Читать книгу Заметки идущего сквозь - Пётр Владимирович Новицкий - Страница 3

От эскизов до планки финальной

По дороге я мчу федеральной.

Ночь – туманна, темна и прохладна,

И машина работает ладно.

Тишина. Только в окнах – шум ветра,

И мелькают во тьме километры…

Чтобы лиха в пути не случилось,

Ниспошли же мне, Господи, милость!

Вот и утро уже наступает:

Небо сизое сладостно тает;

После сна раскрываются робко

Облаками укрытые сопки;

И тихонечко с каждой вершины

В небеса улетают перины;

А в полях, где туманы осели,

Славят утро сверчковые трели.

Убеляет сентябрь хребты,

Бросив в лужицы льдинки…

И я крикнул:

– Зачем сыплешь ты?

Разве осень – блондинка?

Все же знают её много лет

Раскрасавицей рыжей,

Ну а в твой белоснежный балет

Хоть намазывай лыжи!

Он ответил:

– За всех не кричи:

Ты – с востока, тут – север.

Не в Уссури текут здесь ключи,

А в Гилюй, Лену, Невер.

Мне дано наводить марафет

Не желаньям в угоду,

А лишь так, как глаголет завет

Первозданной природы:

На югах – согреваю моря,

Раскаляю пустыни.

Мир, поверь, отразился не зря

В разноцветной картине:

Человек, проходя путь земной

Сквозь сезонов убранства,

Должен справиться в мыслях с войной

И найти постоянство;

Должен взвесить Отцовский наказ

Через жизни уроки.

И тебе я желаю сейчас

Только доброй дороги!

– Что ж, спасибо за слово и труд!

И с жарой и с порошей,

И с дождями, что муторно льют,

Ты – попутчик хороший.

Опадают последние листья осины

И, кружась, потихоньку на землю летят,

А на солнце плоды красноплодной рябины

Огоньками прощальными ярко горят.

Серой грустью насквозь атмосферу пронзило

И уже брошен наземь цветной сарафан.

Но огни на прощание, как это мило!

Осень, ты оставляешь мне чувств океан!

Я желал душою с ней встречи,

Но она, скрывая печаль,

Тихо шла, набросив на плечи

Серебристо-белую шаль.

А придя, мне в руки вложила

Из кристаллов белый бутон,

И завьюжила, закружила,

Издавая жалостный стон.

И сорвалось с губ поневоле:

– Расскажи, о чем ты грустишь?

Не могу я слушать без боли

Как пронзает стонами тишь!

– Ныне я – сезона царица,

Но как люди я не царю,

А всегда, не глядя на лица,

Чистоту и свежесть дарю.

Всем равно при утренней стуже

Иней блещет в свете зари,

И мороз мой колет снаружи,

Не вредя тому, что внутри.

А когда худые волненья

Средь людей родит суета,

То звучат везде песнопенья,

Где в мой адрес лишь клевета.

Разве в этом я виновата,

Что в сердцах людей холода?

Нестабильность в дебрях разврата —

Не моих капризов беда.

Я, конечно, неидеальна

И несу нередко пургу,

Но чтоб грязь убрать досконально,

А иначе я не могу.

– В этом мире несправедливом

Мне тебя несложно понять,

Но красу твою с переливом

Невозможно пеньем отнять:

В чудеса даруешь ты веру

И выходят даже из тьмы,

Чтоб вдохнуть твою атмосферу,

И проникнуть в сказки зимы.

Но для многих – всё ещё тайна,

Что вошёл единожды в плоть

И пришёл зимой, неслучайно,

О любви поведать Господь.

Все мы где-то не в идеале,

Но в твоём трезубом венце

С блеском год гласит о начале

И о чисто-белом конце.

А зима мела снегом дали,

Открываясь искренне мне…

Только было всё не в реале,

А в чудесном сказочном сне.

– Ну-ка спой мне, метелица,

Заунывную,

Засыпая безделицу

Перспективную,

Что себя кличет самою,

Путь прямой черня,

И могильною ямою

Впереди меня!

И послышалось дивное

Песнопение:

– Замету перспективное

Почернение!

Будут дали просторными,

Чистотелыми,

И пойдёшь не по чёрному,

А по белому!..

После сильной метели,

Кружившей на лихачах,

Белоснежные ели

Зажглись в рассветных лучах!..

Мне кажется, что непогода

Для них бывает такой,

Как для добродушных – невзгоды,

В которых снится покой.

Но только уймётся замять,

Они – в красе на свету —

Я образы их на память

Узором в сердце вплету!

Заревел залив Терпенья,

Заметались вдруг снега…

Не утихнет здесь пурга

От орфеевского пенья.

Пуще с каждою минутой

Хлопья валят на стези:

– Эй, февраль, притормози!

Или ты и вправду лютый*?

– Что ты мелешь? Я – дневальный,

Заступивший в свой наряд!

Разве так благодарят

За порядок идеальный?

А что я по жизни лютый

И мятежный от тоски —

Брешут злые языки,

Одержимые валютой!

– Да, пороком тяжким, давним

Здесь языческая знать.

