Читать книгу Сломанные сны - Р. Дана - Страница 6

Данила от души веселился, когда Алиса рассказала, как прошла встреча. Он знал Давида еще со студенческих лет и сейчас со смехом сдавал товарища подруге:

– Типичный Давид. Он рассказал тебе байку про ореховый сироп? Ага. Фирменный рецепт. Бился над ним полгода. Его любимая история, на которую всегда клюют девушки.

– А на самом деле что с этим сиропом?

– Мешает два-три сорта, и все. Весь секрет. Не спорю, кофе он варит гениально, даже мне нравится. Но весь секретный ингредиент – это его дьявольское очарование. Так что будь аккуратнее. Сперва кафе, а потом кофе в постель.

Алиса поерзала на краешке стула. Когда она вернулась, Данила был уже дома и готовил обед. Сейчас он широкими шагами перемещался по кухне от холодильника к раковине, от раковины к разделочной доске. Девушка наблюдала за его ловкими движениями и переваривала услышанное.

– Не думаю, что это свидание. Просто сходим попробовать средиземноморскую кухню. И рекламу мы так и не обсудили.

– Алиса! – Данила развернулся на пятках. В одной руке был зажат нож, в другой – очищенная морковка, с которой на пол капала вода. – Тебе сколько лет? Мужчина зовет девушку, которую видит впервые, в ресторан.

– Но так по-дружески ведь. – Алиса следила за падающими каплями. – Даже если и свидание, ничего страшного. Я сто лет на них не была. Хоть вспомню, что это такое. У тебя капает.

Данила спохватился и повернулся к разделочной доске.

– Смотри, главное – не поддавайся его обаянию. А то будешь потом опять в комнате сидеть и ничего не есть.

– Даня, ты ревнуешь, что ли? – Алиса встала со стула и выключила закипающий чайник. Данила в это время яростно рубил морковку.

– Нет. Я переживаю за тебя. Считай меня злым старшим братом.

– Ага, – выдохнула девушка. – Спасибо, злой старший брат. – Похлопала Данилу по спине и вышла из кухни.

Дошла до спальни и плотно задернула шторы. В темноте легла на кровать и поджала колени к подбородку. Защитный купол дал трещину и образ Олега просочился в сознание. Каштаново-медные пряди и широкая улыбка. Он ненатурально хмурил брови и старался сдержать разъезжавшиеся в стороны уголки губ.

– Я злой и страшный серый волк! Я в поросятах знаю толк! – рычал он и медленно наступал на десятилетнюю Алису, пятившуюся в притворном ужасе.

– Ты злой и страшный старший брат, – пищала она и картинно подносила руки ко рту. После этого Олег набрасывался на нее, а Алиса начинала верещать и бегать от брата по дому. Когда он догонял младшую сестру, щекотал ее до тех пор, пока она не начинала кричать «Хватит!»

Алиса обожала старшего брата. Родители назвали дочь Олесей, но Олег всегда звал ее Лисой Алисой за рыжие кудри. В итоге она и сама стала называть себя Алисой в кругу семьи, что очень не нравилось маме. В свои десять лет девочка смотрела на брата как на пример для подражания. Двадцатидвухлетний статный парень, любимец девушек, не гнушался работы по дому и всегда умел увлечь сестру новым занятием. Будь то стрельба из им самим сделанного лука, или лепка из глины, залежи который они обнаружили, играя на заднем дворе. Девочка немного завидовала популярности брата и прилагала все усилия, чтобы быть похожей на него. Перенимала жесты, давилась нелюбимой кашей, лишь бы поскорее догнать брата по росту. Даже велосипед свой покрасила в цвета новенького мотоцикла, который родители купили Олегу в честь успешного окончания университета. Алиса не была обделена подарками, но всегда чувствовала, что для родителей она на втором месте. Она пока не могла похвастаться особыми достижениями. Училась ровно, без троек, но и круглой отличницей не была. На кружки никакие не ходила, предпочитая общение с братом. Выдающимся трудолюбием тоже не отличалась. Обыкновенный спокойный ребенок, не доставляющий неудобств, но и не отличающийся от сверстников. Олега же родители возвели на пьедестал и с гордостью рассказывали о его очередном достижении как родственникам, так и соседям.

