Читать книгу Удивленный Христом. Мое путешествие из иудаизма в православие - Протоиерей Джеймс Бернстайн - Страница 11

Мне было около десяти лет, когда сосед, живший на нашей улице, предложил научить меня играть в шахматы. «Почему бы и нет?» – подумал я. Взявшись за дело всерьез, я вскоре натренировался так, что стал регулярно обыгрывать своего учителя. Но останавливаться на достигнутом я не стал и продолжал совершенствовать свое искусство. Вскоре мне уже удавалось победить Дона, завсегдатая нашего магазина и довольно сильного шахматиста. Шахматы были его жизнью. Иногда он брал меня с собой в Форест-парк, где были установлены бетонные столы и в выходные после обеда собиралось шахматное сообщество. Это были удивительные люди, все чудаки и большие оригиналы. И они играли удивительные партии. В такой вот компании я по-настоящему пристрастился к игре. Постоянная практика позволяла быстро оттачивать навыки.

Дон дружил с одним человеком, жившим с нами по соседству. Звали его Фрэнк Брэди. Этот человек играл даже лучше, чем Дон. Под его руководством я впервые начал участвовать в шахматных турнирах. Впоследствии он стал известным организатором соревнований, а также биографом гроссмейстера с мировым именем – Бобби Фишера. Я вступил в Шахматный клуб Маршалла[10]в пригороде Гринвич-Виллидж и часто участвовал в соревнованиях, а к тринадцати годам завоевал титул чемпиона США среди юниоров (в категории до 16 лет). За четыре года учебы в старших классах мне удалось три из четырех раз стать победителем чемпионата Нью-Йорка по шахматам среди старшеклассников. Также я дважды выиграл проводимый клубом Маршалла чемпионат по любительским шахматам.

Я жил счастливо. У меня было много друзей, заботливые родители. Впереди открывалось множество новых возможностей. И все же чего-то не хватало. Как жить в радости и покое, зная, что где-то глубоко, подобно подземной реке, клокочет нечто злое и страшное? Призраки шести миллионов замученных евреев не отпускали меня. Мысль о том, что в основе вселенной находится всего лишь бессмысленная холодная пустота, что в ней нет духовного начала, пугала и наводила тоску. Эта пустота казалась чем-то вроде духовной черной дыры. Жизнь была прекрасна, но за этой красотой не просматривалось художника, творца, создателя. Я терзался сомнениями и страхом, и от этого меркла юношеская радость бытия.

Я стал задумываться о том, в чем все-таки состоит смысл жизни.