Как тебя мне не понять?

Я живой, а назван – Камнем*!

Но, раз ты душою вольный,

Сыпь во благо белизну —

Я с зарей её вдохну:

Бог для нас краеугольный.

Лютый* – лютий – февраль (украинский язык.)

Камень* – Петр (имя автора) \

18.02.2017 г. Поронайск

Вчера калиткой ветер брякал,

Романсы грустно завывал —

И вдруг февраль дождём заплакал,

Забыв про белый идеал.

А поздно ночью, между делом,

Когда я видел чудо-сны,

Ушла тихонько леди в белом,

Просыпав мягкой белизны.

Наутро стало очень тихо

И светлым – звёздный небосвод,

А под порошей, словно лихо,

Застыл сюрпризом гололёд.

Как своенравная актриса,

Что малой роли не берёт,

Простилась белая царица,

Всплакнув от грусти наперёд.

Но я винить её не буду

За этот глянцевый сюрприз,

Как человечеству повсюду

Всегда был свойственным каприз.

На машине праворульной

Мча дорогой скоростной,

Повстречался ночью бурной

Я со слякотной весной.

И хотя во время странствий

Сыпал мокрый снег и град,

Ей сказал с восторгом: «Здравствуй!

Я тебе безмерно рад!»

Сколько страстного накала,

Жизни, радости в весне?!

А она мне намекала:

«Будь внимателен ко мне…»

Потепленье очень близко

И примерка новых риз,

Ведь весна не феминистка*

Да и я не футурист,

Потому весьма серьёзен

При погоде озорной.

Повидал я много вёсен,

Но живу всегда одной.

Она была ещё совсем юна,

Застенчива, наивна, белокрыла,

А ясностью невинною светила,

Как ранняя погожая весна.

И не было в прогнозах злобных вьюг,

Но вдруг из туч на зелень, словно копья,

Посыпались огромнейшие хлопья

Со злобным свистом: «Всё, тебе каюк!»

Не выдержала натиска весна,

И ей пришлось застыть во мраке черном,

В котором всё становится безмолвным

И разницы не знают времена.

А друг, который ей желал цвести,

Наполнив жизнью степи и дубравы,

Корил судьбу за злобную расправу

И мощные преграды на пути.

От снов кошмарных, как от вражьих стрел,

Попавших в спину, он лишался силы:

Она обледеневшей приходила,

А он её объятиями грел…

Когда вердикт выносится судьбой —

Душе, желавшей только состояться

И в ласковых лучах любви купаться,

То к Господу бросаются с мольбой.

С тех пор молитвы Богу у свечей —

За ту весну, которой не хватает;

За чёрный мрак, который угнетает;

За свет, который светит из очей…

Дерева вокруг бледнолицы,

Всё пронзает звон тишины…

Улетают певчие птицы

В синеву во время весны.

Почему? Ведь в злые метели

И в мороз, что крайне суров,

Все они заливисто пели

Ради цвета юных миров.

Те миры вовсю расцветают,

Хоть нещадно бьёт их среда,

А певцы, вздохнув, улетают,

Оставляя их навсегда.

С расставаньем трудно смириться,

Потому на сердце печаль…

До свиданья, певчие птицы!

Пусть вас примет синяя даль.

Апрельская метель была не зла,

Не выла, не пугала жутким свистом.

Но замер я, где верба расцвела,

Хоть взбадривал лицо снежком пушистым.

Выходит, что метелица не в счёт,

Когда весна внутри хозяйкой стала,

Поэтому и вербочка цветёт

Вразрез влияньям снежного завала.

Что кризис и системная пила,

Ревущая со злобою повсюду?

Ведь если в холод верба расцвела —

И я душой цвести свободно буду.

Эй, горе-аутисты от Добра,

Хорош жиреть на лежбищах, как нерпы!

Езжайте поскорей на севера

Взглянуть на распустившиеся вербы.

Засвистел на дудке ветерок,

Забренчал на арфе ручеёк,

В бубенцы вовсю звенит капель

И дух леса взял виолончель —

Нежною мелодией весна

Будит землю-матушку от сна —

Скоро сбросят степи и холмы

Одеяло белое зимы.

Разбудив, взметнётся налегке

С дирижёрской палочкой в руке

И добавит аккомпанемент

В каждый впечатляющий момент:

Затрубит протяжно мощный горн —

И начнётся у животных гон,

Подыграет флейта скрипке в лад —

И покроет чудным цветом сад…

С музыкой весна приходит к нам,

Чтоб дарить напевы всем сердцам,

Чувствами созвучия полны,

Вслушайтесь в мелодии весны.

Звучит – но не соната Глюка

И не симфония Сальери, —

Весна хозяйкой в полной мере

Взяла бразды правленья в руки!

И дух её в меня проник,

Сменив кристальные устои, —

Затрепетало ретивое,

Запечатлев прекрасный миг.

И нет желания залечь

На дно, где тихо и попроще,

Пойду в берёзовую рощу,

Вдохну и сброшу гору с плеч.

На дворе снова майский денёк.

