Читать книгу Конец пути - Пит Трон - Страница 10

В 1989 году во время патрулирования произошли конфликты, которые изменили моё мышление. Сначала я увидел копов, которые прикарманивали деньги дилера. Затем мне пришлось работать с несколькими полицейскими, которые относились к работе просто как к способу получать зарплату. В глубине души я знал, что такие копы – получатели зарплаты – не прикроют меня, если дело дойдёт до крайности. Я старался любой ценой избегать таких офицеров, поскольку никогда сам так не работал. Я бы сделал всё, чтобы защитить братьев-полицейских и жителей Нью-Йорка.

Да, признаю: я нарушал правила, касающиеся процедур из Руководства по патрулированию, и некоторые его основные положения, чтобы выполнить работу.

Всегда буду говорить: были времена, когда я поступал неправильно, но только ради достижения общего блага. Под этим имею в виду, что, если ситуация на улице складывается так, что приходится мгновенно что-то решать, чтобы защитить гражданских или напарника, то правила можно и обойти. Могу лично засвидетельствовать, что следовать правилам не всегда получается. Иногда, борясь с преступностью или выполняя обязанности офицера полиции, я поступал нетрадиционно. Для того чтобы работу выполнить, правила можно и нарушить.

Два случая изменили моё представление о том, как выполнять обязанности на посту. Первый произошёл летом 1989 года. Мы с Хондо заканчивали полуночный обход территории «Домов Вагнера», когда два офицера из службы по УДО запросили помощь, выполняя ордер на арест разыскиваемого беглеца. Они предупредили, что преступник может быть вооружён и опасен. Звали его Милтон. Рост преступника – метр девяносто пять. Его арестовали за вооружённое ограбление первой степени. Потратив пару минут на то, чтобы прочитать досье Милтона и изучить его фото, я постучал к нему в квартиру. Он наполовину приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, кто пришёл.

Милтона, очевидно, предупредили: он знал, что его разыскивает служба по УДО. Когда он увидел нас четверых у двери, дела пошли совсем плохо. Милтон попытался быстренько захлопнуть дверь. Я просунул плечо и левую руку в дверную щель. Дверь была стальной, с замком на три задвижки. Милтон всё её таранил всем своим весом в том месте, где находилась моя рука. Я постарался убрать лицо подальше от двери, не желая, чтобы он выстрелил в меня в упор, если у него пистолет. В голове мелькали сцены из фильма «Серпико» с Аль Пачино, где его убили выстрелом в лицо во время исполнения ордера на арест. Замо́к, врезавшийся в мою руку, в конце концов сломал её, разорвав «перепонку» между первым и средним пальцем.

Приложив весь вес к двери, я смог силой открыть её и увидел, насколько серьёзно ранена моя рука. Тогда я взбесился, и чистый адреналин взял верх над разумом.

Милтон побежал на кухню, где в раковине лежал мясницкий нож, а на стеклянном столе стояли две миски с хлопьями. Схватив его сзади, я ударом тела перевалил Милтона прямо через стеклянный стол. Миски с хлопьями полетели вслед за ним, усыпав битым стеклом. Повреждение моей левой руки наконец-то зарегистрировалось в мозгу: опухоль указывала, что рука сломана, а трёхдюймовая рваная рана отделила мои два пальца от «перепонки».

Милтон, упав на живот, попытался встать.

Поскольку он был намного выше и сильнее меня, мне нужно было действовать быстро, чтобы закончить схватку и защитить руку от дальнейших повреждений. Я схватил и сильно повернул его правую ногу, рывком направив пальцы ноги туда, где раньше была его пятка. Крик Милтона, вероятно, разбудил весь этаж. Через несколько секунд он был в стальных браслетах. Полицейские по УДО, когда брали его под стражу, смотрели то на ногу Милтона, то на меня с недоверием, как бы не в силах осознать, чему они стали свидетелями. В конце концов полицейские по УДО просто сказали: «Спасибо, офицеры, за вашу помощь» – и ушли.

Хондо доставил меня в больницу Метро-Норд, где мне наложили на руку двадцать швов и гипс. Врач общей хирургии дал мне трёхнедельный отдых по болезни, что меня вполне устроило – летний отпуск. Позже я подал прошение о медали, думая, что сделанное мной тянет по крайней мере на награду от вышестоящего начальства или, возможно, на медаль за исключительные заслуги. И всё это только для того, чтобы получить ещё одну заурядную благодарность. Комиссия по УДО написала красивое письмо с благодарностью за помощь в аресте крайне опасного преступника.

