Читать книгу Горбун - Поль Феваль - Страница 9

Их было не меньше двадцати. Паж не солгал. Наемники Пейроля завербовали в свои ряды не только контрабандистов из Миалата, но еще с пол дюжины вооруженных шпагами дезертиров, – по окончании войны с Испанией их много слонялось в Лурронской долине. На вербовку ушло некоторое время, и поэтому нападение немного задержалось. Мсьё де Пейроль нашел свое войско укрывшимся в засаде, где к своему величайшему изумлению обнаружил и Сальданя.

– Почему ты не на своем посту? – спросил фактотум.

– На каком посту?

– Разве не с тобой я недавно разговаривал на дне рва?

– Со мой?

– Я тебе пообещал пятьдесят пистолей…

– Мне?

Недоразумение оказалось налицо. Когда Пейроль понял, что его провели и когда узнал имя того, кому он доверился, им овладел страх. Уверения мастеров шпаги в том, что Лагардер здесь для того, чтобы встретиться с Невером на шпагах, и что этот поединок должен быть не на жизнь, а насмерть ничуть не успокоили Пейроля. Он инстинктивно чувствовал, как подействует на благородное сердце шевалье весть о том, что герцог предан, и его замышляют убить. Конечно, Лагардер в этой ситуации из противника Невера превратится в его союзника. А потом все станет известно Авроре. Лишь одно в поведении парижанина Пейролю было неясно. Он не понимал, зачем Лагардер оставил при себе ребенка. Зачем он ему понадобился тогда, когда с минуты на минуту должно было начаться сражение, о котором шевалье наверняка догадывался. Отослав Штаупица, Пинто, Матадора и Сальданя вербовать рекрутов, Пейроль вернулся, чтобы обо всем предупредить своего шефа и следить за Авророй де Келюс. В те дни в пограничных районах легко можно было найти «рыцарей», охотно готовых подвизаться в любом предприятии, лишь бы им заплатили. Поэтому упомянутая четверка вскоре возвратилась в сопровождении значительного подкрепления.

Но как найти слова, чтобы поведать о жестоких угрызениях совести, о ни с чем не сравнимых душевных страданиях, которые теперь приходилось переживать мэтру Кокардасу Младшему и его alter ego брату Паспуалю! Разумеется, не станем вводить читателя в заблуждение относительно их морали. Да. Они убивали за деньги. Их шпаги мало чем отличались от кинжалов разбойников с большой дороги. Но как бы то ни было, наши негодяи применяли их не по злобе души, а лишь для того, чтобы заработать на жизнь. Таковы были времена, таковы нравы, и все волей-неволей к ним приспосабливались. Кокардас и Паспуаль искренне любили и гордились своим учеником Маленьким Парижанином, ныне во всем превосшедшем своих учителей. Даже в порочных душах иногда пробуждается бескорыстная привязанность и симпатия, и эти простые человеческие чувства всегда истинны и прочны. Кроме того, если даже оставить в стороне восхищение Лагардером Кокардаса и Паспуаля, мотивы которого нам уже известны, их душевным устремлениям отнюдь не были чужды добрые начала: устройство судьбы сироты из полуразрушенного особняка Лагардер было не единственным их в этом мире благодеянием. Но сегодня злой рок понудил их поднять против своего любимца шпагу. Не было никакой возможности этого избежать, отказаться от участия в нападении. Их оружие теперь принадлежало Пейролю, который им заплатил. Нарушить деловое обязательство, за которое заплачены деньги, для наемного мастера шпаги всегда считалось позорным нарушением профессиональной чести. И вот сейчас они уже около часа понуро стояли возле траншеи, погруженные в тягостное молчание. Кокардас будто забыл о своих «приперченных» словечках вроде: «крапчатый туз», «серп вам в жатву» и прочих в том же духе. Оба время от времени лишь тяжело вздыхали и бросали друг на друга исполненные страдания взгляды. Перед самой атакой они обреченно пожали друг другу руки, и Паспуаль произнес:

– Что поделаешь? Раз приходится, будем драться.

Но Кокардасу пришло на ум какое-то решение.

– Нет, брат Паспуаль. Нет. Смотри и делай, как я.

