Читать книгу Пелена страха - Рафаэль Абалос - Страница 6

Часть первая. Золотые глаза
Глава 5

Оглавление

Слушать музыку через наушники во время работы для Клауса Баумана было вполне обычным делом. Эту его привычку более зрелые сотрудники отдела по расследованию убийств считали эксцентричной странностью, капризом самодовольного полицейского и способом привлечь внимание к интеллектуальному превосходству своих дедуктивных способностей в расследовании «странных преступлений», сослужившему Клаусу такую хорошую службу при получении желанного поста старшего инспектора. Возможно, именно по этой причине инспектор Бауман не мог похвастаться большим количеством друзей среди своих коллег из Лейпцига.

Помощница комиссара, сорокалетняя женщина-агент с приятными манерами по имени Фрида, казавшаяся немного старше из-за своей прически и безукоризненно аккуратной формы, попросила его пройти в соседнюю с кабинетом комнату для совещаний и подождать там.

– Он разговаривает с Берлином. Сам понимаешь, – добавила она.

– Да, могу себе представить.

– Проблема в том, что́ говорить в таком случае, как этот.

Клаус Бауман задержался возле стола помощницы.

– Журналисты уже печатают заголовки. Я бы ограничился тем, что около монумента Битвы народов при странных обстоятельствах обнаружены тела пяти девушек. Что в настоящее время мы пытаемся установить их личности, а всю остальную информацию, которой мы располагаем, лучше оставить до будущих времен, когда начатое нами расследование продвинется настолько, что мы сможем об этом говорить. Краткий пресс-релиз, сжатый и ясный, без каких-либо подробностей. Главное, чтобы не просочилось никаких сведений о сцене преступления. Ни одного слова, никакой публичности, поскольку именно этого от нас ждут те, кто стоит за этими смертями.

– Постарайся убедить его. Из федерального министерства давят, чтобы мы не скрывали информацию от прессы.

Клаус Бауман посмотрел на агента и потер подбородок.

– Официальные интриги это твоя компетенция, а не моя, – ответил он, подмигнув ей.

Открыв дверь в комнату для совещаний, он вошел туда и закрыл ее. Положил свой ноутбук на стол, достал из кармана куртки мобильник с наушниками и снова включил музыку. Потом подошел к большому окну в белой деревянной раме и уставился в сад, разбитый возле здания. Но перед глазами стояли не деревья или цветы, а нежные лики пяти мертвых девушек, которые, представляясь ему живыми, парили в нематериальном пространстве его сознания. Его задача состояла в том, чтобы узнать историю каждой из них, шаг за шагом заново поместить их в пространстве и времени, раз за разом вспоминая их тела, одеть в обычную одежду, заставить привычным образом двигаться в их домах, пройти вместе с ними по улицам, услышать, как они говорят со своими родными и друзьями, проникнуть в их самые потаенные мысли, в их страхи, увидеть своими глазами то, что видели они в последний миг перед тем, как их глаза закрылись навсегда. Ему предстояло под звуки одной и той же мелодии, в сотый раз звучавшей у него в ушах, создать правдоподобную гипотезу произошедшего, начиная с того, что он видел на месте преступления: монумент Битвы народов, саркофаги и эротичное нижнее белье, нарисованные в трех измерениях.

Дверь в комнату открылась, но Клаус Бауман успел услышать только, как она с шумом закрылась снова. Повернувшись, он увидел хмурое лицо комиссара Айзембага с широкими скулами и выступающим подбородком.

Клаус Бауман вытащил наушники, не выключая музыки.

– Когда ты перестанешь носить в ушах эти электронные серьги? Меня бесит, когда я их вижу, – бросил комиссар, усаживаясь за стол совещаний, стоявший перед большим полукруглым окном.

– Это помогает мне думать, ты же знаешь.

– И как? Помогла тебе божественная музыка родить интересную версию по этому делу? – спросил комиссар, проведя рукой по своим седеющим волосам, как будто проверял, достаточно ли хороша его стрижка для уважаемого полицейского.

