразил Ром.

– То же будет и со второй.

Узкий проход со стерильно белыми стенами повёл их круто вниз, и пришлось схватиться за руки, чтобы не заскользить по идеально гладкому полу.

– Эта дорога ведёт нас к гибели, – внезапно ударившись в пророчества, нервно дёрнул глазом Ром. – Ты нас погубишь.

Жимми не обратил внимания на его тихую панику и, остановившись перед тускло горящим табло под потолком, молча глядел на надпись-предупреждение: «Если тайну знают двое – это уже не тайна!». На этот раз Жимми показалось, что в неё вложен куда больший смысл, чем он раньше предполагал. Он мрачно взглянул на Рома и тихо произнёс:

– Если скажешь кому хоть слово, я сам стану твоим поглотителем.

Страх перед Жимми пересилил страх перед их поступком, и Ром в одночасье сделался покорным, словно глина. Жимми брезгливо хмыкнул – вот таким он ему и нужен. Проход расширился, затем разделился на три рукава. Над одним из них горело ещё одно табло, предупреждая, что дальше вошедшему наставнику разрешается вход только с идол-наставником. Значит, им туда! Дверь в репозитарий подсвечивалась рядом тусклых плафонов под потолком, указывающих путь к следующему замку в виде пары ладоней. Когда они вошли в овальный зал, плафоны вспыхнули ярче. Всё как в прошлый раз. Но, как и тогда, Жимми нервно вздрогнул от накатившего ощущения, что за ними следят.

– Тихо, Ром, – произнёс он скорее для себя. – Так и должно быть.

Он осторожно вложил ладонь во вмятину и кивнул Рому. Дверь откликнулась мгновенно, лишь только Ром коснулся пальцами своей вмятины, и поехала в сторону, а цепь плафонов, убегающая внутрь репозитария, вспыхнула бледно-холодным светом. Жимми вошёл первым и сделал глубокий вдох. Даже воздух здесь казался загадочным, застывшим, с примесью давно нетронутой пыли. Давящая на плечи тишина, остановившееся время и скрывающаяся в каждом углу тайна. Вдоль стен показались стальные стеллажи с ящиками для летописей, и у Жимми жадно загорелись глаза. Он пошёл вдоль металлических табличек с надписями, стирая пальцем лёгкий налёт пыли и читая мелкие буквы. Как он и говорил, женская летопись была у входа, рядом с мужской. Просто удивительно, что он не заметил её в прошлый раз. Не задерживаясь, Жимми прошёл мимо к следующему стеллажу. Стоявший в самом низу ящик казался крупнее остальных и отличался чёрным цветом с замысловатым, на половину крышки, красным знаком. Встав перед ним на колени, Жимми провёл пальцем по пыльной поверхности, читая вслух длинные незнакомые слова:

– «Техническая документация по промежуточному и конечному контролю инженерных схем и спецификации проводников магнитного контура Купола».

Он удивлённо поднял голову:

– Что это?

Ром не мог читать так быстро, как Жимми, и, успев прочитать по слогам лишь первое слово, неуверенно пожал плечами:

– Не знаю.

– Тогда откроем и узнаем.

Жимми решительно щёлкнул двумя накидными замками. Внутри лежали стопки пластиковых листов, исчерченных красными и чёрными линиями. Они едва вмещались в ящик, и когда Жимми его открыл, листы с шумом развернулись, превратившись в тонкие блестящие полотна. На таких же полотнах писались заветы Винта. Надписей было мало, в основном разноцветные линии, замысловатые знаки и непонятные схемы.

– Узнал? – не без ехидства шепнул Ром.

Жимми пропустил мимо ушей его сарказм и затолкал листы обратно. Он вдруг понял, что сам не знает, что ищет. Прежде ему казалось, что репозитарий сплошь набит лежащими на поверхности секретами. Стоит лишь добраться до них, взглянуть – и станешь умён, как самый мудрый из наставников. Теперь же он осознал, что всех его знаний хватает лишь на то, чтобы прочесть непонятные надписи, ещё больше затуманив себе голову. Он встал и подошёл к ящику на следующем стеллаже. «Графическая база координат магнитных полей, с верхним и нижним предельными отклонениями». Этот ящик он даже не стал открывать. Жимми вдруг почувствовал себя не мудрым наставником, а самым глупым из обитателей общины, который даже не умеет читать, но в чьи руки совершенно случайно попали «Заветы Винта». И теперь ему следует понять мудрость заветов по крючкам не известного прежде алфавита.

