Читать книгу Вышедший из строя. Серия «Конец пути». Книга ІІ - Пит Трон - Страница 13

Перейти из полицейского в заключённого было для меня чрезвычайно мучительно. Морально – полнейший надлом. Физически я был в порядке. Самым сложным было сохранять разум чистым, а сердце и душу – сильными. Помню, как первые пару месяцев лежал на стальной койке. Сперва глядел в потолок, а затем переводил взгляд на дверь, на дверную ручку. Я представлял, как оборачиваю простыню вокруг шеи, завязывая узел потуже, чтобы как можно сильнее перекрыть кровоток к мозгу, затем привязываю другой конец простыни к дверной ручке и медленно соскальзываю на пол, чтобы повеситься. Несколько месяцев я хотел положить конец боли и позору, которые навлёк на семью. Каждую ночь я думал об этом, но всегда переключался на мысли об отце. Когда мне было одиннадцать месяцев, он покончил с собой. Мама решила, что защитит моего брата, сестру и меня от ужасной правды о нашем отце. Насколько понимаю, вся моя семья поклялась хранить обстоятельства его смерти в секрете, и всё ради того, чтобы защитить нас.

По матери я родом из сицилийских семей Вольпе и Валенте. По отцу наш род представляли врачи Трон и Дондеро. Сначала в Америку приехал мой дедушка, он был очень предан своему врачебному ремеслу. Даже в свои восемьдесят он всё ещё принимал пациентов в своём доме в Бронксе. Улицу, на которой он жил, позже назвали в его честь – «дорога Трона». Затем врачом стал мой дядя, брат отца. Наконец, отец тоже стал врачом, ортопедом. Во время учёбы в медицинской школе у него образовались камни в желчном пузыре, но он отказался их удалять. Дело было в конце последнего года его обучения, и он решил сперва его окончить и начал принимать обезболивающее.

В конце года ему присудили звание салютатора9. За такое достижение ему пришлось заплатить высокую цену. Он, пристрастившись к обезболивающему, стал функционально здоровым наркоманом. Он так и не лёг в больницу, чтобы удалить камни из желчного пузыря. Это было очень глупо с его стороны, потому что мой дед мог бы легко провести такую операцию. Отец решил продолжать пить обезболивающее, тем самым превратив мою жизнь в ад.

Я всем сердцем сочувствую матери, брату и сестре за муки, на которые отец их обрёк. Брат подробно рассказывал, как отец полностью отключался, сидя за кухонным столом. Мать, святая душа, пытаясь оправдать мужа в глазах моего брата, говорила: «Папа просто устал от работы». Однажды отец взял брата с собой в Бронкс, навестить наших бабушку и дедушку. Они переночевали, и на следующий день мой дядя Дикки, который был ростом под метр девяносто и весил почти сто десять килограммов, попытался отобрать у отца ключи от машины:

– Ронни, подожди немного, пока спиртное не выветрится. Я не хочу, чтобы ты пьяным вёл машину с моим племянником внутри.

Отец тогда не мог получить таблетки, и вместо них решил пить спиртное, пока не доберётся до следующей порции наркоты. Он пихнул моего дядю так, что тот упал.

– Дай мне чёртовы ключи, Дикки.

По пути к нашему дому на Лонг-Айленде он ехал по мосту Трогс-Нек-Бридж. Мой брат, которому тогда было около шести или семи лет, рассказывал:

– Пит, я помню, как сидел на заднем сиденье, глядя в окно, и видел искры, летящие с колпаков. Папа всё время вгонял машину в стену.

Отцу было плевать, что он подверг жизнь его собственного сына опасности. У брата есть одно воспоминание, которое не даёт ему покоя до сих пор. Отец настолько трясся от демерола, что даже не мог вводить его себе в руку. Тогда он показал брату, как нужно пользоваться шприцом.

Воспоминания брата ужасны, если не сказать больше. Нас с сестрой от них избавили. Мама рассказывала о прекрасном времени, которое они с отцом провели друг с другом, о любви, которую они разделяли, когда он был жив. Нам сказали, что он погиб в автокатастрофе. В глубине души понимаю, что нас просто хотели защитить. Мама – настоящая защитница нашей семьи. Когда отец покончил с собой, семья Тронов отреклась от нас, избавилась, как от мусора. Она продала всё медицинское оборудование отца вместе с его кабинетом и забрала всё до цента.

