Читать книгу Речные Речи - Полина Сутягина - Страница 3

В каюте было темно – солнце еще не добралось до небольших окошек у самой кромки воды. Телу не хотелось вставать, но разум Шаримы уже пробудился, и теперь в ее голове жужжал рой мыслей. Потянувшись всеми конечностями, гибко и бесшумно, она выскользнула из-под одеяла. Быстро умывшись: чтобы экономить воду и не будить Рона долгим плесканием, Шарима накинула плед и босиком с компьютером под мышкой выползла на палубу. Может, это и выглядело мило со стороны, когда муж и жена сидят рядом за столиком, каждый за своим ноутбуком, временами путая чашки чая, но Шарима не любила работать одновременно с Роном. Хотя могла, если в этом была необходимость. Она забралась с ногами на стул, предварительно протерев его полотенцем от росы, и села за перевод. Шарима бралась за любые – технические и литературные, даже за субтитры к фильмам. Художественные обычно были самые трудозатратные, а денег приносили в разы меньше, чем статьи и переводы для сайтов. Но они всегда были и самыми интересными головоломками для нее. От малейшей смены оттенка выбранного слова мог измениться смысл преподносимой автором идеи, и нужно было очень хорошо знать сферу применения слова в одном и другом языке. Для этого необходимо являться носителем как минимум того языка, на который шел перевод, и обладать хорошей начитанностью в обоих.

Отпив ромашкового чая, Шарима на автомате пошарила рукой по блюдечку, но яблоко, которое она нарезала, уже было съедено. Глянув за крышку ноутбука и удостоверившись в отсутствии спрятавшегося кусочка, она вернулась к работе. Солнце неспешно взошло над рекой и начало припекать гнездо темных волос, забранных для удобства наверх, потом приветливо лизнуло спину в белой рубашке. Плед теперь безвольно свисал по обе стороны стула. Внутри лодки раздались звуки шагов и шумящей воды, и вскоре на палубе появился Рон в майке и шортах и тоже босиком. Он пожелал жене доброго утра и снова скрылся где-то в глубине «Эсмеральды», не желая отвлекать ее от работы.

В эту ночь ему спалось беспокойно. Поставив паровой кофе-фильтр на конфорку, Рон неспешно занялся фруктами и тостами, размышляя о странных снах, которые полностью не мог припомнить. «Не стоило, наверное, читать на ночь эту книгу с ее историями об ассирийских библиотеках, письменах на языке египетских фараонов…» Несмотря на то, что изложение казалось весьма правдоподобным, Рон отнесся к новой книге как к художественной фантазии, не пытаясь воспринимать всерьез. К тому же автор не был ни историком, ни филологом – Рон успел глянуть о нем в интернете. Так, любитель… Конечно, любой уважающий себя писатель должен изучить тему, которой касается в своем произведении, полагал Рон, но все-таки… Все-таки… Что за странные сны это были? Ему вспомнились стены длинного коридора, все заполненные орнаментом клинописного текста. И тогда во сне он мог читать их… Ему так казалось, но он не помнил, что там было написано.

Снова спустившись в каюту, он достал с полки книгу по древней архитектуре Ирака. Именно в этом регионе мирового неспокойствия всегда бурлила человеческая жизнь, и, возможно, появились первые города и цивилизации. В свое время Рон купил эту книгу ради фотографий и описаний охладительных воздуходувов – бадгиров, но теперь листал, надеясь найти изображения аккадско-шумерского письма, чтобы через это пробудить картины из сна.

Кофе давно выкипел и залил бурой массой конфорку. Его запах постепенно покинул пространство камбуза и потек прочь.

Все еще сидя за ноутбуком, Шарима до последнего пыталась сопротивляться солнцу, засвечивающему экран. Она наклоняла крышку, щурилась, вдыхала аромат кофе…

И резко подняла голову. Пахло приятно, но странно… Захлопнув, наконец, крышку, она пошла на камбуз и… разразилась тирадой восклицаний на родном языке. Это было просто непостижимо! Вся кофеварка на дне побурела от огня, а кофейные пятна заполняли белую плитку. Быстро повернув ручку, Шарима поспешила по крутой лесенке вниз.