– Уходим, – понял его состояние Ром.

– Подожди, – заупрямившись, шепнул Жимми.

Он знал, что никто их здесь не услышит, но давивший на плечи низкий потолок, таинственная аура, бледный, разливавшийся, словно загадочная дымка, свет требовали говорить только шёпотом.

– Вернёмся к входу.

От рядов стеллажей уходил вниз тёмный тоннель с выбитыми в грунте ступенями. Его Жимми заметил ещё в прошлый раз. «В репозитарии как минимум два уровня» – отложилось в памяти. И на месте наставников именно на нижнем он бы прятал самое важное.

– Иди вперёд, – не теряя времени, Жимми подтащил Рома к тоннелю, и, вспомнив, что фонарь Сига всё ещё у него, втолкнул в темноту.

В отличие от верхнего уровня, выложенного белыми, отражающими свет полимерными панелями, нижний казался узкой чёрной норой с торчащими из стен камнями подземных пород. У Жимми возникло твёрдое убеждение, что строили уровни в разное время. Сейчас никто не стал бы рубить ступени, а сделал наклон с удобной шершавой поверхностью. Так было во всех модулях, и это казалось само собой разумеющимся. Спускаясь, Ром светил на сужающиеся стены тоннеля, двигаясь боком и опасаясь задеть их плечом. Он ушёл уже далеко, когда идущий позади Жимми услышал его радостный крик:

– Здесь обвал! Дальше пути нет. Теперь ты видишь, что тут больше делать нечего. Двигай назад, а то вдвоём нам здесь не разойтись.

Жимми не тронулся с места, затем, отобрав у Рома фонарь, осветил перегородившую проход каменную насыпь. Она наглухо перекрывала тоннель, оставив под потолком лишь узкую тёмную щель.

– Неудивительно, что стены обвалились, – не в силах скрыть облегчения, Ром осторожно погладил острый выступ. – Ничто их не подпирает, а сверху давит уйма грунта. Жимми, у нас мало времени, пора возвращаться.

– Его обвалили.

– О чём ты говоришь?

– Тоннель обвалили, чтобы перекрыть проход, – Жимми навёл луч на выбитые в стенах уступы, явно сделанные твёрдым и острым инструментом. – Возможно, буром.

– И что это меняет? Дальше пути нет. Жимми, мы сделали всё, что могли. Если хочешь, давай вернёмся наверх и взглянем на женскую летопись, чтобы уж точно больше ничего тебя сюда не тянуло. Да… я тут подумал и понял, что я тоже не прочь узнать, кто моя мать. Совсем немного времени на летопись – и уходим. Мы и так задержались слишком долго.

Жимми прошёлся лучом по выбоинам, затем взобрался по насыпи под потолок и посветил в щель. Узкая, но пролезть можно. Просунув в щель голову, он увидел, что с той стороны, за насыпью, тоннель продолжался, плавно загибаясь в сторону. Спустившись вниз, он подтолкнул Рома к завалу. Он мог бы оставить Рома ждать с этой стороны, но боялся, что тот сбежит.

– Давай вперёд!

– Да ты сумасшедший! – попятился Ром. – Я туда не пролезу!

– Пролезешь. Я за тобой.

– Нет, нет, нет! Мы и так зашли слишком далеко. Если тоннель и вправду обвалили, значит, тому есть причина, и нечего там делать. Здесь наверняка опасно. Наставники не стали бы это делать просто так.

– Времени действительно мало, – задумчиво прикусил палец Жимми. – Лезь, я тебе помогу.

– Ты не заставишь меня это сделать!

Ром попытался выскользнуть, протиснувшись вдоль стены, но Жимми резко ткнул его кулаком в бок.

– Взбирайся и не заставляй меня повторять ещё раз!

