Читать книгу Попаданка для дракона - Полина Верховцева - Страница 2

Воздух был насквозь пропитан запахом прелых яблок, кислого молока и жареного лука. Однако, несмотря на духоту, я не спешила бежать из дома и вопить во весь голос «спасите-помогите!». Меня останавливала фраза Лойда, что если про меня узнают мужики, то начнется бойня. Может, они все здесь немного с приветом? Маньяки-женихи? Убегу от одного и попаду прямиком в лапы к другому?

Бежать сломя голову смысла нет, но и в доме засиживаться опасно. Беззубый может в любой момент прийти в себя и обрушить на меня свой гнев, и вряд ли мне удастся дважды обвести его вокруг пальца. Поэтому я стащила с гвоздя охотничью кожаную сумку на длинном ремне, положила несколько кусков хлеба, завернутых в тряпицу, флягу с водой, пару яблок. Туда же добавила складной нож, который нашла на столе, веревку и огниво.

Напоследок вдоволь напилась и, выскользнув из дома, тут же юркнула за куст сирени, раскинувший ветви возле крыльца. Из укрытия мне была видна часть улицы.

Народу мало. С дедом у дома напротив проблем не должно быть – он спал, клюя носом и не замечая, как куры выдирают у него из рук остаток хлеба, а вот трое мужиков впереди – это уже серьезно.

Одежда на них была странная: старомодные суконные брюки, широкие рубахи с распахнутым воротом, безрукавки. Ну вылитые крестьяне. Они громко разговаривали, оживленно размахивая руками, спорили, не обращая внимания на то, что творилось вокруг, но если подойдут чуть ближе, то могут меня заметить. Поэтому я попятилась, отступила за соседний куст, потом еще дальше и так мелкими перебежками ушла вглубь огорода, со всех сторон обнесенного плотным забором. Он отгораживал от соседей, а сзади – от подступавшего вплотную леса.

Вот туда мне и надо.

Пока я искала удобное место, чтобы перелезть, меня с истошным писком преследовала стая комаров, а крапива, местами превышавшая мой рост, так и норовила стегнуть по лицу. Я прикрывала голову, стараясь не шуметь и громко не охать. Наконец мне удалось отодвинуть в сторону одну из ветхих досок и, протиснувшись сквозь узкий лаз, выбраться на волю.

Юбки пытались обмотаться вокруг ног и задержать меня, поэтому я их совсем неэлегантно подняла, заткала и закрепила на поясе. Далеко уходить в лес я не планировала. Во-первых, лесник из меня так себе – заплутаю в трех соснах, а во-вторых, нет никакого смысла забираться в чащу. Обойду деревню и пойду вдоль дороги. Рано или поздно куда-нибудь да выйду. Мне главное до телефона добраться, а там уж помощь придет.

О том, почему сейчас на дворе лето и куда делась зима, я решила пока не думать. Разумных ответов не было, а от неразумных толку ноль. Вот выберусь из этой богом забытой глуши, тогда во всем и разберусь.

Обойти деревню оказалось не таким уж простым делом. Она состояла из одной единственной извилистой улицы, а дома растянулись вдоль нее лентой на несколько километров. Они то жались, чуть ли не залезая друг к другу на крышу, то расползались, утопая среди зелени.

Местами лес подступал вплотную к заборам, а иногда отходил, огибая ухоженные, а местами уже пустые картофельные поля. Кое-где был такой непроходимый бурелом, что приходилось углубляться в лес, чтобы его обойти, а где-то одиноко возвышались гордые березы, и я чуть ли не ползком перебиралась от одной к другой.

Вдобавок я пару раз едва не попалась на глаза грибникам, а однажды одинокий рыбак, возвращавшийся с уловом по едва приметной тропочке, прошел всего в паре метров от меня – в последний момент я успела упасть под малиновый куст.

Когда я, всклокоченная и чумазая, наконец, оставила деревню далеко позади и выбралась на дорогу, солнце уже клонилось к закату. Расслабляться было рано, поэтому я на ходу сжевала яблоко, сделала пару глотков из фляги и быстрым шагом пошла вперед, стараясь держаться у самой кромки, чтобы в случае чего успеть скрыться под сенью деревьев.

К счастью, навстречу мне так никто и не попался. Но если сначала я радовалась, то спустя пару часов меня это начало напрягать, потому что до ближайшего поселения могло быть как пять минут ходьбы, так и день, и тогда мне грозила весьма неприятная перспектива провести ночь в лесу в гордом одиночестве. Конечно, природа лучше, чем жених-маньяк, но все равно страшно. Судя по той тишине, что царила вокруг, меня завезли в такую глушь, что здесь запросто можно встретить и волка, и медведя, и кабана, а у меня с собой лишь короткий складной нож.