– Рон! Вай-мее, Рон! Что это такое?! – она увидела его рыжую голову, нависшую над альбомом, – ты что творишь?

– Я… – он непонимающе глянул над кружочками очков, – а что… – и сразу вскочил с корточек, почти достигнув головой потолка. – Кофе!!!

– Да, да, кофе, а еще кофеварка и плитка… – Шарима начинала набирать воздух, в момент своей ярости напоминая Рону выловленную рыбу фугу.

– Все помою, не беспокойся, – он бросил альбом на кровать, – ну не злись, а то лопнешь! – он уже протискивался мимо нее, стараясь как можно скорее преодолеть опасный участок.

– Что? Ай, шайтан!

Теперь точно пора было ретироваться.

Не заметив даже, как это произошло, Рон взлетел по ступенькам и, подхватив ершик наперевес и отмахиваясь тряпкой, встал наготове:

– Все, чищу уже! – прокричал он кудахтающей грозно Шариме.

Но в этот момент мысленно все еще пребывал взглядом в альбоме. «Странно все-таки, – размышлял Рон, машинально скребя губкой по плитке, – как люди вообще додумались запечатлевать слова?» Раньше он особо не размышлял об этом вопросе. Чтение и письмо казалось ему, выросшему в образованной семье в стране с высоким уровнем грамотности, неотъемлемой прерогативой человека. Но сейчас он вдруг осознал, как долго человеческое существование на протяжении истории было дописьменным, и даже после изобретения иероглифического, а затем и алфавитного письма, для многих оставалось таковым. Книга как главный источник познания для большинства обычных людей была недоступна. А люди без почерка и подписи существовали по всему миру до сих пор…

Это осознание обрушилось на него, словно океаническая волна, и рука замерла в воздухе, доя губку мыльными пузырями.

– Эй, ты чего? – Шарима, уже совершенно спокойная, будто буря и не назревала, возникла у него за спиной.

– Представляешь, люди без почерка… – задумчиво произнес Рон.

– Очень хорошо представляю, – добродушно усмехнулась его жена, – это новое поколение, выросшее на смартфонах.

– Да нет… Они читать умеют, – Рон положил губку. – Как жить без книг?

Шарима пожала плечами:

– Например, в далеком горном ауле, пасешь себе овец, наблюдаешь, как бегут облака по небу, сменяются сезоны… Не знаю. Я бы тоже не смогла. Устные традиции…

– Устные традиции – это местечковость. А книга – это глобализация знания на пространственном и временном уровне.

Шарима негромко угукнула, не понимая, что отвечать на это.

– Трактат «Апология книги» пера Рона Поджигателя кофеварок, – добавила она, удаляясь с камбуза.

– Вай-ме, женщина! – попытался передразнить ее манеру Рон, произнеся это со своим извечным французским акцентом. На что за дверью послышался смех Шаримы. Рон вздохнул и вернулся к плитке. – Я ей про великое, а она с кофеваркой угомониться не может!

– Нет, серьезно, – продолжил он, натирая поверхность плиты губкой. – Ты как собирательница обломков Вавилонской башни должна понять.

– Я?! Хочу заметить, что сравнение с чем-то из Вавилона для женщины – не лестно! – возмутилась Шарима.

– Ты же переводчик, – не сразу понял ее отсыл Рон, – я говорю о языках. Вот задумайся, ведь строительство башни, собравшей вместе людей из разных народов, носителей разных языков – ну ладно, по тексту впоследствии, – и культур было стремлением человека к свершениям, к обмену опытом, совместному труду, и к Богу. Разве не это замысел Вавилонской башни? И тем не менее она осуждается. Ты никогда не задумывалась, что исторически и вплоть до сегодняшнего дня большая часть цивилизованного мира живет по канонам, сложившимся среди группы номадов-скотоводов несколько-тысячелетней давности? Ведь истории Ветхого Завета глубже вплетены в нашу культуру, чем может показаться на первый взгляд, и замечу – во многом именно в голове образованного человека. Начиная с нарицательных имен до предметов живописи, скульптуры и литературы. Эти сюжеты прямо-таки наводняют мир культурного человека! Мимо них не пройти при всем желании, и они так рано входят в нашу жизнь, что проскальзывают барьер критического мышления, поскольку уже находятся в нашей памяти до его полноценного формирования. Но если попытаться оценить это с точки зрения здравого современного человека, то неминуем град вопросов и ливень удивления.

