Читать книгу Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль - Страница 71

1

Постепенно он освоился с работой и мог уже позволить себе выходы в город и более широкие знакомства. Конечно, он искал дружбу с людьми, с которыми был идейно близок – с социалистами и социал-демократами. Иногда он приходил на собрания, где выступали лидеры Итальянской социалистической партии. Однажды на сцену поднялась моложавая женщина небольшого роста с выразительными еврейскими чертами лица. Она выступила с речью за единство с правым и реформистским крылом партии. Рутенберг так бы и ушёл, если бы рядом сидевший с ним мужчина не назвал своему коллеге её фамилию – Балабанова. Это его заинтриговало: русская женщина в руководстве, член Центрального комитета, редактор газеты «Avanti!» – центрального органа партии. После собрания он подошёл к ней.

– Вы очень хорошо и убедительно говорили, синьора Балабанова, – произнёс он.

– Спасибо. Я Анжелика Исааковна, – представилась она. – С кем имею честь говорить?

– Рутенберг Пинхас Моисеевич, инженер-строитель.

– Не тот ли «инженер», который вёл народ на свидание с царём Николаем?

Её ирония и живой ум заставили его улыбнуться. Он подумал, что знакомство с ней будет ему приятно и интересно.

– Это было так давно, Анжелика Исааковна, – вздохнул он.

– Скромность украшает только женщину, мой милый. Знаете, что, приходите ко мне в редакцию. Я думаю, нам стоит поговорить.

Она назвала адрес газеты и удалилась в сопровождении молодого итальянца.

Рутенберг проводил их взглядом и тоже направился к выходу. Там он столкнулся с журналистом и политиком Филиппо Турати, с которым познакомился месяц назад.

Однажды Турати появился на заседании социалистов с женой Анной Моисеевной Кулишовой. Она, девичья фамилия которой была Розенштейн, как и Пинхас, родилась в еврейской купеческой семье. В Цюрихском университете примкнула к революционерам-народовольцам. После неудачи крестьянского восстания в Киевской губернии, эмигрировала. В Париже она познакомилась с Тургеневым, который после её ареста ходатайствовал перед французским правительством о помиловании. Поселившись в Италии, она поступила на медицинский факультет Миланского университета, где и познакомилась с Турати. Вместе они стали одними из основателей социалистической партии. Рутенберг пригласил их в кафе, где за чашкой капучино рассказал о его и Максима Горького итало-русском издательском проекте и предложил им участвовать в нём. Они охотно согласились.

2

Через несколько дней Рутенберг после работы отправился на встречу с заинтриговавшей его Балабановой. В редакции стоял грохот машин, печатавших очередной выпуск газеты «Avanti!». Анжелика Моисеевна сидела за столом в своём небольшом кабинете, заваленная бесчисленными бумагами. Услышав лёгкий скрип открывшейся двери, через которую в комнату ворвался шум печатных станков, она оторвала взгляд от исписанного листа, который держала в руке, и жестом указала ему на стул.

– Вот в таких условиях мы и трудимся во имя итальянского народа, – сказала она и грустная улыбка пробежала по её лицу.

– Я, как и Вы, Анжелика Моисеевна, эмигрант и до сих пор нахожусь в Европе в полулегальном положении.

– А что Вы хотите от охранки после того, что натворили в России?

– Это верно. Но у меня было немало причин для разочарования в своих соратниках по революции. И мне почти удалось освободиться от горьких воспоминаний. А когда Вы эмигрировали?

– Я разошлась с мужем, инженером Михаилом Соломоновичем Балабановым, порвала со своей богатой еврейской семьёй и поступила в Брюссельский свободный университет. Это было лет пятнадцать назад. Там получила степень доктора философии и литературы. Но на этом я не остановилась. Училась экономике в Лейпциге и Берлине у профессора Вагнера, а потом в Риме у Антонио Лабриолы.

– Не могу похвастаться таким послужным списком, Анжелика Моисеевна. Но высшее образование получил в Петербурге. Мне повезло преодолеть унизительную процентную норму.

– Потому я и уехала на Запад из этой антисемитской страны. Я благодарна Лабриоле, он открыл мне глаза на нашу экономику и научил марксизму. Тогда и вступила в Социалистическую партию.

– Я вначале был близок к социал-демократии, – откровенно сказал Рутенберг. – Но я предпочитаю активную деятельность. И я стал членом партии эсеров – преемников народовольцев.