Даже представить не могу, какой груз несли брат и сестра, храня эту семейную тайну. Они узнали правду задолго до меня. Я часто гадал, сколько же раз они, смотря мне в глаза, хотели раскрыть тайну отца, но хранили обет молчания. Именно это и делает нормальная крепкая семья: защищает своих любой ценой. Я перенял потребность защищать слабых от матери, брата и сестры.

Когда я был молод, бабушка и дедушка Вольпе стали нам вторыми родителями. Дедушка правил семьёй железной рукой. Не важно, в чьём доме мы отмечали праздники, его слово оставалось последним. Для него это было законом страны, где он родился и вырос. Мои тёти и дяди стали главными в моей жизни. Я наблюдал, как хозяйки в семье Вольпе готовят обеды и пекут хлеб. От деда и дядей я узнавал ценности семьи и жизни вообще. Двоюродные братья стали родными. Честно говоря, не знаю семьи сильнее, чем Вольпе. Считаю, что в этом отношении мне невероятно повезло.

В те искушающие ночи в тюремной камере я слышал их голоса: «Живи, сражайся…» Проблемой была моя внутренняя, душевная борьба. Тёмная половина хотела выбраться из этой жалкой дыры, даже если это означало попасть прямо в ад, покончив с собой. Одно было бы хорошо, отправься я туда, – встретился бы лицом к лицу с отцом. В глубине душе я его ненавижу. Не за то, что он сделал со мной, а за то, что он сделал с матерью, братом и сестрой.

Хорошо, что мы избежали того адского кошмара, если бы отец был жив и продолжал сидеть на обезболивающем. Позже я не раз умолял Бога простить отцу его грехи и привести его на небеса. Никогда не смогу ему простить сделанное с семьёй, но я хотел бы, чтобы мать наконец обрела покой. Когда встречу отца – не важно, в раю или в аду – он ответит за все грехи против моих близких!

Хорошая сторона моей души всегда будет сильнее только потому, что я никогда больше не заставлю мать, брата, сестру или всю семью Вольпе снова пройти через такой мрак. Смерть отца тяжело переживала вся семья. Кроме того, в моём сердце всегда оставалось место для моих троих детей, к которым я должен был вернуться домой.

Через пару месяцев, пока я сидел в тюрьме в нижней части штата, я наконец совладал с эмоциональными всплесками. Решил, что ни за что не уйду из жизни по-плохому. Если мне и суждено умереть в тюрьме, то только из-за драки или болезни, но никак не из-за самоубийства. Я должен был оставаться сильным и душой, и телом.

Могу сказать одно: когда вы в клетке подобно животному, ваш разум играет с вами злую шутку. Он всегда проверяет ваш дух на жизнеспособность. Он захватывает его и пытается высосать всю оставшуюся в вас жизнь. Я решил, что должен вернуть веру в искусство медитации через практику дзен. Каждый день я как можно дольше стоял на коленях, освобождая разум. Затем я представлял мир, в котором хотел бы оказаться после того, как меня выпустят. Я научился игнорировать боль, которую причинял коленям твёрдый пол в камере. Для меня тогда ничто не имело значения, кроме как вернуться домой, чтобы защитить своих детей от зла этого мира. Они заслужили, чтобы их отец был рядом. Единственное, что меня останавливало, – я сам. Я бы никогда не поступил с ними так, как мой отец поступил со мной и моей семьёй.

В камере я обнаружил, что разговариваю с воздухом, будто моя душа вышла из тела. Давал ей команды и инструкции, как выжить в тюрьме, даже логически всё обосновывал. Находясь в заключении, я научился спать с одним открытым глазом. Никакого крепкого сна, только лёгкая дремота. Я всегда был готов к неожиданному нападению любого, кто попытается меня убить. Я не оставил себе никакого права на ошибку. Только сильные выживают, а слабые становятся жертвами жестоких заключённых. Никогда не стану их добычей. Если придётся, умру, но сражаясь.

Тюремное заключение показало мне силу слова. Я должен благодарить за такой урок АТО – Федеральное бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию. Работая там следователем, я научился правильно допрашивать членов самых опасных наркокартелей Нью-Йорка. Оказавшись в тюрьме, я использовал эти знания, чтобы сохранить жизнь, то есть поддерживал хорошие отношения с теми, кого в другой жизни преследовал и арестовывал. Коммуникативные навыки оказались самым мощным оружием в моём тюремном арсенале.