Он вытащил из кармана тупой стальной наконечник, которым пользовался во время уроков в фехтовальном зале, и укрепил его на кончике своей шпаги. Паспуаль сделал то же, после чего оба с облегчением вздохнули. Наемники и их новые союзники разделились на три группы. Первая пошла с западной стороны траншей, вторая заняла позицию со стороны моста, третья, в основном состоявшая из дезертиров и контрабандистов под командой Сальданя должна была проникнуть в ров по лестнице и первой начать атаку. Лагардер и Невер их хорошо видели в отсветах лампады и даже могли сосчитать, когда они один за другим спускались по лестнице в ров.

– Значит так, – сказал Лагардер. – Стоим, прижавшись друг к другу спиной, а кусков сбоку, – впритык к стене. За ребенка можно не беспокоиться, он надежно заслонен опорами моста. Будем сражаться в сомкнутом строю, господин герцог. Предупреждаю, что эти шакалы могут применить ваш же коронный удар. Они его знают. И, увы, опять же по моей вине. Теперь ничего не поделаешь. Главное – не падать духом. Что касается меня, то моя шкура слишком груба для их ржавых иголок.

Если бы не наспех сооруженные заграждения, по первая же атака наемников могла отказаться для наших осажденных роковой. Нападавшие, набычив шеи, и устремив вперед низкие лбы, всем скопом ринулись в бой, устрашающе вопя:

– Вперед! Бей Невера!

В этом диком хоре отнюдь не терялись голоса гасконца и нормандца, – их радовало то, что в свирепом боевом кличе не упоминалось имя их бывшего ученика.

Атаковавшие совершенно не ожидали на своем пути искусственных препятствий. Эти заграждения, сколь бы примитивными они не были, сразу же себя оправдали. Солдаты удачи, в увесистом обмундировании и со своими длинными рапирами с треском натыкались грудью нам кучи брусьев и досок, а сапогами вязли в сене. Лишь очень немногим удалось добраться к осажденным настолько близко, чтобы скрестить шпаги. Невер и парижанин великолепно отразили этот первый наскок. После нескольких минут грохота, треска, звона шпаг и яростных воплей на землю свалился один другу дезертир. Потом очень, очень медленно началось отступление. Невер и его союзник мало – помалу переходили в контратаку.

– Я здесь!

– Я здесь! – подбадривали они себя, порой крича в унисон, и производили виртуозные эстокады, приносившие превосходящему в численности врагу неизменный урон. Парижанин первым ударом сразил одного дезертира, другим – второго; отбросив шпагу назад, проткнул руку одному контрабандисту и, оказавшись слишком близко перед четвертым противником, не имея времени на то чтобы размахнуться шпагой, разбил ему голову эфесом. Этим четвертым неудачником оказался немец Штаупиц. После удара Лагардера он грузно грохнулся о землю спиной. Невер тоже, не покладая рук, разил налево и направо. Кроме одного дезертира, которого он бросил под колеса тележки, его шпагой были ранены Матадор и Жоёль де Жюган. Герцог уже было собрался этого прикончить, но вдруг заметил, как вдоль стены траншеи, стараясь держаться незамеченными, в сторону моста скользят чьи-то два силуэта. Оставив Жоёля, Невер кинулся им наперерез, на ходу крича:

– Ко мне, шевалье, ко мне!

– Я здесь! Я здесь!

Лагардеру понадобилось всего полсекунды, чтобы нанести рубящий удар Пинто, после чего тот навсегда остался без левого уха.

– Боже Всемогущий! – воскликнул парижанин, приблизившись к Неверу. – Я совсем оставил без внимания нашего светлокудрого ангела, нашу любовь и надежду!

Две тени, изменив направление, пустились наутек. На дне рва наступила тишина. От того момента, когда Беришон ускакал за подмогой прошла четверть часа.

– Надо поскорее собраться с силами, господин герцог, – сказал Лагардер. – Эти ублюдки не позволят нам долго прохлаждаться. Вы ранены?

– Небольшая царапина.

– Где?

– На лбу. Вот здесь, как раз посередине.

Парижанин молча стиснул кулаки. Вот он, налицо результат его болтливости, единственного урока фехтовального мастерства, который он преподал наймитам Пейроля. Прошло две – три минуты, и начался второй штурм. На этот раз лихих криков было поменьше, но действия атаковавших были слаженными и продуманными. Они наступали двумя рядами, аккуратно обходя заграждения.

– Теперь вести бой будет труднее, – вполголоса говорил Лагардер. – Постарайтесь защитить лишь себя, господин герцог. Я прикрою ребенка.

Вокруг осажденных, в зловещем молчании сжималась цепь нападавших. Со звоном взметнулось ввысь десять шпаг.

