Читать книгу Шарлатан - Поуп Брок - Страница 6

Когда Бринкли и Кроуфорд подружились, шарлатанство пребывало в кризисе. Первый удар последовал в октябре 1905 года, когда в «Кольерс» появилась первая из серии статей Самюэля Гопкинс Адамса. Опубликованная под заголовком «Великий американский обман», она открывалась многообещающим пассажем: «Будет представлено полномасштабное объяснение и разоблачение методов, используемых при изготовлении патентованных лекарств, и показан вред, приносимый обществу их продажей». Далее Адамс, к полному ужасу читателей, так развивал свою мысль: «Легковерная Америка готова потратить в этом году семьдесят пять миллионов на закупку патентованных лекарств. Размышляя над этой цифрой, остается только развести руками. Представьте, какие гигантские объемы алкоголя, количество опиатов и наркоманов, какой разнообразный набор всякой гадости, начиная с сильнейших и опаснейших замедлителей сердечного ритма и кончая коварными стимуляторами печеночной деятельности, предстоит ей поглотить, а вдобавок к этому и сверх всякой меры – сколько чистейшего обмана!»

Во всех одиннадцати статьях серии Адамс клеймил патентованные лекарства и историю их производства, у истоков которого в Америке стояла еще теща Бенджамина Франклина с ее широко известной «мазью от чесотки». Однако в основном Адамса интересовала современность. В своих статьях он заклеймил двести шестьдесят четыре компании и индивидуальных производителей лечебных средств (кетчуп поначалу тоже был представлен публике как патентованное лекарство), которые он считал в лучшем случае бесполезными. Но наибольший гнев вызывала у Адамса продажа опиума и кокаина, «беспечные распространители которых губят здоровье беспомощных младенцев, превращают в преступников наших юношей и в проституток наших девиц».

Он обнаружил содержание алкоголя в таких известных наименованиях, как «Сельдерейная смесь Пейна» (двадцать один процент) и «Желудочное средство Хостеттера» (сорок четыре и три десятых процента).

Особым успехом пользовалось патентованное средство «Перуна» во всех уголках страны, производимое неким доктором С. Б. Хартманом из Цинциннати. Весьма ценимое пожилыми любительницами бриджа и прочими тихими алкоголиками, что породило выражение «наклюкавшийся «Перуной» и было запрещено Бюро по делам индейцев для продажи в резервациях, но вызвало к жизни большое количество подражаний, таких как «Перувина», «Перина» и «Ануреп». Не прошло и года после разоблачения Адамса, как Хартману было предписано финансовой инспекцией либо изменить состав продукта, придав ему лечебные свойства, либо «торговать им в баре».

Но самой важной из ответных мер на публикации в «Кольерс» (а также на появление романа «Джунгли» Синклера Льюиса с его описаниями чикагских боев) было принятие в 1906 году первого Закона о чистоте пищевой и медицинской продукции. Этот закон, как и следовало ожидать, был спорным, поскольку оставлял лазейки для производителей. Впрочем, как заметила леди Брэнкнелл, «невежество подобно нежному экзотическому цветку – тронь, и прелесть его вянет».

Теперь, зная о вреде патентованных лекарств, потребитель был настороже, и золотая пора для их изготовителей безвозвратно ушла. Рука об руку с «Кольерс» действовала и АМА, поручив преподавателю естественных наук высшей школы Милуоки возглавить новый союз борцов с обманщиками.

Для совместных планов на будущее, которые разрабатывали в то время Бринкли с Кроуфордом, это означало лишь одно: старого трюка с тоником теперь недостаточно. Требовалось нечто более яркое и смелое, достойное новой эры Эдисона.