– Мне кажется, это просто исторические или околоисторические сюжеты, которые люди превратили в притчи. В зависимости от культурного контекста можно выбрать и других персонажей. Просто Библия стала космополитна. А победитель пишет не только историю, но и делает популярной свою мифологию и литературу. Кстати, благодаря той же Библии у ряда языков появилась письменность, и они дошли до наших дней. Например, готский. Его грамматика известна нам только благодаря переводу Вульфилы – захваченного готами христианина каппадокийца. Впоследствии он активно обращал своих пленителей в христианство, а его перевод Библии на готский является на данный момент самым полным письменным источником этого языка. Как лингвист я не могу не радоваться данному аспекту распространения Библии. Хотя конечно, я вижу, о чем ты. Но что касается притчи о башне, там же вроде про гордыню, нет?

– Наверное, – Рон выжил губку в раковину и принялся за новый заход в приготовлении утреннего напитка.

После завтрака нужно было садиться за работу, и времени на дальнейшие исследования возникновения письменности и притчей семитских народов не было. Ему предстояло изъясняться символикой построений, линий, углов и стандартизованной метрики. Шарима занималась огородом, делая перерыв в перенесении смысла из системы координат одного языка в другой. И теперь уже Рон остался наедине с ноутбуком на носу «Эсмеральды». Любопытно, показалось ему, что рисунок или чертеж не нуждался в переводе, что в большинстве стран давно пользовались одними и теми же обозначениями чисел и, как правило, одной метрической системой (за исключением особо чопорных и ретроградных представителей определенных стран). Люди пришли к необходимости этого. Однако, хотя и был выбран международный лингва франка, не возникло усреднения языков. Не отпала необходимость в изучении языков, в переводчиках и переводах. Рон не сомневался, что на это его супруга заметила бы: «И слава Богу, а не то я осталась бы без работы!» И все же, это показалось Рону любопытным. Почему именно арабские цифры, почему именно десятичная система, и при этом почему, если алфавитная запись языка проще, то в такой огромной и густонаселенной стране, как Китай, например, до сих пор пользовались иероглифами? Значит, не все цивилизационные выборы делались в пользу простоты и удобства использования. И значит, развитие шло не по принципу падающей воды, которая всегда выбирает более короткую дорогу.

И как сосредоточиться на работе после этого?

Прикрыв ноутбук, он стал смотреть на воду. Это успокаивало мысли. Он всегда старался бывать рядом с водоемами, даже когда обитал на земной тверди. Реки, озера, морские пространства… Кого-то вода пугала, или казалась слишком отчужденной, бесчувственной в силу своей величины и протяженности к маленьким человеческим горестям и радостям. Но Рон чувствовал себя спокойнее, его взгляд отдыхал на воде.

Жизнь на лодке требовала постоянного участия. Как свой дом, где нужно вечно что-то чинить, ремонтировать, в отличие от квартиры – все коммуникации тоже были личной ответственностью, только в дополнение к этому их дом мог подтекать не только сверху, но и снизу. Иногда они вставали в маринах, это накладывало дополнительные расходы, зато всегда можно было пополнить запасы воды, очистить туалет и подключиться к электричеству. Впрочем, к автономному режиму Рон тоже подготовил «Эсмеральду». С самого начала работы над проектом он настоял на солнечных батареях на крыше, хотя это сильно покачнуло семейный бюджет. Этой энергии хватало как минимум на отопление душа и зарядку мелкой техники. Холодильник на борт взяли тоже маленький, а часть продуктов хранили в специальных бортовых отсеках, ниже уровня воды, таким образом имевших естественное охлаждение, без затраты энергии. И в конечном итоге, особенно в теплое и солнечное время, можно было совершенно не зависеть от дополнительных источников энергии. К компактной плитке тянулся ус газового баллона. А на крыше располагались баки для сбора дождевой воды. Таким образом оснащенная «Эсмеральда» не нуждалась в регулярном постое в маринах.