Второй инцидент навсегда изменил не только моё мировоззрение, но и всю жизнь.

Это случилось во время работы в ночную смену зимой 1990 года. Температура тогда упала до минусовых цифр, и я сказал своему напарнику на ту ночь, моему старому другу Би-Догу:

– Брат, надеюсь, нам не придётся с кем-либо ссориться сегодня: здесь для этого слишком холодно.

Мы выехали и начали рекогносцировку вдоль 132-й. Я наблюдал за темнокожим мужчиной в пуховике, постоянно поправляющим пояс, поэтому знал, что у него там спрятано оружие. Би-Дог моментально подъехал к подозреваемому. Тот бросился к зданию на 133-й улице, и мы погнались за ним уже бегом. Подозреваемый был невысокого роста, но чертовски быстр: прежде чем мы смогли его нагнать, он забежал в здание на углу.

Я был примерно в шести метрах позади подозреваемого, когда он забежал в квартиру на втором этаже. Я слышал, как провернулись замки и заперлась стальная дверь. В квартире злобно лаяли два или три больших пса, похоже, питбуля.

– Би-Дог, если мы штурмуем дверь, придётся стрелять в собак. А я не могу участвовать в ещё одной перестрелке в этом месяце, – сказал я. Дело в том, что за неделю до этого я застрелил питбуля на 122-й.

Мы решили, что лучше спуститься на улицу и позвонить в Центр, чтобы тот незамедлительно прислал СЭП и руководство Полиции жилищного управления.

Пока мы ждали снаружи, маленький ублюдок, за которым мы гнались до самой квартиры, вышел из дома и крикнул:

– Эй, Бэтмен! Мне следовало выпустить собак, чтобы они разорвали тебя на части!

Мы помчались за ним. Я схватил его и впечатал как следует в стену. Он пытался оттолкнуться, чтобы достать оружие, заправленное за пояс. Этот маленький ублюдок был чертовски энергичен из-за фенциклидина – галлюциногенного препарата, запах которого я чувствовал при его дыхании и от его тела. Он так накачался этой дрянью, что сил у него стало в четыре раза больше.

Би-Дог схватил валявшуюся на тротуаре пустую литровую бутылку из-под солодового ликёра «Кольт-45» и разбил её о голову преступника. Тот в ярости повернулся и закричал:

– Это всё, что ты можешь, ниггер?

Тогда я понял, что у нас впереди куча неприятностей. Би-Дог вытащил оружие и закричал:

– Я снесу тебе башку, ублюдок, если снова попробуешь отойти от этой стены!

Преступник приложил руки к стене. Я начал обыскивать его, чтобы конфисковать оружие, но за долю секунды он развернулся к нам, уже держа в руке пистолет сорок пятого калибра. Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба. Показалось, что мне в лицо въехали бейсбольной битой. Когда холодная сталь взрезалась в моё лицо, я увидел ярко-белую вспышку, и на мгновение меня поглотила полная темнота. Звук был настолько громким, что оглушил меня на несколько минут. Все, о чём я мог думать тогда, было: «Чёрт возьми, он выстрелил мне в лицо…» Я упал на колено на секунду-две, затем приподнялся.

Когда я повернулся к напарнику, кровь, брызгавшая из раны, ослепила меня. Ошеломлённый и дезориентированный, я крикнул:

– Он попал в меня! Убей этого ублюдка!

Би-Дог кинулся за преступником, убегавшим по Мэдисон-авеню. С каждым ударом сердца потоки крови вырывались из моего лица, которое совсем онемело, быстро потеряв всякую чувствительность.

Я начал было передавать координаты своего местоположения в Центр, но оказалось, что я выбрался на другую улицу. Мне оставалось передать код «10—13» («требуется помощь офицеру»), но мой напарник уже передал, что преследует преступника, который в меня выстрелил. У меня хватило мозгов не вмешиваться в его связь. Я сообщил своё местоположение после того, как Би-Дог передал ответившим подразделениям информацию, где сбежавший преступник. Между тем я потерял много крови. Я назвал местоположение на 125-й улице, но, оказалось, мне было далеко до неё: я выбрался на 134-ю.

Ответивший на вызов и ехавший на помощь Би-Догу автомобиль из жилищного управления увидел меня блуждающим по улице. Машина с надрывным визгом остановилась рядом со мной.