Я припустила быстрее, пытаясь обогнать подступавшие сумерки и засветло выбраться к людям, но чем дольше шла, тем яснее понимала тщетность потуг. Надо было что-то решать с ночлегом. Оставаться у дороги опасно – мало ли кто ночью может по ней перемещаться. Уходить в лес – то же не лучшая идея. Волки очень обрадуются, если найдут мое заплутавшее тельце среди елок, а мне страсть как не хочется становиться чьи-то ужином.

***

После недолгих поисков мне удалось найти крошечную прогалину, укрытую от дороги молодым орешником. С одной стороны ее полукругом опоясывала густая поросль, а с другой скромно пристроился разбитый старостью вяз, на который в случае опасности я смогла бы забраться.

Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что не стоит ждать, когда совсем стемнеет, и лучше сделать это сразу, тогда меньше шансов свалиться и сломать себе шею, тем более широкая развилка в паре метров над землей казалась вполне удобной и пригодной для отдыха, а я чертовски устала.

Пока ела, мрачно смотрела на дерево, прикидывая, как лучше к нему подступиться. Не то чтобы я была матерым древолазом, но в детстве, как и многие, с удовольствием карабкалась по березам, поэтому решительно шагнула вперед.

Самая нижняя ветка показалась подходящей. Я подпрыгнула, вцепилась в нее обеими руками, подтянулась, потом перехватилась чуть повыше, а ногами обхватила ствол. Так, еще немного, еще чуть-чуть… Непривыкшие к грубым нагрузкам ладони моментально засаднило, юбки мешались, но я не сдавалась. Карабкалась, пыхтела от усилия, сопела… да так увлеченно, что пропустила момент, когда на дороге появились всадники. Лишь когда они практически поравнялись с тем местом, которое я облюбовала на ночь, до меня дошло, что тот размеренный звук, который я слышала, вовсе не грохот собственного сердца, а перестук копыт.

От неожиданности замерла, повиснув перезрелой грушей, и сквозь редкие просветы в орешнике уставилась на внезапных гостей, пытаясь понять, чем мне это грозит.

Их было пятеро. Одеты они были не как крестьяне в деревне, а, скорее, как охотники: темная одежда, высокие сапоги, у двоих на головы натянуты капюшоны, а один вообще щеголял повязкой на глазу. Форменные разбойники! У кого-то к седлу были привязаны туго набитые мешки, у кого-то тушки зайцев и бурдюки.

Это все, что мне удалось рассмотреть на таком расстоянии, а подходить ближе не было никакого желания. Почему-то мне казалось, что не стоит приставать с вопросами к пятерым мужчинам подозрительного вида, если ты хрупкая девушка, да еще и оказавшаяся одна в таком захолустье. Вряд ли они довезут до ближайшей станции метро или одолжат телефон, чтобы позвонить родным.

Поэтому я сделала то, что и любой другой здравомыслящий человек на моем месте – затихла, стремясь стать невидимой, и даже перестала дышать, чтобы, не дай бог, не выдать своего присутствия.

Но у судьбы, как всегда, свои планы.

Путники уже практически проехали мимо, когда сук подо мной обломился, и я упала. Приземлилась неудачно – немного подвернула ногу и, неуклюже взмахнув руками, повалилась ничком, испачкав и одежду, и волосы, и лицо.

Я еще не успела выплюнуть попавшую в рот землю и подняться, как рядом оказались двое из всадников.

– Выжла! – брезгливо выплюнул один и достал из пристегнутых к поясу ножен самый настоящий меч.

Я вскочила на ноги, зачем-то схватив с земли палку, испуганно прижалась спиной к дереву и уставилась на них.

– Дикая совсем, – ухмыльнулся второй, и я услышала, как в потемках тихо лязгнул складной нож.

От страха у меня пропал голос, ноги стали ватными, и все мысли словно ветром сдуло.

– Что у вас тут? – сквозь кусты ко мне уже продирались остальные.

– Да вот смотри. Нежить поганая подкрадывалась.

– Одна? Эти твари часто стаями бродят.

Мужики прислушались, напряженно вглядываясь в сумрак леса, потом один из них, самый низкорослый и коренастый, произнес:

– Вроде как одна.

– Что будем делать? Нельзя заразу оставлять.

– Сожжем?