– О, это крутые ребята. Я читала, они ликвидировали сотни царских чиновников.

– На Николая мы тоже готовили покушения, – рассказывал Рутенберг. – Хотели бомбить его с самолёта, даже думали использовать подводную лодку, копали тоннели под дорогами. Но то ли судьба его берегла, то ли провокаторам среди эсеров удавалось предупредить охранку.

– Пинхас, я думаю, мне очень повезло. – Анжелика Балабанова вдруг заулыбалась, её словно осенила какая-то догадка. – Со мной работает молодой социалист Бенито Муссолини. Я познакомилась с ним лет десять назад, и всё это время была его духовником. По моему совету он стал читать Ницше, Штирнера, Маркса, Бабёфа и Сореля. Он талантливый журналист и прекрасный оратор. Бенито скоро станет главным редактором нашей газеты, а мне прочат другое дело. Сейчас он живо интересуется подробностями русской революции, и я не могу в ему этом помочь. Пинхас, будь добр, поговори с ним.

– Хорошо, Анжелика Исааковна. Он здесь?

– Нет. Ушёл перед твоим приходом. Я ему скажу, и сведу вас.

3

Она позвонила Рутенбергу через несколько дней и пригласила его к себе домой. Когда

он вошёл в салон, с дивана навстречу ему энергично поднялся мужчина среднего роста, с крупным хищным носом, волевым подбородком и сверлившими взглядом, глубоко посаженными глазами. Пинхас вспомнил, что видел его на собрании вместе с Анжеликой.

– Бенито, – произнёс он, не дожидаясь, пока хозяйка квартиры представит его гостю, и протянул руку для рукопожатия.

– Пинхас Рутенберг. Вы, молодой человек, меня заинтриговали.

– Бенито пожелал познакомиться с Вами, – сказала подошедшая к ним Балабанова. – Но вначале я хотела бы угостить вас чаем с круассанами. Прошу к столу.

Выпили чаю и постепенно стали обсуждать положение в стране и колониальную войну в Ливии. Муссолини напомнил, что благодаря ему удалось исключить из партии двух «ревизионистов», поддерживавших войну.

– В награду за это он получил назначение главного редактора «Avanti!», – пояснила Анжелика. – Но мы собрались ведь по другому поводу.

Бенито спохватился и стал излагать свои представления о первой русской революции. Рутенберг усмехнулся и понял, что сегодня ему придётся прочитать лекцию этому тщеславному и амбициозному человеку. Он откинулся на спинку стула и начал свой рассказ. Он говорил час, изредка попивая оставшийся в чашке остывший чай. Балабанова и Муссолини слушали с большим интересом, время от времени подавая реплики и задавая вопросы.

– Да, Пинхас, Вы всё прекрасно объяснили и развеяли наши наивные иллюзии. Я очень благодарна. А ты, Бенито?

– Пока я слушал, я утвердился в мысли, что социалистическая доктрина требует ревизии.

– Что ты имеешь в виду, Бенито?

– Мы слишком уповаем на демократию, реформы, парламент, политические дискуссии и топчемся на месте. Нацию возродит не социализм, а энергичный жестокий человек.

– Это ты так понял Сореля? – удивлённо спросила Анжелика Исааковна.

– Я, синьора, организовывал демонстрации, неоднократно выступал на площадях и в аудиториях. И пришёл к выводу, что даже если людей освободить, они останутся рабами. Такова их рабская психология.

– Не узнаю тебя, Бенито. Диктатура всегда плохо кончалась. Вспомни даже великого Юлия Цезаря.

– Это из-за отчаяния, Анжелика Исааковна. Видите, даже в России с её угнетением и бесправием ничего не удалось сделать, – мрачно произнёс Муссолини.

– Ты не совсем прав, Бенито, – запротестовал Рутенберг. – Теперь Россия уже другая. Появились парламент и многие свободы. Поднялась заработная плата рабочих, сократился

рабочий день.

– Тогда почему столько вас бежали в Европу? – не унимался Бенито.

– Царская власть ещё очень сильна, – произнёс Пинхас. – Но рано или поздно она падёт. А сейчас позвольте мне откланяться. Меня уже заждались. Да и день у меня завтра трудный.

Он поднялся со стула, поклонился Анжелике и направился к выходу.