Олег понимал несправедливое разделение родительской любви и старался проводить с сестрой больше свободного времени, чтобы та не чувствовала себя обделенной. Взял на себя роль воспитателя и лучшего друга. Алиса не стеснялась доверять брату наивные детские тайны, рассказывала о симпатичном новеньком однокласснике и вредной подруге, которая пересела от нее к новенькому. Они вместе придумывали коварные планы мести и вместе же устраивали ритуал прощения.

– Ты очень талантливая девочка, – твердил Олег, когда Алиса расстраивалась из-за некрасивой, по ее мнению, фигурки глиняного кота. – В тебе скрыт талант скульптора! А теперь давай раскрасим твоего котика, и ты сама увидишь, какого красавца слепила.

Алиса размазывала слезы по лицу и, довольная, бежала за гуашью. Брат был центром ее жизни. Ярким лучом, освещавшим чудесное будущее, которое, по словам Олега, ждало Алису.

– Расстроилась из-за того, что я сказал о Давиде? – Данила неслышно подошел к кровати и присел на корточки возле Алисы. Он выглядел виноватым, но старался растянуть губы в улыбке. – Не принимай так близко к сердцу. Проведи хорошо время, развлекись. А то у тебя вся жизнь состоит из сна, книг и блога. Сделай перерыв. Пора уже возвращаться к реальности.

Данила погладил Алису по кудряшкам и поднялся.

– Пошли, суп готов. Я тебя приучу к домашней кухне!

Алиса неохотно поднялась и потерла глаза. Снова влажные. Ни одно воспоминание о брате не обходилось без мокрых дорожек на щеках. Хорошо, что Данила не заметил. Хотя он прав. Пора чем-то занять свои будни, отвлечься от постоянного пребывания в иллюзорном мире своих снов. Но сперва стоит навестить брата. Она так редко приезжала к нему с тех пор, как погрузилась в свои книги. Совесть то и дело подавала голос, но Алиса убеждала себя, что никак не вырваться из-за ей же самой придуманного графика работы. Истинную причину она старалась не вытаскивать на поверхность. Каждая встреча с братом означала возвращение в родной город, из которого она так стремительно уехала. Глубоко въевшиеся в память улицы, дома, напоминающие о том, что ей никогда не вырваться из тени брата. Каких бы высот она ни достигла, для всех, кто знает ее настоящее имя, Алиса навсегда останется Олесей – младшей сестрой Олега.

Данила умудрился приготовить французский луковый суп с сыром так, что Алиса не разобрала, из каких ингредиентов он состоит. Только после того, как она проглотила последнюю ложку, друг признался, что основной составляющей был ненавистный Алисе вареный лук. Девушка резко отодвинула тарелку и молча смотрела исподлобья.

– Тебе же понравилось! Чего дуться теперь?

– Ты мне соврал! Это не обещанный овощной суп.

– Лук тебе уже не овощ?

– Я в следующий раз баклажанов нажарю и скажу, что это грибы. Посмотрим, как тебе понравится.

Данила возмущенно поднял ложку:

– Только не баклажаны! Ты потом не захочешь квартиру драить. Ладно, прости, что схитрил. Но ведь вкусно было. Ты тарелку слопала и не заметила.

На минуту в кухне стало тихо. Алиса скрестила руки на груди и смотрела на стол. Данила аккуратно положил ложку в тарелку, стараясь не звякнуть. Наконец девушка почти шепотом произнесла:

– Я на день уеду завтра. Или сегодня, если места будут на автобус.

– Алиса, ты что…

– Не из-за супа, нет, – она грустно улыбнулась. – Даже не из-за Давида. Просто нужно съездить навестить родителей.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Внезапно вспомнила, что давно уже их не видела. Да и мама каждый раз пишет «приезжай». Я на день, не дольше. Сегодня выеду, завтра к вечеру вернусь. Ты даже соскучиться не успеешь.