– Ага, чтобы нас по огню выследили? Давайте разрубим и закопаем поглубже, чтобы зверье не отравилось.

В смысле разрубим?! Как разрубим?! Это они про меня, что ли?

– Ааа… ээээ, – из груди вырвался протестующий стон, и разбойники тут же подобрались, выставив перед собой оружие.

– Злится, тварина, нападать готовится.

Я готовилась или обделаться от страха, или впасть в глубокий дамский обморок, и по-прежнему не могла выдавить из себя ни слова.

– Так, все. Давайте, по-быстрому ее разделаем и дальше поедем, – деловым тоном предложил тощий как жердь мерзавец, – Мы еще слишком близко к Вроину, и у меня нет ни малейшего желания попасться в лапы к стражникам из-за какой-то выжлы!

– Ты прав, – сказал тот, у которого была повязка на глазу, и хладнокровно занес меч для удара.

От ужаса меня разбил паралич, и вместо того, чтобы заорать, сопротивляться или хотя бы просто спасаться бегством от этих ненормальных, я просто стояла на месте, не в силах пошевелиться, и переводила испуганный взгляд с одного разбойника на другого.

– Мужики, у нее глаза голубые! – вдруг выдал один из них.

– Ты совсем мозги растерял?

– Я тебе точно говорю! Голубые!

Не успела я опомниться, как одноглазый подскочил ко мне. Острием меча уперся в живот, свободной рукой обхватил шею и приложил меня спиной о ствол дерева так, что в голове зашумело, и перед глазами заплясали разноцветные звездочки.

– Брок, если поцарапает или укусит, – предостерег его ближайший подельник, – мы с тобой возиться и выхаживать не будем. Бросим прямо тут…

– Заткнись, – рявкнул громила и сильнее сжал мою шею.

Я захрипела, вцепилась руками в его запястье, пытаясь оттолкнуть от себя, а он, будто не замечая сопротивления, продолжал всматриваться в мое лицо.

– Парни, а девка-то здоровая! – изумленно присвистнул он.

Конечно здоровая, только никак не пойму, какое им всем дело до моего здоровья.

Секундное затишье, а потом они хором загалдели:

– Не может быть!

– Я же говорил!

– Дай посмотрю!

– Посветите кто-нибудь!

Зажегся крохотный огонек. Главарь продолжал держать меня за шею, вжимая спиной в узловатый ствол, а остальные склонились ко мне. Я переводила взгляд с одного жуткого лица на другое и видела на каждом из них немое изумление.

– От… отпустите меня, – давясь отчаянием, прошептала я, – пожалуйста.

Руку он разжал и даже отступил на шаг, по-прежнему не сводя с меня удивленного взгляда. Остальные тоже притихли, а я стояла под их взглядами, словно голая, растирала измученную шею и чувствовала, как изнутри поднимается мутная волна.

– Ну и чья теперь баба? – внезапно спросил длинный. – Нашли мы ее вместе. Как делить будем?

Муть усиливалась, в висках стучало.

– Баба общая, – наконец, ответил одноглазый, который, по-видимому, был у них за главного, – делить будем поровну.

На этом мое сознание отключилось.

***

Пришла я в себя ночью. Просто вынырнула на поверхность из той спасительной мглы, которая приютила меня на время, прислушалась, лелея надежду, что все произошедшее окажется просто сном, и я сейчас услышу привычный шум дороги под окном. Но, увы, рядом раздавались тихие мужские голоса, мерно потрескивало пламя костра, стрекотал одинокий ночной кузнечик.

Не сон.

Я приоткрыла один глаз и покосилась по сторонам. Все та же прогалинка, что и раньше, только в центре весело плясал небольшой костерок, а по кругу сидели разбойники и вполголоса переговаривались.

Устроили они меня с комфортом: снизу подложили что-то мягкое, сверху заботливо укрыли шерстяным одеялом. Уютно. Особенно если не обращать внимания на заячьи тушки, что лежали рядом и источали весьма специфический аромат.

Пока я прикидывала, как быть дальше, разговор зашел про меня.

– Что делать-то будем?

– Увозить ее надо. К побережью. Поговаривают, там заразы меньше.

– Просто слухи. Везде одинаково, – отмахнулся коренастый, – нам нужно двигаться к западным горам. Там за перевалом скрытая тропа начинается. По ней можно выйти в дому лесничего. Я однажды полгода там отсиживался и за это время ни одного живого человека рядом не встретил. Переждем зиму, а дальше видно будет.

Ммм, дом лесника, зима, пять мужиков и я. Отличный сюжет для взрослого фильма. Я как представила, так и подавилась от отвращения.

