Читать книгу Три сердца и три льва (сборник) - Пол Андерсон - Страница 20

Две первые ночи они останавливались на ночлег в деревенских домах. Хольгер, опасаясь невольных оговорок и разоблачения, старался держать язык за зубами, зато сарацин говорил за двоих. Он был так галантен, остроумен, весел и уделял Алианоре так много внимания, что Хольгер становился все более угрюмым и молчаливым. Он не имел на Алианору никаких прав, у него не было даже права на ревность, но отчего-то он все чаще чувствовал ее болезненные уколы.

На третий день они оставили позади последнее человеческое селение и провели ночь в пастушьей хижине, хозяин которой не пожалел для них жутких историй о нравах дикарей, наводящих ужас на местное население. Еще более страшные дела творили, по его словам, тролли, изредка наведывающиеся в пределы человеческого жилья.

И вот утром они вступили на землю, населенную каннибалами. Дорога вновь повела их в горы, но куда более высокие и крутые, чем те, которые лежали на востоке. Алианора сообщила, что по другую сторону этих гор нет ничего, кроме холода, тьмы и льда, и только полярное сияние освещает глубокий мрак страны, принадлежащей великанам.

Конечной целью их путешествия было плоскогорье у подножия самой высокой горной гряды. Идти туда нужно было не меньше семи дней, да все по земле, полной смертельных опасностей.

Тропа вела их вверх – через скалы, изуродованные лавинами и изглоданные ветрами, по острым как бритва камням, вдоль ущелий, никогда не видевших солнца. Леса остались внизу, а здесь было нищее царство карликовых деревьев и жесткой сухой травы. По ночам на землю падали заморозки. Солнце было здесь бледным, а звезды – огромными и колючими. То и дело приходилось переправляться через ледяные реки, с ревом летящие со скал. Лошади напрягали все силы, чтобы справиться с бурным течением. Только Хуги удавалось оставаться после переправ сухим – его ноги едва доходили до края тюков, на которых он восседал.

Карау сразу простыл, стал чихать и сморкаться, но упорно продолжал сопровождать их.

– Когда я вернусь домой, – мечтательно говорил он, – я улягусь на солнцепеке под цветущим деревом. Музыканты будут играть для меня, а наложницы – класть в рот виноград. Но конечно, я буду заниматься и физическими упражнениями, чтобы сохранить форму, – два раза в день крутить ручную мельницу и молоть себе кофе. А когда через несколько месяцев мне наскучит такая жизнь, я отправлюсь в новое странствие, далеко-далеко – в кофейню на другой улице.

– Кофе… – вздохнул Хольгер и вспомнил, что табак у него уже закончился.

Время от времени Алианора превращалась в лебедя и улетала вперед, чтобы разведать путь. На четвертый день, когда она в очередной раз поднялась в воздух, Карау взглянул на Хольгера и сказал с необычной для него серьезностью:

– Несмотря на своеобразное ее одеяние, редко встретишь подобную красавицу.

– Я тоже так думаю, – согласился Хольгер.

– Прости мою дерзость, но Господь дал мне глаза, чтобы видеть. Ведь она не принадлежит тебе?

– Нет.

– С твоей стороны это просто глупость.

– То же самое и я говорю ему, – вмешался карлик. – Пречудное это изобретение – рыцарь. Обойдет всю землю, чтобы деву спасти, а после не знает, что с ней творить. Разве что отвезет ее домой да, набравшись смелости, упадет на колени, чтобы выпросить ленточку на рукав. Просто диво, что рыцари до сих пор не вымерли.

В тот день Алианора вернулась к вечеру.

– Я видела церковь, – сообщила она. – Правда, издалека. На пути к ней – два варварских поселения, а вокруг каждого – колья с человеческими черепами. Они там суетятся и возятся – похоже, собираются в поход. – Она помолчала. – Я высмотрела дорогу для нас – вон через тот перевал. Там нет поселений, может быть, потому, что где-то в пещере обитает тролль. Но охотников мы повстречать можем. А они могут привести других.

Карау взял ее за руку.

– Если дело примет плохой оборот, – хмуро сказал он, – ты должна улетать не задумываясь. Мир, возможно, обойдется без нас, но станет таким невеселым, если потеряет ту, которая его озаряет.

Она задумчиво покачала головой и не сразу убрала руку. Хольгер разозлился. Этот тип просто профессионал! Но что он мог противопоставить цветистому красноречию сарацина? Чувствуя себя глубоко несчастным, Хольгер пришпорил коня и ускакал вперед. Вряд ли он сможет долго терпеть эти приемчики, хотя нельзя сказать, что Карау ловит рыбку в чужом пруду. Но должен же он, черт побери, знать место и время! А Алианора? Хороша, нечего сказать! Или она ничего не понимает? Дитя леса, святая простота. Самые избитые банальности и грубейшую лесть она принимает за глубокий ум и высокие чувства. Нет, Карау не должен так играть с невинным созданием. Да еще в таком сложном и опасном походе… Черт бы их обоих побрал!