Из парника показалась Шарима.

– Все еще зеленые, – недовольно заметила она, имея в виду помидоры.

– Укачивает, наверное, – без тени улыбки заметил Рон.

Шарима хихикнула и, отложив лопатку и маленькие грабельки, подошла к мужу, помещая ладошки ему на плечи.

– Ты что такой смурной последнее время? По работе что-то? – она немного помяла ему основание шеи.

Рон повел головой из стороны в сторону, потягиваясь, помогая супруге расслабить его воротниковую зону.

– Нет, сосредоточиться не могу никак.

– Что за мысли тебе мешают?

– Сны, – ответил Рон.

Шарима удивленно высунулась из-за его плеча и переспросила.

– Да… – протянул Рон, высвобождаясь из цепких лапок жены, – не бери в голову. Спал неважно. Вот и снилась какая-то дребедень.

Но Шарима насторожилась. Ее бабушка всегда трактовала сны. И хотя мама Шаримы в это не верила и учила дочь не обращать внимания на приметы и прочие, по ее мнению, предубеждения, Шарима еще с детства хорошо помнила, как бабушка поговаривала, как ей что-то приснилось и нужно быть осторожнее там-то и там-то. Шарима не особо помнила, сбывались ли эти пророчества, но само отношение ко снам бабушки-оракула хорошо отпечаталось в ее детских воспоминаниях.

– Что тебе снилось?

Рон не хотел говорить, но Шарима настаивала, и он все-таки кратко поделился содержанием обеспокоившего его ночного миража. Супруга слушала внимательно, даже немного напряженно.

– Не знаю, что это значит, – заключила она, когда Рон замолчал, – но мне тоже не нравится этот сон!

– Ладно, – вздохнул Рон и похлопал Шариму нежно по ладошке, – мне все-таки нужно работать.

Одарив мужа еще одним встревоженным взглядом, она удалилась, бурча что-то себе под нос. В каюте молодая женщина бросила недовольный взгляд на новую книгу и со словами «это все из-за этой беллетристики» сунула ее поглубже на полку, чтобы не лезла на глаза. И занялась уборкой. Каждый раз, когда Шарима нервничала, она начинала что-нибудь убирать или мыть. И чем сильнее были ее эмоции, тем интенсивнее, и даже неистовее она начищала попавшуюся под руку поверхность или предмет.

Шарима распахнула окна в кают-компании, и свежий пропитанный рекой воздух заполнил небольшое помещение. Солнечные лучи тоже проскользнули внутрь и теперь расчерчивали поверхность стола и теплыми пятнами играли на покрывале. Все было довольно компактное и в каюте, и вверх по лесенке, в кают-компании, которая фактически была с ней одним помещением. Камбуз же, наоборот, был отделен, а капитанский мостик находился снаружи под навесом, что несло некоторый дискомфорт при управлении лодкой в плохую погоду. Однако, несмотря на, казалось бы, маленькое пространство, оно не выглядело захламленным. Все области для хранения располагались внутри чего-нибудь – бортов, кровати, ступеней… Таким образом оставляя достаточно свободного пространства для воздуха и жизни. Шарима даже находила место, чтобы делать зарядку, если ей по какой-то причине не хотелось вылезать на палубу.

Неожиданно она остановилась, бросив тряпку на полпути, и стала спешно мыть руки и переодеваться. Быстро соорудив на голове пучок и повязав его лентой шейного шарфа, накинув сетчатую вязаную кофточку поверх платья, Шарима пулей выпрыгнула на палубу.

– Рон! Рон, я совершенно забыла!