Время: лето 1913 года. Место действия: Гринвилл, Южная Каролина. Среди вывесок на Главной улице перед убегающей вверх лестницей появляется скромная бронзовая табличка:

ГРИНВИЛЛСКИЕ СПЕЦИАЛИСТЫ ЭЛЕКТРОЛЕЧЕНИЯ

Приемная докторов расположилась над магазином обуви на пересечении Главной улицы и Кофейной. Дальше по улице торговый центр, где продают кружева, ленты, упряжь для лошадей и патоку, а позади ресторана прячется от удушающей жары парочка намеренно и принципиально безработных. Они жуют табак и целятся табачными плевками в вьющихся над мусорными кучами пчел.

Кроме босоного Джо Джексона, местного парнишки, которому удалось разбогатеть, Гринвилл не прославился ничем, кроме, может быть, грязи на улицах. Эта грязь красного цвета, в ней утопает обувь, а в дождливую пору, по заверению некоторых, она является поистине бичом божьим.

Поначалу партнеры завернули в Ноксвилл, Теннесси, где работал, по-прежнему возглавляя свой антисифилитический музей, бывший хозяин и наставник Бринкли, доктор Берке. Последний целые две недели любезно обучал Кроуфорда тонкостям двойной бухгалтерии, а также психологии клиентов. В награду за эти уроки вновь пустившийся в странствия Кроуфорд для большей легкости в получении кредитов стал именовать себя Берке, Бринкли же превратился в Блейкли. Они прощупали почву в нескольких городах, прежде чем остановились на этом.

Их первой целью стала парикмахерская – побриться и постричься. Затем, благоухая ароматом хорошего алкоголя, они прошлись по всему Гринвиллу, охотясь за кредитами. Одежда, мебель, помещение для приемной, телефоны – все было куплено, арендовано, словом, так или иначе, добыто; лекарства и медицинский инструментарий они получили, охмурив пожилого аптекаря напротив; бедолага торговал пилюлями со ртутью от депрессии и обслуживал редких посетителей, по старинке пуская им кровь с помощью доставаемых из аптечных недр пиявок. По сравнению с ним эти два парня с Севера выглядели гостями из будущего. При всей вызывающей отсталости Гринвилла, часть жителей которого всерьез полагала, что, пожелай Господь, чтобы через реку Риди был перекинут мост, он сам бы его и соорудил, увлечение электропроцедурами успело распространиться и здесь.

По всей стране тогда продавались электрокорсеты, электропояса, появилась даже реклама электрических пищевых продуктов. (Люди либо не заметили, либо оставили без внимания тот факт, что изобретатель «магнитно-электрического стимулятора» Томас А. Эдисон-младший в 1904 году был арестован за мошенничество.) Благодаря Бринкли и Кроуфорду Гринвилл обрел собственных электродокторов. Их рекламные объявления в «Дейли-ньюс» явились прямым вызовом, заставившим каждого мужчину обратить взор внутрь себя или же опустить глаза: «Можешь ли ты называться настоящим, полным сил мужчиной?»

Во многих случаях ответ на этот вопрос был отрицательным. Каждое утро в приемную докторов Блейкли и Берке приходили удрученные своим недугом страдальцы. Банкиры и фермеры, юнцы и старцы – все ожидали там, под полосками липкой бумаги, ожидали по большей части молча. Когда называлась очередная фамилия, клиент подходил к столу, где доктор Берке, урожденный Кроуфорд, расспрашивал его, а южный акцент доктора и его однорукость еще больше утверждали клиента во мнении, что доктор – ему брат и, так же как и он, познал страдание.

Доктор Берке задавал пару-другую вопросов, делал пару-другую записей и протягивал руку за двадцатью пятью долларами – суммой весьма внушительной. После чего клиент переходил в процедурную, где доктор Блейкли все утро усердно впрыскивал ему в ягодицы подкрашенную воду. Если кто-то интересовался, чем это он его лечит, доктор отвечал, что это изобретенное в Германии электролечение.

Парочка улизнула из города в июле. Сколько денег им удалось заработать, в точности неизвестно, однако местная газета писала, что от тридцати до сорока торговцев были обмануты получением поддельных чеков.