– Я пока суп доем, чтоб не выливать. – Данила выдавил из себя виноватую улыбку, но пристально посмотрел Алисе в глаза. Та улыбнулась в ответ и потянулась к мобильному.

– Посмотрю, есть ли билеты.

Билеты нашлись на ночной рейс. Уезжая в час ночи, Алиса рассчитывала к девяти утра быть на месте. Тесная газель с узкими сиденьями, обитыми вытертой синей тканью, не была заполнена даже наполовину. Она заняла пустующее сдвоенное сиденье, бросила рядом с собой сумку. В глубине сдавленно булькнула вода в пластиковой бутылке. Ночной город медленно заструился за окном, убегая все дальше от Алисы. Сперва яркие, залитые фонарями улицы, полные светофоров и автомобилей, несмотря на поздний час. Затем громады черных провалов, что при свете дня оборачиваются забытыми заводами и недостроенными торговыми центрами. И после крутого поворота мимо газели проносились лишь редкие фонари, освещающие междугороднюю трассу, да лениво сменялся силуэт леса за границей дороги.

Алиса прислонилась к окну и тихонько подпевала радио, не дававшее пассажирам уснуть. Одна за другой старые, но не забытые песни забытых исполнительниц. Из тех, что застревают в голове на неделю, но вспомнить имя очередной звезды-однодневки не представляется возможным. Те, что звучат во всех придорожных кафе с названиями вроде «У Кузьмича», «Три медведя» или «Встреча».

Когда фонари стали попадаться реже, недовольный голос с заднего ряда настойчиво порекомендовал водителю выключить радио. Очередная песня оборвалась на словах любви. Алиса откинулась в кресле, закрыв глаза. Мысленно допевала оборванную песню, когда почувствовала, как рядом с ней кто-то сел. Вдохнула знакомый запах древесного парфюма и улыбнулась.

– Давно не виделись. – Тихо сказал Макс, стараясь не мешать спящим пассажирам.

– Меня не было всего день. Точнее, ночь.

– В этот раз прошло больше времени.

– Ты же знаешь, что от меня это не зависит.

– Я просто хотел сказать, что все скучают.

– Я тоже. Меньше всего хотелось вас бросать в тот момент.

– Эд нас вытащил. Пришлось убираться оттуда, но торнадо исчез на подходе к городу. Набережной, конечно, хана, но до леса он добраться не успел.

– Извинись за меня, ладно?

– Возвращайся и сама извинишься. Крис волнуется, что ты пропала.

– Я очень постараюсь. Знать бы еще, как это сделать…

Макс протяжно вздохнул. Алиса открыла глаза. Рядом никого не было, только сумка немного сползла в сторону, рискуя упасть в проход. Она поправила вещи и снова прислонилась к окну. Спать не хотелось. Сзади раздался раскатистый храп. Через несколько секунд спереди зазвучала музыка, вырываясь за пределы чужих наушников. До конечного пункта оставалось еще шесть часов.

– Конечная, приехали.

Громкий голос вырвал Алису из забытья. Сном это можно было назвать с больши́м трудом. Черное марево, в которое она провалилась через долгие минуты дороги под аккомпанемент чужого сопения, храпа и музыки неопределенного жанра. Алиса не могла вспомнить, правда ли во сне она находилась в темноте в полном одиночестве, потерянная и напуганная, или это была лишь реакция сознания на пробуждение в незнакомом месте. Многие всю жизнь ощущают сон лишь как черное пространство, которое они замечают на самой границе сна и бодрствования, но для нее это было в новинку. Да и осознание себя в черно-сером ничто без каких-либо ориентиров и без опоры под ногами было впервые и привело Алису в ужас. Особенно страшным было представить, что теперь это ждет ее каждую ночь.