Она несколько раз пробежала туда-сюда по лодке, разыскивая свою сумочку. Рон продолжал заниматься чертежом, не обращая внимания на суету жены.

– Я обещала днем зайти на чай к Летисии… – она еще раз пронеслась мимо него, попутно натягивая на босые ноги туфельки без каблука.

– Угу… – Рон внимательно вел линию из одной точки в другую. У него, наконец-то, получилось собраться с мыслями, и теперь они все были направлены исключительно на чертеж.

– Ты же пообедаешь сам?

– Угу…

– Ну где же сумочка?! – она даже на мгновение отогнула полог парника.

– На камбузе… Ты вынимала покупки и оставила ее там… – Рон нажал «сохранить».

Шарима чмокнула его в нос и уже с сумочкой в руках ловко соскочила на берег. Рон снова перевел глаза на экран.

***

За все то время, что лодка стояла у берега этого городка, погода ни разу не испортилась, и оттого очень удобно было и работать, и принимать пищу прямо на палубе. Вот и теперь под теплыми волнами солнца Шарима бежала через переплетение мощеных улиц в другой конец города, понимая, что уже опаздывает к указанному времени.

Летисия жила в квартале с частными домиками, черепичными крышами, аккуратными палисадничками и орга́ном выстроившихся в рядки печных труб. Шагнув на нужную улицу, прямую, как проспект, и обрамленную рядками двухэтажных каменных домиков, Шарима сразу почувствовала контраст с хаотичными разновозрастными постройками старой части города. По сути строения здесь отличала друг от друга лишь степень изобретательности садоводов и производителей занавесок. Однако, как и обещала Летисия, объясняя дорогу, пройти мимо дома номер семнадцать по Айхенхайнштрассе6 было сложно. Дом с трудом проглядывал через крону раскидистого, но еще не достигшего полных размеров дуба, садовые кусты ломились нарушить скромные металлические ограждения и вырваться на аккуратную улочку. Плоские, разделенные зеленью травы, камни тропинки шли от калитки не прямым, но витиеватым путем, мимо цветущих розовых кустов, ароматных трав альпийской горки и скамеечки у дуба. Местами проглядывали небольшие цветочные грядки, а вдоль тропинки тут и там посматривали на проходящих по ней веселыми розоватыми пятнами маргаритки. И было совершенно неясно, как все это поместилось на небольшом клочке земли перед домом.

Даже Шарима замедлилась немного, проходя по садику, и остановившись около добротной деревянной двери, нажала на звонок. Довольно быстро дверь открылась, и в проеме возник суховатый пожилой мужчина. Он приветливо улыбнулся. Шарима ответила тем же, неуверенно разглядывая незнакомца. Почему-то она предполагала, что дверь откроет сама Летисия, и даже на мгновение усомнилась, не перепутала ли дом.

– Вы, наверное, Шарима? Меня зовут Эрл, я – муж Летисии, – быстро развеял ее сомнения обладатель аккуратной седой бороды и шикарных пушистых усов. Одет Эрл был в легкие брюки и рубашку, так, словно собирался заниматься ци-гуном. Из-под кромки штанов торчали загнутые носы домашних тапочек в восточном стиле. – Проходите! Вы очень вовремя. Жена как раз вынимает пирог. Он прямо ждал Вас – не хотел допекаться.

В прихожей горела старомодная лампа, стены покрывали приятные глазу обои, становящиеся редкостью в современных европейских домах. Рядом с деревянным столиком на изогнутых ножках стоял металлический держатель для зонтов с черным зонтом-тростью с бамбуковой ручкой. А на столике покоился настоящий проводной телефон и костяной рожок для обуви.

– Вы выглядите, как человек, попавший в музей, – с добродушной усмешкой заметил бородач.

– Нет. Как человек, попавший домой… – покачала головой Шарима, все это напомнило ей родной Тбилиси.

– Тем лучше!