Вернув Рома в привычное послушное состояние, Жимми помог ему вскарабкаться, осветил щель, а когда Ром в ней исчез, полез сам. Тоннель по другую сторону насыпи закончился сразу за поворотом, превратившись в пещеру с нависающим сводом и стенами, выложенными плохо подогнанными друг к другу камнями. Толстый слой песчаной пыли, скопившейся ещё со времён обвала, плотной вуалью покрывал беспорядочно сваленные ящики. В отличие от верхнего яруса, где царил идеальный порядок, здесь не было стеллажей, и металлические короба громоздились друг на друга, лежали на боку, вверх дном, многие были открыты и перевёрнуты. Жимми водил по ящикам лучом фонаря, пытаясь хотя бы приблизительно подсчитать их количество. Три-четыре десятка? Нет, пожалуй, больше. Дальней стены пещеры не было видно из-за нагромождения сваленных в кучу квадратных и прямоугольных коробок. Он навёл луч на вспотевший лоб Рома, и на стене тут же возник тёмный вытянутый силуэт, словно их в пещере стало трое.

– Мне страшно, – не выдержал Ром, взглянув на собственную тень.

Жимми понимающе кивнул. Он не мог бы сказать, что ему самому не было страшно. Возникало ощущение, что забрались они туда, откуда уже нет возврата. Прикоснулись к запретному, за которое их настигнет такое наказание, перед которым померкнет даже поглотитель. Нигде ни следа или хотя бы лёгкого намёка, что здесь до них кто-то был. Нависающий потолок, позволявший стоять лишь согнувшись; гладкая, нетронутая пыль, отпечатавшая их следы, как доказательство преступления; стены, едва державшие навалившуюся на них огромную тяжесть – от всего этого бросало в трепет. Жимми вдруг представил, что они не в репозитарии, а в заваленной угольной шахте. Как-то Сиг откровенно признался, что этого он боится больше всего. Теперь Жимми понял, что он имел в виду. Страх гнал прочь отсюда, обратно в щель, быстрее на поверхность, под ослепляющий свет звезды на поглотителе.

– Мне тоже страшно, – неожиданно вырвалось у Жимми.

Он нервно отвёл луч от Рома, дабы третий на стене исчез, и осветил открытый у ног ящик с вывалившимся содержимым. Под слоем пыли угадывались прямоугольные листы, такие же, как на стеллажах верхнего уровня, но меньшего размера. Стряхнув пыль, Жимми снова ожидал увидеть непонятные схемы, но верхний лист был сплошь усеян ровными столбцами текста и таблиц. Казалось, он вырван из какой-то книги, но всё же на нём были не туманные знаки, а понятные буквы, сложенные в слова. Потерев лист о комбинезон и смахнув остатки пыли, Жимми начал читать шёпотом – для Рома:

– «Ежецикличная ведомость расходов материальных ресурсов и продовольствия для ознакомления с текущей обстановкой командира Лео Винтера от технолога по выживанию Поля Баррозу».

– Плевать я хотел на эти письмена! – вдруг вспылил Ром. – Ты же видишь, это какая-то ахинея! Я ничего не понимаю, и понимать не хочу! Мы должны немедленно убираться. Нас уже, наверное, давно хватились. Трай ищет меня. Здесь невыносимо, ещё мгновение – и я сойду с ума!

– Наберись терпения, Ром, – Жимми перевернул лист.

Но Ром неожиданно сломался. Голос его задрожал, он едва сдерживался, чтобы не зарыдать, и, схватив Жимми за локоть, вдруг взмолился:

– Отпусти меня, слышишь? Я больше не могу, здесь всё на меня давит. Ну зачем я тебе нужен? Эти стены… они сейчас рухнут. Наставники нам такого не простят! Это их тайны, и если кто сюда сунется, его обязательно раздавит. Или случится ещё один обвал, и нас замуруют навечно!

– Замолчи.

Но Рома уже было не остановить. Он внезапно оттолкнул Жимми и бросился прочь.

– Ром, стой! – выкрикнул Жимми, но в ответ лишь услышал, как стучат друг о друга камни. Через мгновение Ром уже карабкался по насыпи.

Взглянув на горы сваленных ящиков, Жимми хотел разозлиться на него и выкрикнуть вслед очередную угрозу, но вдруг ощутил отчётливый всплеск предчувствия, что он сюда ещё обязательно вернётся! Никто его не будет торопить, а все эти летописи станут понятны, как «Заветы жития». Жимми взглянул на зажатые в руке листы, хотел положить их обратно, но вдруг, неожиданно для себя, согнул гибкий пластик и, расстегнув верхний клапан комбинезона, спрятал за пазухой. Затем бросился вслед за Ромом.