Греет солнышко нежно лужок,

На лужке зеленеет трава

И проклюнется скоро листва.

Вдаль уводит меня поворот

На момент от житейских забот.

Я застыл среди белых берёз

И мне душу промыло до слёз.

Здесь легко полной грудью вдыхать

И на сердце одна благодать,

А душа здесь под пение птиц

То взлетает, то падает ниц.

Пусть немного душой я раскис,

Но не тянет меня камнем вниз.

Груз с души здесь я сбросил своей

И унес его чистый ручей.

Зазвучал в сердце майский мотив,

Помышления в миг осветив.

Чист и чуден берёзовый сад,

Бесподобен его аромат.

По листьям клевера, как слёзы,

Сползала медленно роса,

И белоствольные берёзы

Шептали что-то в небеса.

А я, оставив все вопросы,

Что скоро должен был решить,

Забрёл на луг и рухнул в росы

Прохлады утренней испить.

Напившись утренней прохлады

Под стрекотание сверчков,

Прошёл душою вдоль армады

Многоэтажных облаков.

Потом, обняв свои колени,

Смотрел на бабочки балет,

А облака роняли тени,

Скрывая радужный рассвет.

И я, взлетев до толщи жира*,

Что закипела на ветру,

С печалью вспомнил сильных мира,

Которым свет не по нутру,

Которым в мире нет покоя,

Которых тени – мрачный плен,

Которых гонит, злобно воя,

Свирепый ветер перемен.

От этой бездны леденящей

Без затруднения и мук

Спустился птицею парящей

На озарённый солнцем луг.

И снова радостно запела

Душа средь синих васильков

И беспрепятственно взлетела

За светом выше облаков.

Лишь ради любимцев,

Пройдя семь Камчаток

С трудами и потом,

Взял я у мздоимца

Земельный участок,

Заросший осотом,

И два года с гаком,

Врачуя бесплодность,

Боролся с травою,

Шепча:

– Торф со шлаком,

Земля, снизит плотность —

Ты будешь живою…

Когда же у грядок,

Работу окончив,

Присел я устало

Взглянуть на порядок,

Вздохнув: «Слава, Отче!» —

Земля прошептала:

– Спасибо за веру

В меня, мирный житель,

И труд непомерный!

Богатою Терру*

Создал Вседержитель,

Взаимной и верной.

Нет Божьего чада,

Что сеяло семя

В меня безвозвратно,

А значит награду

И ты, выждав время,

Пожнёшь многократно.

– Спасибо, родная!

Мой путь до причала

Не есть бездорожье,

Ведь я твёрдо знаю,

Что ты – от начала

Избранница Божья.

Терра* (лат terra) – Земля

На реке тишь да гладь и ни капли волненья,

Словно в зеркале, ясно видны отраженья:

Потихоньку по глади плывут облака,

Убеляя макушки деревьев слегка.

Атмосфера во мне пробудила улыбку

И охоту ловить в облаках неба рыбку,

И пускай не поймаю я рыбы большой,

Но по глади речной прогуляюсь душой.

На прогулке по глади речной вдохновенье

Растворит в моём сердце худые сомненья,

И, наполнив здесь сердце своё красотой,

Побреду потихоньку в родимый устой.

Тихо шепчутся волны прибрежные,

Я смотрю – и в душе благодать,

Омовения тёплые, нежные

Так приятно в ногах ощущать!

Наблюдая за их очередностью,

Я у них с сожаленьем спросил:

– Почему для людей стало сложностью

Мирно жить? Может свет им не мил?

Прошептали мне волны кокетливо:

– Послушания мало у вас.

Можно жить людям в мире приветливо,

Соблюдая Отцовский наказ.

Ведь любовь для людей – не искомое,

В каждом сердце живёт благодать,

Потому не ветрами ведомые

До конца будут в ней пребывать.

Ну а мы лишь ветрам повинуемся,

Нам они придают много сил.

А в конце с берегами целуемся,

Словно люди в скорбях у могил.

– Что ж, до встречи! Спасибо сердечное

За тепло, но мне снова пора —

Взять с собой дорогое и вечное,

И идти сквозь лихие ветра.

Вновь дорога меня призывает,

Догорает багровый закат.

Вот уж поезд вокзал покидает

И ритмично колёса стучат.

Край родимый со спелой калиной,

Я тебя оставляю на миг,

И теперь мне дорогою длинной

К югу севера мчать напрямик.

Мне ревниво берёзки шептали:

«Ты про нас вдалеке не забудь!

Про бруснику и мховые дали

Приходи рассказать как-нибудь…»

Но на севере мокрой метелью

Осень клеит уже белизну

И врываются вместе с капелью

Холода…

                    а душа ждёт весну.

Вот уже в серебре

Милой осени образ приподнятый

И избушки из труб

Испускают вовсю сизый дым.

Я в седом ноябре

Ей одной только полностью понятый

И нисколько не люб

Там, где правильно – быть понятым.

У домашней печи,

Разожжёной сухими поленцами,

Обтолкую молчком

С милой осенью – в чём одинок;