Эрл проводил ее в гостиную, где уже был накрыт белой скатертью стол, вмещавший на себе чайные принадлежности. Пирог же еще покоился в руках хозяйки. Летисия радостно установила его посреди стола и подошла к Шариме. Она обняла ее по-семейному, и от этого Шариме стало еще уютнее в этом доме. Здесь был деревянный пол, ковер, сервант и обои с растительным рисунком теплых оттенков. А еще цветы. Они влезали в комнату прямо с балкончика и расползались по близлежащим поверхностям, завоевывая пространство.

– У меня есть еще маленький огородик на заднем дворе, – заметила взгляд Шаримы Летисия, – попозже свожу, похвастаюсь. – А потом повернулась к мужу: – Эрл, ты же попьешь с нами чай?

– Хм, чай… Ну можно и чай. А может быть, наша гостья предпочтет что-то покрепче? Я делаю отличный ирландский кофе. Летти, подтвердишь?

Летисия кивнула.

– Я все-таки буду чай, – улыбнулась Шарима.

– Ну, как знаете. В таком случае поддержу компанию, – он кивнул жене, и она налила чая и ему.

Широким ножом Летисия рассекла запекшуюся корочку пирога, и тут же приятный аромат тепла, печеных яблок и вишни усилился, заполнив гостиную.

– Фрукты из моего сада, – похвасталась хозяйка. – У меня, правда, всего одна яблоня и одно вишневое дерево, но они усердно стараются практически каждый год.

– Это ее питомцы, – усмехнулся Эрл, – с тех пор, как дети выросли, вся неистраченная материнская энергия ушла на растения. А теперь, когда она еще и на полставки в университете и работает из дома, вяжет как заведенная! Если бы не эти хобби, дом, наверное, взорвался бы от ее неистраченной энергии.

Никак не прокомментировав это, Летисия с пониманием посмотрела на Шариму, мол, вечно эти мужчины какую-то чепуху болтают.

– Ну а как у вас с Роном дела? Он оживился с нашей последней встречи? – хозяйка подлила чаю мужу, который хотя вначале и скептически отнесся к напитку, уже успел опустошить целую чашку.

Шарима прожевала кусочек пирога, который успела отправить в рот, и сразу же прокомментировала его вкусовые качества:

– Я так давно не ела домашних пирогов! Просто восхитительно!

На это Летисия благодарно улыбнулась, а Эрл весело подмигнул супруге. Шарима глотнула чая и ответила:

– Честно признаться, меня немного смутил комментарий Кати в прошлый вечер о книге. И Рон какой-то… напряженный в последние дни. Не знаю, может быть, просто много работы, и книга здесь ни при чем…

– Не бери в голову, – Летисия посмотрела на Шариму, Эрл тем временем с аппетитом ел пирог, не пытаясь выяснить, о чем идет речь. – Кати, она часто бывает весьма радикальна в своих суждениях, – продолжила хозяйка. – Лично я бы не стала придавать такого значения историческим неточностям в художественной литературе.

В этот момент Эрл оторвался от пирога и посмотрел на супругу, в его глазах сверкнул озорной огонек:

– Вы бы видели ее, когда ей на глаза попадаются художественные книги с биологическими неточностями, – заметил он, улыбаясь.

– Ну, ты не сравнивай, они же там порой откровенную чушь несут даже на уровне школьной программы по цитологии! – добродушно, но более эмоционально бросила она мужу.

– Меня не неточности беспокоят, – пояснила Шарима, – мне просто не нравится эта книга. И настроение Рона.

– А Вы пробовали сами ее почитать? – Эрл откинулся на спинку стула, вглядываясь в Шариму.

Она повела плечами.

– Глянула… так, детектив какой-то. Но она мне не нравится… мне не нравится, что по указанию какой-то продавщицы в книжном он вдруг берется читать книгу из жанра, который обычно не читает. Понимаю, звучит странно переживать о таком. Но бульварная литература и Рон! Нет, что-то должно быть здесь не так…

– Такое возможно, – заметил Эрл, – пробовать новое может быть полезно и, как говорит моя супруга, – формирует новые нейронные связи и предупреждает старческие заболевания, о которых мы все так беспокоимся, – и он кивнул жене.