Догнал он его только на верхнем уровне, и то лишь потому, что выйти они оба могли, только вновь приложив ладони к углублениям в стене. Ром пытался дотянуться до обеих вмятин одновременно, но для этого ему понадобилось бы вытянуть руки на вдвое большее расстояние.

– Успокойся! – Жимми обхватил его сзади, придавив к двери. – Мы сейчас выйдем, но только если ты полностью успокоишься.

Ром всхлипнул и, прижавшись лицом к прохладной поверхности, часто задышал. По его щекам, измазанным серой пылью, текли слёзы, превращаясь в грязные потоки.

– Мы уже уходим, Ром, – навалившись на приятеля, Жимми не давал ему пошевелиться. – Ты сейчас мне скажешь, что с тобой всё хорошо, и мы выйдем. Итак, ты в порядке?

Ром послушно кивнул.

– Скажи мне, чтобы я услышал: ты в порядке?

– Да, да, я в порядке.

Жимми видел, что он уже действительно приходит в себя. Тогда, отпустив Рома, он вложил его скользкую от слёз ладонь в одну замочную вмятину, а своей дотянулся до второй. Если прежде вспыхнувший при их появлении ряд плафонов пугал, то теперь он подействовал на Рома успокаивающе. Жимми вёл его к выходу из репозитария под локоть и с каждым шагом видел, как поступь Рома становится твёрже. Перед последней дверью Жимми снова его остановил:

– Как бы там ни было, но я тебе благодарен.

Безвольно склонив голову, Ром промолчал.

– Сейчас мы откроем дверь, и ты пойдёшь на работу к Траю, – Жимми обтёр рукавом его лицо и улыбнулся. – Теперь ты точно в порядке. Пойдёшь спокойно, ни на кого не глядя, никуда не сворачивая. И запомни – никому ни слова! – Последняя фраза явно была лишней. Жимми и так был уверен, что всё случившееся внизу Ром постарается забыть, как самый страшный кошмар. – А теперь подними руку, мы выходим.

За отъехавшей в сторону дверью Жимми боялся увидеть проходивших мимо наставников, однако им по-прежнему везло. Затем он услышал тонкий, меняющий частоту сигнал к окончанию проповедей и началу работы. Он разливался со стороны жилых модулей, как отличный ориентир, безошибочно указывающий направление.

– Мы успели, – выдохнул Жимми.

Он вывел Рома по всё ещё пустым проходам к площади и легонько подтолкнул в спину.

– Не забудь всё, что я тебе сказал.

На площади понемногу появлялись первые обыватели, идущие каждый к месту своей работы. Словно на ватных ногах Ром направился к ним, и Жимми облегчённо вздохнул, увидев, что на него никто не обратил внимания. Скоро Ром растворится в толпе, и можно быть уверенным, что их поход в репозитарий останется тайной. Жимми бросил на него последний взгляд и заторопился в другую сторону, к вездеходу. Ни Грила, ни Сига пока ещё не было. Тогда, забравшись в кабину, Жимми на ощупь посчитал под комбинезоном количество прихваченных листов. Их оказалось всего восемь, хотя раньше, по оттопыривающемуся верху комбинезона, представлялось, что листов куда больше. Но он тут же понял причину. Пластик был куда толще, чем в «Заветах жития», к которым привык Жимми. А текст был гораздо мельче. Выглянув наружу и никого не заметив рядом с вездеходом, он достал один лист и начал читать. На этот раз там было описание местности, которая показалась очень знакомой. Обычная пустыня, какую Жимми уже не раз видел за пределами Купола. Смесь рыжих камней и вездесущего красного песка. Он даже обрадовался, что теперь хоть что-то из летописи для него понятно. Несколько раз упоминался командир Лео Винтер. Разные люди обращались к нему, засыпая непонятными цифрами. Но одна запись показалась Жимми интересной. На обороте листа с колонками цифр некий координатор Торос Ли докладывал командиру, что транспорт сел в районе с сейсмически неустойчивой поверхностью и теперь он периодически с каждым циклом погружается в грунт всё глубже и глубже. Жимми отложил лист, догадываясь, о чём речь. Однажды заполненный до краёв угольный бункер наполз на отличавшийся по цвету от остальной красной пустыни участок, покрытый бурым, словно ржавым песком, и под его весом песок неожиданно задрожал и начал оползать. Только вовремя отвернув в сторону, отец сумел спасти вездеход и вытащить успевший погрузиться обоими полозьями бункер.

