Читать книгу Черная водолазка - Полина Санаева - Страница 2

Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной,

звенеть браслетами,

поправлять волосы,

а они чтоб все равно падали,

благоухать «Герленом»,

теребить кольцо,

пищать: «Какая прелесть!»

Мало есть в ресторане, —

«Мне только салат».

Не стесняться декольте,

напротив, расстегивать

совсем не случайно

верхнюю пуговку.

Привыкнуть к дорогим чулкам

и бюстхалтеры покупать

только «Лежаби».

Иметь двух любовников,

легко тянуть деньги —

«Ты же знаешь – я не хожу пешком»,

«Эта шубка бы мне подошла»…

Не любить ни одного из них.

«И потом в гробу

вспоминать Ланского».

А иногда хочется быть интеллигентной дамой,

сшить длинное черное платье,

купить черную водолазку,

про которую Татьяна Толстая сказала,

что их носят те, кто

внутренне свободен.

Если курить, то непременно с мундштуком,

и чтоб это не выглядело

нелепо.

Иногда подходить к шкафу,

снимать с полки словарь,

чтоб только уточнить слово,

говорить в трубку: «Мне надо закончить статью,

сегодня звонил редактор», —

рассуждать об умном на фуршетах,

а на груди и в ушах чтоб —

старинное серебро

с розовыми кораллами

или бирюзой.

Чтоб в дальнем кабинете

по коридору налево

сидел за компьютером муж-ученый,

любовь с которым

продолжалась бы вечно.

Чтоб все говорили:

«Высокие отношения».

Чтоб, положив книжку

на прикроватный столик,

перед тем, как выключить свет в спальне,

он замечал:

«Дорогая, ты выглядишь бледной,

сходи завтра к профессору

Мурмуленскому.

Непременно».

А иногда просто необходимо быть

холодной расчетливой сукой.

И большой начальницей,

чтоб все в офисе показывали пальцем

и так и говорили новеньким:

«Она холодная расчетливая сука,

пойдет по трупам».

Ну зачем так грубо?

И зачем же сразу «по трупам»?

«А вы, девушка, уволены».

«Кажется, я ясно ставила задачу».

Называть красивых секретарш

«дурочками»

прямо в глаза.

Не потому что дурочки, а потому что красивые.

Топ-менеджерскую зарплату

тратить на элитную косметику,

и чтоб золотых карт миллион,

с сумасшедшими скидками…

Коллекционировать современное искусство,

развешивать его

по голым стенам в кабинете

и в огромной пустой квартире,

где на сушилке в кухне

одна чашка, одна ложка

и две табуретки

у барной стойки.

Говорить мужчине:

«Жалкий неудачник», —

то есть нет – «лу-у-у-у-у-у-у-зер».

Утверждать, что мастурбация —

дело всенародное,

и спать с котом,

(«он же член семьи!»),

которого кормит домработница.

А иногда хочется быть такой своей для всех

в доску.

С короткой стрижкой,

красить волосы, губы и ногти оранжевым,

и ходить в больших зеленых ботинках,

с индийской сумкой-торбой,

с наушниками в ушах,

с веревочками на запястье,

все время везде опаздывать,

вопить в курилке:

«Я такую кофейню открыла!»,

«Вы пробовали холотропное дыхание?

Отвал башки!»

И чтоб аж дым из ушей.

Захлебываться от впечатлений,

не успевать спать,

собираться на Гоа

в феврале.

Сидеть в офисе за «маком»,

вокруг чтоб все увешано

разноцветными стикерами

с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,

«напомнить Витьке про ужин в среду»,

«купить новые лыжи».

На рабочем столе чтоб фотографии детей

в бассейне и в океане,

портреты собаки – лабрадор (почившей),

и бородатого мужчины в странной желтой шапочке.

Быть всю жизнь замужем

за одноклассником,

который за двадцать лет, представьте,

так и не выкинул

ни единого фортеля.

Да еще и мирится со всеми этими

друзьями, вечеринками, транжирством

и немытой посудой.

«Ты заедешь за мной в восемь?»

«Конечно, зая».

А иногда хочется побриться на лыску

и повязать платочек,

вымыться в бане хозяйственным мылом,

но пахнуть какими-нибудь

травками,

полынью там, или мятой.

Научиться молиться,

читать жития святых,

соблюдать посты,

назвать сына Серафимом,

подставлять, хотя бы мысленно,

другую щеку,

«Ты этого хотел. Так. Аллилуйя.

Я руку, бьющую меня – целую».[1]

Излучать доброжелательность,

и чтоб ненатужно так

сиять от унутренней хармонии.

Принести из церкви святую воду в баллоне,

поставить ее в холодильник,

и, когда муторно на душе,

умываться ею

и советовать мамашам,

что, если у ребенка температура,

достаточно просто сбрызнуть,

и чтоб это действительно помогало.

А иногда прямо требуется быть хозяюшкой,

с большой буквы Х.

Такой, которая все сама-сама

и по собственным рецептам.

«А я шарлотку так делаю», —

и понеслось…

На полке банки со специями,

стеклянные крынки

с надписями:

«Рис», «Горох», «Сахар».

И там, где написано

«Мука», там правда мука,

а не на дне старая заварка.

В шкафчике

полотенца стопочками,

разложены

по цветам и размерам,

между крахмальными простынями

ветки лаванды

и что-то такое

с вышивкой,

очень ненужное,

что называется

сухим и шуршащим

словом – саше.

А как же?

На подоконнике таз

с вишневым вареньем —

«два раза прокипятить»,

в вазочке – пенки,

на столе капустка

собственного закваса.

Но в доме, мамаша,

надо ж держать и другие закуски…

Когда же собраться

и научиться

хоть макароны

варить правильно,

ходить

не в магазин на углу,

а на рынок,

знать, что на прошлой неделе

помидоры стоили меньше

на три рубля,

шампиньоны, наоборот,

подешевели (надо брать),

а мясо – в той же цене…

Перебирать его на прилавке,

переворачивать,

мгновенно проницать

все подлые замыслы

продавца, —

«Представляешь, он хотел мне подсунуть…»

Иногда прям так хочется

что-то там жарить и парить,

украсить салат,

перелить борщ

в фарфоровый супник

с кучерявыми ручками,

и крикнуть в сторону гостиной:

«Обед готов!

Идите ужинать…»

А еще ужасно хочется пойти в официантки,

купить накладные ресницы

и полное

собрание сочинений

Дарьи Донцовой.

Научиться ходить на каблуках,

флиртовать с посетителями,

чтоб они больше

оставляли на чай.

Говорить: «А вот попробуйте еще «карпаччо»,

уж очень оно у нас замечательное».

Ходить в кино,

копить на машину.

Бросить бармена,

закрутить с поваром-итальянцем,

висеть на доске почета

как работник, раскрутивший

максимальное число лохов

на дорогое французское вино,

которое они сроду не отличат

от крымского.

Пить сколько хочешь горячего шоколада

из кофе-машины

и уже разлюбить греческий салат.

А что мы имеем на деле?

Пока только

черную водолазку.