– Я здесь! – выпалил парижанин и сделал внезапный выпад. Матадор испустил крик и грохнулся на тела рук двух сраженных раньше дезертиров. Наемники отступили, но всего на несколько футов. При этом они, почти не умолкая, орали:

– Бей Невера! Бей Невера!

Распаленный боем Невер тоже не лез за словом в карман.

– Я здесь, мои хорошие, я здесь. Вам мало? Так получайте же еще! Еще! Еще!

После каждого «еще» его шпага покрывалась багровой влагой. Что и говорить. Двое сражались на славу.

– Вот тебе, синьор Сальдань! – кричал парижанин. – Этому удару я тебя уже обучал в Сегорбе! А это тебе, Фаёнца! Но подходите же поближе, не стесняйтесь! До вас иначе, как кафедральной алебардой не достать.

И он без устали колол и рубил. Из тех рекрутов, которые пошли в атаку первыми, на ногах уже не стоял никто.

За закрытыми ставнями низкого окна кто-то находился. Но, увы, на этот раз не Аврора де Келюс. Со стынувшей в жилах кровью и со вспотевшими лбами к тому, что происходит на дне траншеи, прислушивались двое. Это были господин Пейроль и его хозяин.

– Жалкие хлюпики! – презрительно бросил тот. – Вдесятером не могут одолеть двоих! Видимо придется в дело вмешаться мне самому.

– Осторожно, монсиньор, это опасно!

– Куда больше опасно, если хоть один из двоих останется в живых.

– Я здесь! Я здесь! – не умолкало в траншее.

Оцепление теперь значительно поредело. Наемники явно проигрывали схватку. К тому же полчаса почти прошло. До прибытия подкрепления парижанину и Неверу оставалось продержаться каких-то несколько минут. Лагардер даже не был задет, а у Невера была лишь незначительная царапина на лбу. В создавшемся положении двое могли держаться еще хоть час. Но их начало одолевать радостное волнение от наступавшей победы. Незаметно для себя они все чаще стали оставлять свои безопасные позиции у стены и наносить контратаки. Во множестве валявшиеся кругом убитые и раненые представляли убедительное свидетельство превосходства нашей боевой пары. Это столь сильно вселяло в них чувство торжества над врагом, что мало – помалу они начали терять обязательную во всяком бою бдительность. В пылу кажущегося триумфа они перестали правильно оценивать настоящую опасность. В основном побеждены были лишь вновь набранные рекруты, а мастера шпаги пока в своем большинстве оставались на ногах. Только Штаупиц лежал на спине, но и он был не убит, а, лишь оглушенный эфесом Лагардера, потерял сознание. Наемники держались на расстоянии и выжидали удобного для новой атаки момента. Они между собой решили:

– Их только нужно друг от друга оторвать, и тогда, если они живые существа из плоти и крови, а не дьяволы из преисподней, мы их одолеем.

Усилия мастеров шпаги сводились сейчас к тому, чтобы заманить вперед одного, а второго оставить прижатым к стене. Дважды раненый Жоёль де Жюган, Фаёнца, Кокардас и Паспуаль следили за Лагардером, в то время как трое испанцев наступали на Невера. Первая группа должна была разыграть отступление, завлекая за собой Лагардера, а вторая, напротив, всеми силами удерживать Невера у стены.

При первом же ударе Кокардас и Паспуаль стали отступать. Жоёль и итальянец, получив сапогом парижанина по пинку, последовали за ними. В тот же момент, стремительно развернувшись, Лагардера нанес ранение в лицо Матадору, который ухитрился подойти слишком близко к Неверу. И тут раздался заранее заготовленный крик:

– Спасайся, кто может!

– Вперед! – клюнул на приманку распаленный удачей парижанин.

– Вперед! – поддержал его герцог.

И затем оба в один голос.

– Я здесь!

– Я здесь!

Враги побежали. Лагардер устремился за ними и в мгновение ока оказался в конце траншеи. Герцог хотел последовать за ним, но на своем пути встретил препятствие из трех испанских шпаг. Искусно орудуя клинком, Невер сумел продвинуться на несколько шагов вперед. Сражаясь против троих, он ранил Пинто и Сальданя. Еще немного, и он присоединится к Лагардеру. В этот момент за низким окном отодвинулась металлическая решетка, вслед за чем раскрылись ставни. Невер находился в нескольких шагах от окна, но в пылу боя не услышал и не заметил, как раскрылось окно, как на дне траншеи один за другим появились двое мужчин. Каждый из них держал обнаженную шпагу. Лицо того, что был выше ростом, укрывала черная маска.