Задумавшись, Жимми едва не проморгал приближающегося Сига. Сиг уже запрыгнул на броню, когда он услышал его шаги. Заметавшись по кабине, Жимми успел спрятать листы под кресло водителя в последний миг.

– Это ты здесь? А я гляжу и думаю, кто это открыл кабину? – удивился Сиг. Он уже привык, что Жимми обычно приходил последним. – Проповедь закончилась раньше?

– Я её сорвал.

– Ты сорвал проповедь? – Сиг рухнул в кресло, даже позабыв, что сначала полагалось проверить состояние бура. – Зачем?

– Так получилось, – безразлично пожал плечами Жимми.

Сиг долго не мог прийти в себя, от волнения теребя клапаны то на рукаве, то на вороте.

– Но так нельзя! – так и не справившись с зажимами, он нервно щёлкнул переключателем, оживляя панель вездехода. – Ты осмелился сорвать проповедь, пусть даже её вёл выживший из ума Даби! Тебя обязательно накажут.

– Скажи, Сиг, а почему ты так сильно боишься наставников?

– Так положено. Они руководят нами. Обитатели общины обязаны слушаться наставников, иначе община погибнет. Жимми, это незыблемые правила. Если ты думаешь иначе, значит, ты бунтарь. Ты вредишь общине, и от тебя избавятся.

– «Бойся стать бунтарём», – согласился Жимми, вспомнив предостережение Яркого Свифта. – Я знаю, Сиг. Тебе не о чём беспокоиться, я не бунтарь. С Даби мы поспорили о том, можно ли считать нунинов разумными.

– Нунинов? А как считает наставник?

– Он говорит, что у них нет разума.

– Значит, так оно и есть.

Услышав шаги, Сиг выглянул из кабины и, увидев приближающегося Грила, не дожидаясь, пока тот взберётся на вездеход, нетерпеливо выкрикнул:

– Твой сын сорвал проповедь!

– Заткнись! – оглянулся в поисках ненужных свидетелей Грил. – Мы договаривались, что ты будешь молчать о том, что узнал. Не смей говорить под Куполом, что Жимми мой сын! А то я напомню, если ты уже забыл.

– Нет, не забыл, но разве тебе не интересно, что он сорвал проповедь? Даби ему не простит.

Грил степенно забрался в кабину, протёр несуществующую пыль на приборах, неспешно потрогал штурвал управления и лишь после этого спросил Жимми:

– Это правда?

– Да. Я выразил сомнение в том, что у нунинов нет разума. Я сказал наставнику, что убитый нами нунин следил за нами из любопытства, а не из кровожадности.

– Возможно, – задумавшись, согласился Грил.

– Ну, вы ещё расплачьтесь от жалости! – проворчал Сиг. – Какая разница, с чего он там прятался? Грил, Жимми сорвал проповедь! Теперь его обязательно накажут.

– Нам пора за углём, – оборвал его Грил, стронув вездеход с места. – А мне кажется, что всё обойдётся. Ты, Сиг, оператор бура не так давно, и за Куполом бывал не так чтобы часто. Думаю, хватит пальцев на твоих руках, чтобы сосчитать выезды. А я уж и не припомню, когда выехал в первый раз. И скажу тебе, что видел и других нунинов. Подстрелить их не удавалось, но видеть – видел. Иногда их действия казались мне очень даже разумными. Я рассказывал об этом некоторым наставникам, и, представь, они ко мне прислушивались и даже соглашались.

Вездеход, скрипя и раскачиваясь пустым бункером, выполз на дорогу к выходу за пределы Купола. Грил сосредоточился на управлении, но Жимми видел, что отец продолжает думать об их разговоре, и не удержался от улыбки, когда тот вдруг уверенно заявил:

– Обойдётся! Точно обойдётся.

На этот раз, проезжая сквозь Купол, Жимми не забыл задержать дыхание и даже закрыл лицо руками. Когда он их опустил, в глаза ему ударил свет с трудом пробивавшегося сквозь тучи голубого солнца. Оно стояло в зените, а значит, у них ещё хватит времени набрать уголь и поглазеть по сторонам. На этот раз, помимо шаров, Жимми хотел увидеть ржавый песок. Если о нём упоминалось в летописи, значит, оно того стоило.