«Наверное, я смогу привыкнуть. Ведь люди живут с этим и даже не замечают, что всю ночь их окружает непроглядная тьма. А может, со временем я так же стану забывать об этом, стоит мне только открыть глаза. И нет ли уже сейчас чего-то, что непременно нужно было помнить, но что стерлось из памяти?».

Алиса выбралась из автобуса на ледяной воздух. Город спал. Солнце раскинуло лучи, но они еще не набрали силу после ночи и скользили по коже, почти не оставляя тепла. Девушка поежилась и достала из сумки ветровку. Спрятавшись под тонкой тканью от июльской утренней свежести, она,не торопясь, пошла в знакомом направлении. До родительского дома от автовокзала было не больше получаса ходьбы. Маленькие городки вроде этого вообще легко обойти за час-другой. Вряд ли кто-то остановился бы полюбоваться архитектурой – типовая застройка не привлекала взгляд. Серость домов разбавляла зелень многочисленных деревьев и яркие клумбы, заботливо высаженные самими жильцами. Улицы и проулки пересекались под жесткими прямыми углами. В самом центре города, деля его на две части, длинным овалом цвел парк. Он нарушал всю геометрию города и петлял узкими тропинками, создавая непредсказуемый маршрут, по которому можно было выйти к мелкому озеру, на одной половине которого стоял подгнивший деревянный причал. У причала голодными утками теснились облезлые катамараны. На другой половине озера цепочкой в метре друг от друга стояли раскладные стульчики. Рыбаки то и дело поднимались с них и подходили к удочкам, оставленным на рогатинах, из года в год сетуя на редкий клев и пустое озеро.

Тропинка могла привести к редкой светлой березовой роще или к парку аттракционов, которые начали ржаветь еще в те времена, когда Алису не пускали на них без сопровождения брата. А могла просто покружить и вывести к самому началу – единственному входу и выходу в парк. Это всегда удивляло девушку – огромная площадь, казалось бы, должна иметь несколько точек для входа – хотя бы два, с противоположных концов. Но нет, жителям за-парковой зоны приходилось обходить зеленое пространство, чтобы войти внутрь, а потом той же доро́гой возвращаться. В отличие от тех, кто жил в пред-парковой зоне. Им было достаточно пройти по центральной улице, которая упиралась в широкую калитку. Всегда распахнутую и, кажется, уже вросшую в землю. Родители Алисы жили в за-парковой части города, поэтому она, как только подросла достаточно, чтобы гулять без сопровождения, стала ходить своим тайным маршрутом: по улице до черного забора с красивыми металлическими шишками поверху, потом чуть в сторону под прикрытие широкого куста и дальше напрямую в парк, благо она всегда была достаточно худой, чтобы пролезть сквозь прутья, не испачкав одежду.

В этот раз парк пришлось обходить. Алиса не сомневалась, что еще сможет протиснуться, через забор, но ехидный голос в голове спрашивал, не многовато ли ей лет для такого ребячества? Она прибавила шаг и к тому времени, как город залаял домашними собаками, загудел автомобилями на пешеходных переходах, уже подходила к до тошноты знакомому длинному строению, которое она теперь звала исключительно родительским домом, но никак не своим.

После телефонного звонка, разделившего жизнь семьи на до и после, Алиса долгое время боялась ходить в школу привычным путем. Самым простым было выйти через широкую арку из двора, свернуть налево и вот она школа – только перейти дорогу. Но она стала обходить длинный дом в шесть подъездов, шла по узкой тропинке среди клумб, которые под окнами высадили старательные соседки, и переходила дорогу у другого светофора, от которого до школы нужно было шагать еще минут восемь. Тетя Валя, соседка с первого этажа отчаянно ругала девочку за то, что та топчет траву возле клумб, но Алиса с упорством радужной форели каждое утро шла этой доро́гой. Через месяц тетя Валя смягчилась и выложила на вытоптанной земле тропинку из битой кафельной плитки.