Офицер Рейес, первой подбежавшая ко мне, сказала:

– Чёрт возьми, Пит, тебе выстрелили прямо в лицо!

Моё сердце колотилось так сильно, что струя крови хлестала и залила всё лицо Рейес. Я был настолько вне всего происходящего, но помню, как пошутил:

– Не волнуйся, у меня кровь незаразная…

Меня посадили в авто и помчали в направлении Би-Дога. Он с преступником к тому времени уже обменялся несколькими выстрелами. Уродец прятался под брёвнами на стройке на пересечении 135-й улицы и Парка. Позже его нашли ребята из полиции Нью-Йорка и заключили под стражу.

Выяснилось, что он где-то бросил пушку, пока бежал. (На улице в таких случаях говорят, что, если кто-то бросит огнестрельное оружие, оно даже не доберётся до тротуара. У него есть ноги, и оно мгновенно попадает в чужие руки.) В ту ночь на месте происшествия не нашли никакого оружия.

Машина срочно доставила меня в госпиталь с носом, наполовину оторванным от лица и свисавшим рядом с правой скулой. В итоге я узнал, что преступник не стрелял в меня, а ударил пистолетом по лицу. С помощью пластической хирургии мне прикрепили нос, но у меня с тех пор серьёзные проблемы с дыханием из-за осколков кости, пронизывающих через пазухи орбиту правого глаза.

Гувер поставил нас в очередь на получение Боевого Креста, написав ещё одно замечательное письмо, но начальство снизило запрос на два уровня до награды от вышестоящего руководства. К тому времени я потерял всякую веру в сильных мира сего, поэтому никогда не присутствовал ни на одной церемонии награждения и не рассказывал о них своей семье.

После того как меня стукнули пистолетом, я поклялся, что больше никогда не стану обороняться, а всегда наступать и действовать первым. Разбираться с любыми последствиями буду позже, когда дело дойдёт до слишком агрессивного поведения по отношению к преступникам. И опять же мне напомнили, что лучше пусть судят двенадцать, чем несут шестеро.

Дорога, которую я выбрал после инцидента, была тёмной. В итоге это оказался неверный путь, который стоил мне карьеры и даже свободы.

Были времена на работе, когда я был очень правильным копом. На неделе перед Днём благодарения в 1990 году, расследуя одно дело в центре города, я шёл по Чемберс-стрит и наткнулся на семью – мужчину, его жену и двоих детей. Младший, совсем маленький мальчишка, был ещё в подгузниках. Они скитались без дома и очень нуждались в помощи. Когда я разговорился с ними, жена поведала, что они стали бездомными из-за событий, случившихся несколько месяцев назад. Я, дав им сорок долларов и спросив детей, какие игрушки им нравятся, жестом попросила мужа пойти со мной. Я отвёл его в аптеку «Дуэйн Рид», чтобы он купил детям одежду. Мы взяли малышам перчатки, вязаные шапки, игрушки и несколько пачек подгузников. Семья очень благодарила за такую помощь. Я попросил их записать мне имена, чтобы обратиться в жилищное управление за государственной помощью.

Я не всегда был борцом с преступностью. В своё время мне приходилось вбегать в горящие здания, чтобы вытаскивать оттуда людей. А ещё в одну из смен «4—12» мы с напарником заметили отчаявшуюся женщину, которая собиралась прыгнуть с моста. Я медленно подошёл к ней и заговорил. Я сразу понял, что она чем-то возбуждена. Ей просто было нужно, чтобы кто-нибудь её выслушал. Через несколько минут я осознал, что она зашла слишком далеко в своём повествовании, чтобы говорить дальше. Она хотела уйти из жизни и готова была умереть. Женщина наклонилась вперёд, чтобы прыгнуть, и я моментально бросился на неё. Схватив её, я не дал ей ступить с края моста. Мы вызвали автобус, чтобы отвезти её в больницу для надлежащего лечения. Ей требовалась профессиональная помощь, чтобы справиться с эмоциональными проблемами.

Я встретил её через год, она сидела на скамейке у «Поло Граундс». Я узнал, что её зовут Мэри. Мы немного поговорили. Она сказала, что её жизнь налаживается. Мы быстро обняли друг друга, и она поблагодарила меня за то, что спас ей жизнь. Я сказал ей:

– Вот почему я устроился на эту работу, Мэри, – чтобы помогать людям.