– Нейропластичность, бесспорно, замечательная способность нашего мозга, – Летисия провела пальцами по скатерти, а потом посмотрела на Шариму, – но может быть, дело не в книге. Подлить чаю?

Шарима вежливо отклонила предложение.

– Тогда самое время показать мой огородик!

– Вот и славно! – потянулся Эрл. – А я, с вашего позволения, пойду выкурю трубку. – Он поднялся и достал из верхнего ящичка комода широкий кожаный кошель. Развернув его на столе, продемонстрировал удивленному взгляду Шаримы старинную изогнутую трубку и мешочек с табаком.

Летисия провела гостью мимо кухни по коридорчику к задней двери. И они оказались в другой части дома на маленьком дворике, скрытом от любопытных взглядов улиц другими домами. Пространство дворика рассекали аккуратные, слегка приподнятые над общим уровнем земли грядки. А на границе участка, рядом с невысокой деревянной оградой, отделявшей соседский цветник, разлаписто стояла яблоня. Вишневое дерево, напротив, жалось ближе к хозяйскому дому. Сменив домашние тапочки на потертые кроксы, Летисия двинулась вдоль грядок, демонстрируя свои достижения. Шарима, по счастью, была именно тем человеком, кто мог их оценить. Она искренне поражалась размерам петрушки, разнообразию салатов, и с удовольствием попробовала ягод ремонтантной земляники и черную гроздь со смородинного куста.

– Как ты это успеваешь? У меня только несколько кустиков помидоров, чуть зелени, да и дом куда меньше.

– На все находится свое время, – ответила Летисия. – К тому же сейчас я значительно меньше уделяю его работе, и дети уже взрослые. Да и потом, я отдыхаю, занимаясь садом, а затем отдыхаю со спицами в руках, – она улыбнулась. – А с домом мне помогает Эрл.

– А что он, работает?

– Сейчас все больше читает книги. Иногда играет с друзьями в шахматы. Ну или мне так говорит! А раньше ходил в море. Потом работал некоторое время в порту, но вышел в отставку. Сказал, что уж если не ходит на корабле, то зачем тогда ходить в порт. Там ему не нравилось.

– О, тогда, может быть, ему было бы интересно посетить нашу «Эсмеральду»?

– Возможно, – пожала плечами Летисия. – Надеюсь, он не заразится вашей идеей. Я бы не смогла жить на воде, – и она окинула взглядом огородик, – хотя за последние годы он слишком привык уже к комфорту сухопутной жизни.

– Подолгу он уходил в море раньше?

– Бывало и по полгода…

Летисия опустилась на маленькую деревянную лавочку в тени дома, приглашая Шариму присоединиться.

– Поначалу, когда Карли был маленький, это наш старший сын, бывало трудновато, – предупреждая вопрос Шаримы, рассказывала Летисия. – Да и я была еще совсем молоденькая. Родители жили в другом городе, и приходилось справляться самой. Но потом стало легче. А когда родилась Мари, Эрла перевели на другой маршрут, и он стал бывать дома чаще.

– И при этом ты работала в науке? – Шарима с удивлением посмотрела на собеседницу. Летисия сидела прямо, ничего в ее позе не выдавало возраста. Только седина волос и морщинки на лице, но и те смотрелись гармонично в ее облике.

– Когда родился Карли, я только закончила учиться. Через год пошла в аспирантуру… Поначалу мы все целиком зависели от доходов Эрла. Но я не смогла бы просто сидеть с детьми. Наука всегда давала мне силы и энергию. Семья давала любовь… Я не представляю, как можно было бы выбирать между ними. И если даже порой бывало очень непросто, – особенно не хватало сна в некоторые годы, – я бы не согласилась ничего поменять в своей жизни.

– А как же теперь? Почему ты ушла на полставки?

– А теперь мне стало достаточно этого, и очень хорошо проводить время в саду. Для всего в жизни есть свое время. В моей жизни я очень хорошо это чувствую.