Тропа заросла многими годами все новых и новых трав. Тетя Валя давно уже не следила в окно за прохожими, в ее квартире жили чужие люди, которым было наплевать на клумбы в высоких шинах. Цветы все еще росли, но скорее по многолетней привычке, не смея ослушаться строгую тетю Валю, чье незримое присутствие всегда ощущала Алиса, проходя заросшей тропинкой каждый раз, когда навещала родителей и брата.

Ключ привычно вошел в замочную скважину. Алиса никогда не предупреждала о своем приезде. У нее с родителями была негласная договоренность о том, что она может приезжать в любое время. А замок не менялся с тех пор, когда ключ от двери маленькая Алиса носила на веревочке на шее. Теперь же он болтался на брелоке с четырьмя другими. А подъездная дверь, хоть и стала металлической вместо прежней деревянной, замка так и не приобрела. Впрочем, как и все подъездные двери этого города.

– Олеся? – Мама выглянула в коридор. Голос звучал удивленно, но не радостно. Усталость давно поселилась в мамином голосе и Алиса уже не расстраивалась, когда мама просто по привычке обнимала ее, без особой теплоты. – Надолго к нам?

– Мам, я Олега навещу и поеду. Вы с папой ведь все равно заняты целый день? – Алиса подсказала маме нужные слова, не желая видеть, как та мучительно подбирает подходящую отговорку.

– Да-да, мы на работу сейчас, потом в сад нужно будет. Ты проходи, чайник на кухне еще горячий. Олегу скажи, что мы на выходных к нему заглянем.

Мама неловко похлопала Алису по плечу и отошла к трюмо накрасить губы. Отец в это время вышел в коридор. Смущенно улыбнулся дочери и обнял ее чуть крепче, чем мама.

– Олеся, ты как так рано?

– Привет, пап. Я на ночном автобусе.

– Ты бы лучше на дневных ездила, сама знаешь, на ночных только студенты ездят, да бомжи, которым ночевать негде. – Мама на секунду отвернулась от зеркала и снова начала придирчиво разглядывать неровный край помады на губах.

– Ма-а-ам, пожалуйста! – Алиса прислонилась к стене. Внимательно разглядывала обоих родителей. Седина отца стала реже, залысина захватывала все больше площади. Он старательно показывал, что рад дочери, а она делала вид, что верит этой напускной радости. Руки мамы высохли и стали похожи на старую пергаментную карту. Она все так же пользовалась бордовой помадой с глянцевым блеском и носила яркие платки, но теперь все больше старалась прикрыть ими шею. Бросила последний взгляд в зеркало, еще раз поправила пестрый платок и шагнула в разношенные черные туфли на низком квадратном каблуке. Взяла под руку отца, который уже нетерпеливо переминался у открытой двери, еще раз улыбнулась Алисе и вышла за порог.

– Не забудь, ему нельзя много сладкого. – Она на секунду обернулась.

– Я помню. Хорошего дня! – Алиса тихонько бросила вдогонку, не стараясь, чтобы родители ее услышали. Данила каждый раз удивлялся, почему Алиса ездит к родителям по будням. Она придумывала различные отговорки или сводила все в шутку. Слишком неловко было говорить правду о том, что они давно уже не воспринимают друг друга как семью. Что Олег – это единственное, что их до сих пор связывает.

Алиса прошла в зал, оставила на продавленном кресле сумку и вернулась в коридор. Дверь в ванную всегда очень туго открывалась. У отца сперва не доходили руки, а потом это перестало волновать обоих родителей. Девушка привычно рванула на себя дверь.

За дверью было темно, а выключатель находился внутри, сразу за дверным косяком. Алиса протянула руку и не смогла дотянуться. Ей снова было восемь, и от кончиков пальцев вытянутой руки до тугой кнопки выключателя оставалось не меньше десятка сантиметров.

– Дверь, Олеся, дверь! – родной голос нетерпеливо рявкнул в сторону девочки и она, ойкнув, быстрее дернула за металлическую ручку. – Я же просил – сперва стучи, потом ужом в щелочку. Надеюсь, ничего не испортил.