– Победа! – разогнав врагов, воскликнул парижанин. Ему в ответ раздался предсмертный крик Невера. Один из двоих, вновь оказавшихся в траншее, тот кто был выше ростом и чье лицо укрывала маска, пронзил его шпагой сзади. Герцог рухнул, как подкошенный. Смертельный удар был нанесен, как тогда говорили, «по – итальянски», то – есть со знанием дела, с хирургически точным расчетом. Нанесенные вслед за первым еще два удара были уже не нужны. Падая, Невер еще смог повернуть голову. Взгляд умирающего остановился на человеке в маске. Лицо Невера исказилось от страдания смешанного с изумлением. Из – за замка медленно всплывала полная луна; она была еще скрыта за башнями, но ее свет немного рассеял темноту.

– Ты?!.. Это ты?!.. – с трудом пробормотал Невер. – Ты… Гонзаго…, мой друг, мой брат, за кого я сотню раз был готов отдать жизнь!..

– Для меня достаточно и одного раза, – холодно процедил человек в маске. Голова молодого герцога откинулась.

– Этот готов, – сказал Гонзаго. – Теперь за другим!

Но бросаться в погоню не пришлось. Лагардер пришел сам. Услышав предсмертный хрип герцога, он жутко зарычал и бросился к товарищу. На его пути возникли успевшие поменять позицию наемники. Но бравые можно остановить разъяренного льва. Одним махом повалив на сено двоих, Лагардер прорвался. Когда он приблизился к Неверу, тот из последних сил приподнял голову и едва слышно простонал:

– Брат… не забывай меня… И отомсти…

– Клянусь Всевышним! – воскликнул парижанин. – Все, кто здесь сейчас есть, умрут от моей руки!

Под мостом, словно сквозь сон, почувствовав смерть отца, всхлипнуло дитя. Его слабого крика никто не услышал.

– Вперед, на него! Убейте его! – кричал человек в маске.

– Изо всех, кто здесь есть, я не знаю только тебя, – сказал Лагардер, обращаясь к маске. Теперь шевалье остался один против всех.

– Я дал клятву. И когда наступит час, мне придется тебя узнать.

Между говорившим и человеком в маске теперь стояла преграда из пяти мастеров шпаги и мсьё Пейроля. Но все они боялись оставшегося в одиночестве Лагардера. Схватив сноп сена, и прикрываясь им, как щитом, он ринулся вперед и, протаранив собой, как ядром, живую цепь оказался перед последним заслоном, состоявшим из Пейроля и Сальдаля, – заслоном, прикрывавшим человека в маске. Тот с обнаженной шпагой встал наизготовку. Просвистев между Сальданем и Пейролем, клинок Лагардера рассек кисть человека в маске, и тот выронил оружие. В это мгновение раздался слабый крик младенца, которого никто не услышал кроме шевалье. Быстро отступая, он прокричал:

– Теперь ты меченый!

И в три прыжка оказался под мостом. Над башнями, наконец, взошла луна, и при ее свете все увидели, как шевалье взял на руки сверток.

– За ним, за ним, негодяи! – задыхаясь от гнева, вопила маска. – У него дочь Невера! Захватить дочь Невера любой ценой!

Но наемники теперь напоминали загнанных, вконец, измученных охотничьих псов. Пройдя с неохотой несколько шагов, они остановились. Мэтр Кокардас с мрачной рассудительностью изрек:

– А ведь он нас сейчас всех прикончит!

Это замечание окончательно сломило дух мастеров шпаги. Лагардер почти беспрепятственно добрался до лестницы. Атаки остававшихся на ногах наемников были настолько вялыми, что ему оставалось лишь чуть – чуть взмахнуть сверкавшей в лунных лучах шпагой и выкрикнуть: «дорогу, уроды!», и все расступились, напоминая скорее почетный караул, чем группу захвата. Лагардер выбрался так изо рва. За деревней послышался топот лошадей Каррига. Пришла, наконец, подмога. Луна осветила лицо Лагардера. Девочка открыла глаза и улыбнулась.

– Да, – прокричал он. – Это дочь Невера. Попробуй ее у меня отнять. Ты, мерзавец, заказавший убийство и собственноручно его исполнивший предательским ударом в спину! Кто бы ты ни был, теперь у тебя на руке моя метка. Я тебя знаю. И когда наступит час, если ты не придешь к Лагардеру, то Лагардер придет к тебе!