– А у меня столько сомнений… – вздохнула вдруг Шарима.

– Сомнений? – Летисия с интересом посмотрела на сидящую рядом такую же энергичную девушку, какой была сама в ее годы.

– Да… относительно всего! Даже лодки. Мне нравится путешествовать. Но иногда я думаю, а может быть, стоит остановиться? Создать дом? Родить детей? Моя мама и бабушка родили первого ребенка, когда им еще и двадцати не было. А я до сих пор не знаю, готова ли я, готов ли Рон. И сможем ли мы растить ребенка так же на лодке, или придется для этого сойти на берег… – она перевела дыхание и почувствовала, как мягкая ладонь Летисии коснулась ее руки. Прикосновение было теплым и материнским.

– Ты будешь готова, когда придет время. И тогда станет ясно, где лучше будет и ребенку. Лодка – это тоже интересное детство. Но если вы почувствуете, что нужно сойти на берег… Знаешь, может, и правда поговоришь о вашей лодке с Эрлом. Вот кто точно может рассказать, что такое сойти на берег после многих лет в море. – А потом с улыбкой добавила: – ну а что касается Рона. Не бери в голову. Мужчины редко бывают готовы к появлению детей. Но если бы на них равнялись, в мире наступил бы демографический кризис.

Шарима улыбнулась и подумала, что сейчас Летисия говорит практически, как сказала бы ее бабушка.

Когда они вернулись в комнату, там никого не было, а ветер качал занавески у распахнутой двери на балкон. Оттуда слегка тянуло запахом табака. Летисия отодвинула полог. Маленький балкончик был обрамлен фигурной металлической оградой. Места там хватало лишь на плетеное кресло и ноги Эрла, торчащие из него. Над спинкой поднималось облачко из изогнутой трубки, которую он держал в ладони.

– Итак, вы меня обнаружили, – отставной капитан затянулся, медленно выдохнул, отводя плавным движением трубку от усов.

***

Книга стояла зажатая другими на полке. Рон точно помнил, что не убирал ее туда. Между толстым томом собрания фольклорных орнаментов и высоким альбомом в жестком переплете. Более того, он практически никогда не убирал на полки книги, которые в данный момент читал, оставляя их там, где листал их страницы. Но судя по всему, Шарима убиралась и пихнула его новую покупку на первую попавшуюся полку, решил Рон и вернул книгу из ссылки. Опустившись на постель, укрытую покрывалом, которое им подарила мама Шаримы, Рон раскрыл книгу и углубился в чтение.

Текст не был богат событиями, но язык повествования затягивал, призывая чтеца перелистывать страницу за страницей. Шрифт – некрупный, страницы – тонкие, как у изданий бульварной литературы, но более качественные, и книга не разваливалась после первых же раскрытий. Сам такую книгу Рон вряд ли приобрел бы. И все же для мягкого переплета она была на удивление качественно сделана. Постепенно образы происходящего на страницах начинали вырисовываться в воображении все более отчетливыми и яркими красками, напоминая столь заинтересовавший Рона сон. И словно в этот сон, Рон проваливался в повествование все глубже.

Мягкое, уже почти незаметное для Рона покачивание лодки вдруг сменилось резким толчком, словно судно стукнуло о берег. Не до конца еще вышедший из художественного мира, Рон вскинул голову, непонимающе озираясь вокруг. Книга выпала из его руки на покрывало. За окном было темно. Рон бросил взгляд на часы. Слишком рано для сумерек. Поспешно он выбрался на палубу.

Закрепленную на нескольких тросах лодку резко дергало на поднявшейся волне. Потемневшее небо заполняли интенсивно-синие тучи. Их волокло со стороны моря. Прибрежные ивы еще больше сгибались и извивались плетевидными ветвями на ветру. Рон на мгновение замер, захваченный великолепием приближающейся стихии. Она превосходила в своей обширности величия городок, здания, улицы, спешно собираемые палатки торговцев, маленькую лодку, закрепленную у берега, и рыжеволосого мужчину, замершего на палубе.