– Очнулась! – ко мне тут же подскочил один. – Воды хочешь?

– Может, поесть? У меня мясо вяленое есть…

– Хлеб…

– Молоко…

Они со всем сторон начали мне предлагать всякое разное и улыбались так старательно, будто надеялись понравиться. Я же смотрела на их обветренные бандитские лица, освещенные неровными отблесками костра, и мечтала снова провалиться в забытье.

– Отстаньте вы от нее, – вмешался главный, – разошлись! Живо! Запугали девку…

Девка, то есть я, была уже не просто запугана, а в состоянии глубокого шока. Столько всего свалилось на меня одну, что уже перебор.

– Ты не бойся, красавца. Мы тебя не обидим. С нами как за каменной стеной будешь. И накормим, и напоим, и согреем.

Где-то я уже сегодня это слышала. Беззубый жених тоже сытую жизнь обещал, коровкой соблазнял и при этом держал связанной в погребе.

Странные они тут все какие-то. Хватают без спроса, жадно смотрят и уверяют, что с ними будет хорошо и здорово. Может, я отстала от жизни, и это просто новый способ знакомства?

– Мы тут подумали, – продолжал главный, задумчиво ковыряя палкой землю, – что неправильно тебя насильно между всеми делить. Толку от этого не будет. Пока вместе едем, присмотришься и сама выберешь, с кем останешься…

А можно ни с кем? Можно я сама по себе?

– Ребята мы неплохие, хоть и профессию опасную выбрали. Ничто человеческое нам не чуждо. Хочется и счастья человечного, и женской ласки. Сама понимаешь…

Я не понимала, но перечить боялась. Всех пятерых мне кружкой точно не вырубить, так что надо как-то подстраиваться, искать другие варианты.

Я аккуратно села, поправила подол платья и произнесла:

– От воды не откажусь.

Мне тут же всунули в руки жестяную флягу. Я сделала несколько глотков и закашлялась. Вода была теплой и с неприятным металлическим привкусом:

– Спасибо, – протянула флягу обратно, вытирая губы рукой.

– Рассказывай, как в лесу очутилась. Откуда идешь, куда путь держишь?

Я начала лихорадочно соображать, что можно говорить, а что нет.

– Из деревни иду. Она там, – махнула рукой в ту сторону, с которой пришла, – у дороги.

– Семиверстка, что ли? – спросил тощий.

– Да. Она самая.

– И как они умудрились тебя оставить? В погребе, что ли, прятали?

– Прятали, – кивнула я. И главное ведь – не соврала.

– Вот дают. Совсем страх потеряли, – с некоторой долей восхищения протянул он, – а если бы тебя в один прекрасный день хворь скрутила?

– Ну не скрутила же, – я смиренно опустила взгляд.

Долго я их разговорами развлекать не смогу. Надо что-то делать. Только что?

– Ну-ка заткнулись! – внезапно цыкнул главарь. – Слышите? Едет кто-то!

Все, в том числе и я, прислушались. Откуда-то издалека действительно доносился скрип колес и тихое фырканье лошади.

Разбойники переглянулись.

– Тушим костер, а то заметят, – вскочил на ноги один из них и принялся затаптывать огонь.

– Не мечись. Надо глянуть, кто там, и забрать телегу.

– Брок, зачем она нам?

– Затем, что с ней, – он кивнул на меня, – мы верхом далеко не уедем. Первый же патруль наш. А в телегу положим, кляп в рот засунем, сверху соломкой присыплем и все. Можно будет и днем спокойно ехать.

Они начали ожесточенно перешёптываться, спорить, а мне от раскрывающихся перспектив снова поплохело, и если бы не вонь от дохлых зайцев, лежащих рядом, я бы отключилась.

Огонь все-таки погасили. Четверо бесшумно исчезли в кустах, а один остался со мной и ободряюще потрепал меня по плечу:

– Не переживай, мы тебя не отдадим.

Спасибо, добрый человек, обнадежил.

Телега подъезжала все ближе. Сквозь листву уже был виден тусклый свет фонаря, мерно раскачивавшегося на крюке, и темный силуэт мужчины на облучке. Тяжелый чубарый жеребец неспешно брел вперед, так низко опустив голову, что длинная грива почти касалась земли.

– Один, – прошептал мой охранник, – сейчас мужики его быстро скрутят. Опомниться не успеет.

– Угу, – я кивнула, прикидывая шансы на побег.

Мы ведь тоже один на один остались, если и бежать, то только сейчас.