Читать книгу Черная водолазка - Полина Санаева - Страница 19

Стоим вчера на остановке, все туда набились, потому что дождь идет, с углов крыши текут четыре симметричных ручья, красиво, но холодно и мокро.

Девочка подошла в ботиночках с опушкой, я загрустила – нам их теперь до мая носить. И тут дед с рюкзаком – не модным кожаным, а с брезентовым рюкзаком, как у рыбаков, подходит к девушке и кричит таким образом, как кричат, когда живут со слабослышащим:

– Погодка, да? Бабье лето, видать, отменили!

Девушка достает один наушник, говорит: «Я вас не слышу». Затыкает обратно и отходит в сторону. Дедушка суется с тем же сообщением к заранее безнадежному парню, потому что тот стоит в больших наушниках шенхайзер и немножко танцует в такт своей музыке. Парень бессмысленно поулыбался. Дед был рад. Сделал еще одну попытку «Погодка, да?», но тетка этого даже не заметила – слушала, что ей в телефоне рассказывают. А дед не заметил, что она не заметила. У него истекала последняя возможность пообщаться с внешним миром.

Я ему улыбнулась как можно осмысленней.

Потом подъехал автобус, мы все в него загрузились, дед стоит у окна, и по нему видно, что там, куда он едет, поговорить будет уже не с кем.

Захотелось закинуть его в те видосы, где старики танцуют на дискотеках. Но они все импортные – и те старики и видосы. В России нет мест, где они могли бы общаться между собой.

Психолог говорит, что раз я пишу про тех, кого мне жалко, – это ярко демонстрирует мою основную эмоцию – жалость к себе. Что я проецирую все эти жалостливые ситуации на себя. И он прав, конечно. Видимо, боюсь, что не танцевать мне на дискотеках в 85 лет.