Кроуфорд утверждал, что в Мемфисе у него имеются знакомые девочки. Так что, сделав крюк в Миссисипи, они, чтобы расслабиться, направились в Мемфис. Город, если не считать жару, оказался весьма привлекательным – хлопок и пароходы по периметру, а в центре – соломенные канотье и столько женщин в длинных белых платьях, словно попал в город невест. Идеальный антураж для знакомства с Минервой Телитой Джонс. Возможно, давняя знакомая Кроуфорда Минни была дочерью известного в Мемфисе врача. Ей было двадцать один год, она обожала танцы на палубах и имела странную, ясно различимую на фотографиях особенность – выглядеть то роскошной красоткой, то щербатой деревенской девицей, впрочем, Бринкли устраивали оба варианта. По крайней мере, так он тогда решил.

Двадцать третьего августа 1913 года, спустя всего четыре дня после их знакомства, в старинном отеле «Пибоди» состоялась их свадьба. Присутствовали мистер и миссис Тибериус Гракус Джонс и брат Минни, тоже Тибериус. Шафером был Кроуфорд. Бринкли не стал портить праздник и не поведал никому, включая Минни, что уже женат.

Признался ей в этом он во время медового месяца, который они проводили на Западе. Минни хотела разрешить проблему, никого в нее не впутывая. Но когда по возвращении она сказала об этом отцу, тот все же пожелал вмешаться.

И тут возник гринвиллский шериф. Учитывая закон вероятности, появлению шерифа в данном случае удивляться не приходится. Преследование правоохранительными органами лиц, находящихся вне пределов штата, вызвало тогда затруднение и производилось достаточно редко – требовались основания не менее веские, чем, например, подозрение в убийстве. Однако деятельность Бринкли и Кроуфорда оказалась столь успешной, что возмутила не один десяток жителей Гринвилла, ставших, как сформулировала это «Дейли-ньюс», «жертвами анестезии с помощью горячего воздуха, производимой в ходе электролечения». Дело было не столько в деньгах, сколько в унижении, и подвергшиеся ему требовали мести.

Шериф Хендрикс Ректор разослал объявления о розыске, назначив вознаграждение в сорок долларов за помощь в обнаружении, после чего последовал шквал телефонных звонков. В конце концов власти Ноксвилла опознали Бринкли, опираясь, по-видимому, на его связь с настоящим доктором Берке, что и привело к усиленным поисками в Теннеси.

Восьмого декабря 1913 года шериф Ректор защелкнул наручники на новобрачном, принявшемся валить всю вину на Кроуфорда, и отвез его на поезде обратно в Гринвилл. Они ехали всю ночь, сцепленные друг с другом наручниками. В темноте храпели попутчики; иные из них поедали взятые в дорогу припасы либо покупали на остановках, высунувшись из окон, жареных цыплят и пряники. Арестованному еды никто не предлагал.

Гринвиллская тюрьма чаще называемая «Маленькой Сибирью», представляла собой каменное сооружение на заросшем сорняком и заваленном бутылками пустыре. Одно из грязных оконцев, выходивших на улицу, было выломано и заткнуто подушкой, чтобы не дуло. Камеры находились на втором этаже, здесь ветер гулял вовсю, так как стекол в окне не было – одни решетки.

Беглеца обвинили в подделке чеков и занятиях медицинской практикой без лицензии.

Если проводить Рождество, корчась на железной койке вдали от молодой жены, было мучительно горько для Бринкли, то, по крайней мере, страдал он не один. Благодаря предоставленной им информации, Кроуфорда выследили и обнаружили в Канзас-Сити, где тот работал булочником. Через десять дней после водворения в тюрьму Бринкли туда же был доставлен и Кроуфорд, которого поместили в камеру напротив в том же корпусе. Каждому был предложен залог в три тысячи долларов.

Всего четыре месяца, как женился на девушке своей мечты, и вдруг уличен в двоеженстве! Однако не исключено, что Бринкли обладал не меньшей везучестью, чем Скарлетт О’Хара. С этого момента и впредь он чудесным образом избегал тюрьмы.