Читать книгу Странник - Питер Ньюман - Страница 10

Рыцари Нефрита и Пепла выстраиваются вокруг павшего собрата. По кивку командира четверо из них подбирают туловище, а пятый – ноги. Это не первый случай, когда их оболочки оказывались расколоты, хотя такое происходило очень редко. Они запрашивают разрешения на воссоздание.

Но что-то не так. Тело слишком легкое и хрупкое. Внутренности засохли и больше не способны сохранять организм целостным, подобно демоническому клею. Закованный в броню торс оседает прямо у рыцарей на руках, прах высыпается из него наземь.

Они осматривают брошенный меч. Он тоже изменился, нефрит поблек и стал неподвижен. Командир подталкивает меч сапогом, и оружие исходит вдоль клинка ветвящимися тысячу раз трещинами.

Рыцари непроизвольно отшагивают.

Из-под сводчатой арки городских ворот доносится новый звук, три челюсти не особо ритмично гремят друг о друга в некоем подобии смеха.

Рыцари подступают к воротам, настороженные затаившимся за ними пришлецем.

Вердигрис нельзя назвать нейтральным, это город двух господ, с каждым минувшим днем раздираемый немного больше. В светлое время дня он принадлежит Нелюди, по ночам – Узурпатору. В часы сумерек привычные порядки постоянно нарушаются.

Обычно командир не стал бы действовать, пока ночь окончательно не наступит, инстинкты кричат о необходимости подождать, но приказу Узурпатора невозможно противиться. Рыцарь ступает через длинный сводчатый проход, и отряд, следуя за предводителем строем, замедляет шаг. Командир держит руки низко, пустыми ладонями вперед. Выжидает.

Из теней спешно показывается Лоскутник, время от времени – герцог, Южный Лик Нелюди. Кажущийся под своей мантией бесформенным движущимся комом грязи, он будто скользит по земле. Короткие ноги, невидимые под его телом, работают изо всех сил, пока он не подбирается к предводителю рыцарей ближе, чем на полметра. В один протяжный глубокий вдох Лоскутник вытягивается, его тощее тело поднимается под разноцветной тканью, пока он не сравнивается ростом с командиром. Маленькое пухлое лицо скользит под мантией, взбираясь по телу, пока не добирается до капюшона, откуда резко вырывается наружу, высовывая язык.

Шлем командира подается вперед сильнее, чем необходимо. Сущности рыцаря и Лоскутника соприкасаются, каждый ожесточенно давит на другого, испытывая его, и тем самым задает тон событий, что вскоре последуют.

ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

Двое парней беспокойно дожидаются возвращения своих героев. Юность выделяет их среди всех оставшихся – когда армия проходила через их деревню, всех молодых и пригодных к службе рекрутировали.

К их невыносимому разочарованию, они все пропустили. Пропустили проплывающий по небу дворец Гаммы, армии Крылатого Ока и рыцарей-серафимов.

Хуже того, они прохлопали шанс стать героями.

А все потому, что их родители были слишком напуганы и спрятали их, обманом заманили в подвал и крепко заперли до тех пор, пока армия не покинула деревню. Они осознанно пошли на такие меры, чтобы не позволить детям поступить на службу.

Эгоистично. Объяснимо. Мудро.

Но родители не могут защищать детей вечно, а молодые люди настроены весьма решительно. Они вознамерились не покидать подвала до тех пор, пока войско Империи не вернется. Тогда они свершат ритуал милосердия, и рыцари будут вынуждены их принять.

Чтобы отогнать скуку, парни обсуждают, какой станет их жизнь, рассказывают друг другу много раз слышанные истории о рыцарях и сплетни о том, как тренируют оруженосцев.

И наконец, когда люди замечают на юге движение, истории уступают место реальности.

Со стороны Разлома по сельским дорогам проезжает металлическая змея. Она движется на толстых гусеничных платформах, ведущие колеса которых покрыты алмазным слоем. Из каждого сегмента машины выступают двойные трубы, оставляя дюжину дымовых шлейфов.

Селяне торопливо сбегаются, размахивая сотней домотканых флагов в знак почести Крылатому Оку. Они счастливы приветствовать своих возвращающихся заступников. Но радостные выкрики умирают у них на устах, когда змей оказывается ближе. Его серебристая кожа испещрена трещинами, а одна из труб расколота и извергает горячий черный дым на каждого, кто оказался слишком близко.