Сумерки застали их в долине. Прямо за ней вздымались скалы, на которые предстояло карабкаться завтра. Их четкие черные силуэты, словно зубья гигантской пилы, отчетливо вырисовывались на фоне еще светлого неба. Белый водопад, пенясь, падал с лилового обрыва в красные воды озера. Стая диких уток сорвалась с пологого берега при их приближении.

– Я и хотела, чтобы мы успели до ночи добраться сюда, – сказала Алианора. – Если мы забросим удочки на ночь, то на завтрак будет что-нибудь повкуснее, чем солонина.

Хуги потряс головой и фыркнул:

– Не знаю, не знаю. Эта страна вся провоняла нечистой силой, а в этом месте стоит такой смрад, какого я еще никогда не встречал.

Хольгер потянул носом воздух. Пахло сыростью и травой.

– А по-моему, все в порядке, – сказал он. – Но о том, чтобы до темноты добраться до другого берега, нечего и мечтать.

– Мы можем вернуться, – предложил Карау.

– Ну уж нет! – фыркнул Хольгер. – Впрочем, если кому-то страшно…

Сарацин вспыхнул, едва удержавшись от ответа на оскорбление. Алианора поспешила вмешаться:

– Посмотрите, вон там, кажется, удобное и сухое место.

Мох под копытами лошадей хлюпал, как мокрая губка.

Алианора указывала на огромный мшистый валун с плоской верхушкой, покрытой сверху тонким слоем дерна. В центре ветвился сухой кустарник – вполне подходящее топливо для костра.

– Как будто специально для нас приготовлено, – сказала Алианора.

Через несколько минут, разнуздав лошадей, Хольгер и Карау принялись за выкладывание магического круга, а Хуги, вооружившись топором, затеял войну с кустарником. Полнеба было охвачено пламенем заката. Алианора раздула костер и вскочила на ноги.

– Пусть разгорается. Я пока пойду заброшу удочки.

– Нет, прошу тебя, останься. – Карау сидел на земле, скрестив ноги и подняв на нее глаза. Каким-то чудом его живописный наряд, несмотря на все тяготы путешествия, сохранял свою первозданную чистоту и элегантность.

– Ты не хочешь свежей рыбы на завтрак?

– Разумеется, хочу. Но что такое гастрономическое удовольствие по сравнению с тем наслаждением, которое дарит тебе присутствие красоты?

Девушка вспыхнула.

– Но я… – замялась она, – не очень понимаю тебя…

– Присядь. – Он похлопал по земле ладонью. – В меру своего скромного поэтического таланта я постараюсь тебе все объяснить.

Она вопросительно взглянула на Хольгера. Тот стиснул зубы и отвернулся.

– Я сам заброшу удочки! – буркнул он и, схватив снасти, слетел со скалы и зашагал к камышам.

От желания оглянуться у него заболела шея. К тому времени, когда камыши скрыли их от него, его башмаки и штаны были мокры насквозь.

«Перестань скулить, – уговаривал он себя. – Ты один виноват в том, что Алианора попала в силки этого прохвоста. Разве не ты оттолкнул ее?»

Но беда была в том, что иначе он поступить не мог. Судьба играла им, как котенком.

«Посмотри на себя! – с презрением шептал он. – Ты весь пропах потом и измазался грязью. Сарацин просто денди рядом с тобой. И нет ничего удивительного, что Алианора… К черту! Почему я должен страдать? Наоборот, прекрасно, что нашелся наконец тот, кто поможет тебе избавиться от ее любви. Проклятый камыш!»

Он яростно рубил камыши ножом. Меч он оставил в лагере. В зеркале озера отражались черные скалы и пурпурный закат, бледный месяц и первая звездочка рядом с ним. Камыши волновались и что-то шептали. С гнилой коряги, прибившейся к берегу, плюхнулась в воду семейка лягушек. Хольгер разложил на коряге удочки и стал наживлять на крючки ломтики солонины.

Ему было холодно, замерзшие пальцы плохо слушались. Сгустившиеся сумерки заставляли напрягать зрение.

«А ведь я мог бы сейчас блаженствовать на Авалоне, – вдруг подумал он. – Или, на худой конец, в холме эльфов. Неужели эта дева-лебедь действительно так наивна, чтобы не понимать, к чему может привести привычка разгуливать перед мужчиной почти нагишом? Черт бы побрал всех женщин на свете! Они годятся только для одного. Меривен, по крайней мере, осознавала это».

Рука дрогнула, и крючок впился в палец. Он вырвал его и разразился бешеной бранью.

За его спиной послышался смех. Он вздрогнул, обернулся и увидел перед собой обнаженную женщину. Он не успел ничего понять, как вокруг его шеи обвились нежные руки, силы оставили его, и он начал куда-то проваливаться. И воды озера сомкнулись над его головой.