Алиса не видела брата и старалась не шевелиться, чтобы ничего не задеть. Темнота была полная. Брат чем-то негромко шумел в шаге от нее. Что-то бормотал себе под нос. Алиса не могла разобрать слов, но слышала, что он улыбается. Через секунду раздался щелчок и комнату заполнило тусклое красное свечение. Алиса прижалась к стене и во все глаза смотрела на фигуру брата, слегка размытую в неясном свете. Руки Олега порхали над стиральной машинкой, на которой стоял странный аппарат с красной лампочкой. Чуть поодаль на табуретке теснились металлические ванночки. Олег по очереди опускал в них какую-то бумагу, потом негромко отсчитывал время, доставал мокрые листки и прищепкой крепил на бельевую веревку. Когда над ванной висели четыре карточки, Алиса робко подала голос:

– Ты же говорил, что будешь фотографии печатать.

– Ну. Вот они. Скоро можно будет смотреть.

– Но ты же просто намочил бумажки.

Олег засмеялся и подошел к двери, включил свет.

– Папа раньше так печатал фотографии. Помнишь, он показывал черно-белые снимки?

Алиса кивнула.

– Вот все эти фотографии он так и проявлял. В темной ванной под красным светом.

– Олег, в универсаме есть киоск, там быстро печатают. Просто сдай туда пленку и через два дня будет готово. Я иногда прошу поскорее и тогда через день уже можно забрать. Скажешь, что ты мой брат, они и тебе быстрее напечатают.

Олег погладил сестру по рыжим кудряшкам, снял с прищепки фотографию и показал Алисе. Со снимка смотрела она сама в обнимку с Олегом. Папа сделал фото несколько недель назад, когда они все вместе ходили гулять в парк. В одной руке у Алисы была зажата тонкая бумажная палочка, на которой белым облаком громоздилась сладкая вата, другой рукой она держалась за Олега, присевшего на корточки. Фото было нечетким, пересвеченным, но Алиса ярко вспомнила тот день, сладкую вату, которая в итоге съехала с непрочной основы, Олега, который сперва смеялся над ее бедой, а потом бросился утешать, когда слезы уже поступали. Она тогда так и не заплакала и твердо уяснила, что с ее братом никакая беда не страшна. Даже испорченная сладкая вата, от которой она успела отщипнуть всего пару кусочков.

Алиса включила свет. Огляделась. Родители все-таки сделали ремонт. Голубую рифленую плитку на стенах сменила бежевая с узкой синей полосой. Новые краны еще не скрылись под белесым налетом. Белая ванна слепила глаза. Алиса запрокинула голову – вместо одной лампочки в пыльной люстре под потолком ярко горели точечные светильники. Вот только шторку для ванной мама почему-то не сменила. Все те же разноцветные круги рябили в глазах. Нет, не те же. Эти ярче. Алиса вспомнила, как мама купила сразу несколько упаковок этих шторок и весь день улыбалась, довольная собой: «Надолго хватит». Интересно, сколько осталось в запасе? Или она спустя двадцать лет знает, где искать подобную шизофреническую расцветку?

Алиса умылась. Холодная вода смыла прошлое, оставив ее в отремонтированной ванной родительской квартиры наедине с настоящим. Нужно было перекусить и скорее бежать к Олегу. Их встречи всегда занимали много времени – нужно было успеть наговориться, поделиться всеми новостями. Хотя новостей обычно было не так уж много. Каждый раз Алиса обещала брату приезжать чаще, но снова и снова нарушала это обещание.

В холодильнике нашлась вареная колбаса и огрызок сыра. Алиса отрезала ломоть хлеба, полила кетчупом, который пришлось долго вытряхивать из стеклянной бутылки. Накрыла сверху колбасным кружком и, откусывая прямо от сырного куска, в три счета уничтожила бутерброд. Запила водой из графина, вымыла нож, смахнула со стола хлебные крошки и почти бегом вернулась в прихожую. Закрывая дверь, вспомнила про сумку. Не разуваясь, на пятках прошла в зал, захватила вещи. По привычке показала язык зеркалу и покинула квартиру.