Молодой рыцарь, правящий змеей, приказывает толпе расступиться. На нем нет шлема, и все его лицо поросло аккуратной темно-русой щетиной.

Ошеломленные селяне подчиняются, флаги теперь вяло болтаются в опущенных руках. Нет нужды задавать вопросы, все уже знают, что бой проигран. Однако они не знают, что эти рыцари убегают от врага, что скоро инфернальный потоп в погоне за своей добычей захлестнет эти поля, смывая их деревню и весь их привычный образ жизни. В грядущие годы потомки этих людей забудут учение Крылатого Ока, Семерых и их рыцарей-серафимов. Они запомнят только то, что их подвели, когда помощь была нужнее всего.

Только двое парней, еще слишком наивных, чтобы осознать весь ужас, дерзко стоят посреди пустеющей дороги.

Рыцарь орет на них со своего сиденья в открытой пасти змея:

– Катитесь с дороги к чертовой матери!

Юноши не спешат подчиняться. Они переглядываются между собой, потом поднимают глаза на рыцаря и произносят нараспев в один голос:

– Мы вершим ритуал милосердия. Спаси нас, защити нас, убереги нас.

Разразившись кратким проклятием в адрес небес, рыцарь приглашает их войти.

Через несколько миль к северу металлический змей испускает черный дым и умирает. Чешуйчатые бока, остывая, шипят на последнем издыхании.

Рыцарь-Командор зовет своего последнего воина и новоявленных рекрутов. Дневное путешествие тяжело отразилось на нем, и он знает, что достиг предела прочности, что в душе разбит и сломлен.

– У меня только один приказ. Доставьте груз в Сияющий Град любой ценой. Провал недопустим, все остальное дозволено. Это все. – Трое подчиненных впитывают услышанное. Даже все вместе они не сравнятся по габаритам с рыцарем. – С этого момента командует сир Аттика, вы получите указания от него.

– А как же вы, Командор? – Младший рыцарь с трудом не позволяет эмоциям отразиться на лице.

– Я сегодня не в настроении убегать, Аттика, зато в настроении кого-нибудь пристрелить. Усадите меня за турель и можете выдвигаться в путь.

Парни выросли привычными к тяжелому труду, и они быстро переносят пожилого рыцаря, в доспехах и при прочем снаряжении, к возвышающемуся на спине у змея алмазному орудию.

Аттика пристегивает командира к точке управления турелью. Там, где мускулы не в силах его удержать, справятся пластиковые ремни.

– Командор, я не уверен, что справлюсь, – слова неловко срываются с языка молодого серафима.

Рыцарь-Командор вселяет в своего последователя храбрость с помощью личного авторитета, статуса легенды и лжи. Аттика покидает его полным решимости и даже держится прямее, чем до их разговора. Снова оставшись один, Рыцарь-Командор готовит к запуску коммуникационную ракету и записывает полный отчет о трагедии. Его речь остается бесстрастной, даже когда он описывает масштаб вторжения, и природу врага, и судьбу отважных рыцарей и солдат, что дали ему бой. Голос подрагивает лишь в тот момент, когда он говорит о гибели Гаммы. Он проигрывает отчет трижды, затем дожидается, пока пройдет предпусковая проверка ракеты.

Новопосвященные оруженосцы несут припасы, Аттика – продолговатую лакированную коробку. Далеко у них за спиной начинают подниматься столбы дыма, будто пальцы на тянущейся к небу руке туманного великана. Дым идет от деревни, его запах настигает путников, заставляет обернуться.

Ноша парней падает на землю, но им нет до нее дела. Юноши бегут обратно к деревне. Аттика их окликает.

– Но это наш дом, мы должны помочь! – возражает один.

Второй продолжает бежать. Взбирается на холм, который они только что обошли. Редкие травинки клонятся к земле, образуя на его вершине желто-зеленый начес. От жуткого зрелища парень застывает как вкопанный. Двое оставшихся догоняют его и становятся рядом.

Они наблюдают, как живое темное пятно, подобное гигантской амебе, разрастается за пределы деревни. Оно прощупывает мир вокруг, пробует на вкус землю, что-то выискивает. Его растущие границы отмечает оскаленная масса когтей и клыков.

– Нам нужно идти, – слова пролетают мимо ушей пораженного юноши.

– Идем! – повторяет Аттика.

Мгновением позже все трое бегом срываются с места.

И больше не звучит ни единого слова.