– Не думаю, что убитые девушки – дело рук психопата-фетишиста, который к тому же увлекается уличной живописью и боди-артом в трех измерениях. Один человек просто не в состоянии создать сцену, которую мы видели у памятника… – заметил Клаус, подходя к столу.

– Не надо говорить со мной, как с идиотом, – перебил его комиссар. – Твои выводы слишком очевидны. Я послал тебя туда на вертолете не для того, чтобы ты увидел то, что мог бы увидеть любой полицейский даже с закрытыми глазами.

Клаус Бауман сел рядом с шефом, открыл свой ноутбук и включил его.

– Знаешь, эти гигантские стражи смерти с воздуха выглядят просто потрясающе, я бы сказал, величественно. В детстве мне всегда было страшно смотреть на них снизу, я чувствовал себя слишком ничтожным перед ними. Когда я впервые вошел в монумент и увидел этих каменных колоссов в круглом зале крипты, я подумал, что они вот-вот начнут двигаться. Я пришел в ужас от мысли, что они могут поймать меня и сожрать, – признался Клаус, запуская Windows.

– И какое впечатление башня произвела на тебя сегодня утром?

– Когда я увидел перед башней этих девушек в саркофагах, я почувствовал тот же страх. Не было ни крови, ни следов насилия, но казалось, что над всем висит тень смерти, что она окружает меня со всех сторон и смеется надо мной… или над ними. И в то же время меня заворожила необычная красота сцены преступления и этих мертвых девушек.

– Башня Битвы народов – это памятник смерти. Ты знаешь это не хуже меня.

– Да, вокруг этих загадочных гигантов и ста тысяч солдат, погибших на этом месте два века назад, слишком много легенд. Их знает каждый житель Лейпцига.

– Чего не знаю я, так это того, к чему ты ведешь, – заметил Клеменс Айзембаг.

В общих чертах Клаус помнил историю монумента, хотя его никогда не интересовали художественные и архитектурные особенности памятника, о которых писали в путеводителях для туристов. Он почти никогда не бывал здесь, разве что в детстве или в тех случаях, когда в город приезжали их с Ингрид друзья по школе полиции. Для него это было всего лишь огромное сооружение из серого гранита, поднимавшееся на 91 метр над лесами на юге Лейпцига, недалеко от кладбища Зюдфридхоф, воздвигнутое в честь победы в битве объединенных сил Европы над войском Наполеона в 1813 году. Он даже не сходил ни на одно из мероприятий по случаю столетия башни, отмечавшееся в 2013-м.

Но он хорошо помнил, что, приезжая в Саксонию перед Второй мировой войной, Гитлер всегда выбирал большую площадку перед башней, чтобы произносить свои прославляющие нацизм речи. И что в крипте прятались последние немецкие солдаты из СС, бежавшие от американских войск, освобождавших город.

Размышляя об этом, Клаус Бауман искал в своем ноутбуке одну из фотографий, которую сделал с вертолета. Развернув ее во весь экран, он сказал:

– Посмотри внимательно на эту картину, Клеменс. Пять девушек в своих нарисованных саркофагах выглядят как часть монумента, как будто они были высечены из камня прямо перед фасадом и сегодня утром каким-то необъяснимым образом превратились в людей. Безусловно, логичнее всего предположить, что девушки помещены к подножию монумента по какой-то особой причине, хотя я пока не понимаю по какой. Возможно, это обряд типа языческого жертвоприношения или что-то в этом роде.

– Эзотерический ритуал? Нет… не надо мне этой ерунды. Слишком надуманно, – пробурчал комиссар. – Я уверен, что вся эта театральность рассчитана на то, чтобы создать ложное впечатление. Запутать нас, сбить с толку – вот единственная цель создателей этой сцены. Оставь свои фантазии и ищи прямо противоположное тому, что видишь. Торговля женщинами, секс, порнография, проституция – вот единственно возможные причины, скрытые за таким преступлением, как это.

Легкая улыбка тронула губы Клауса Баумана. Помимо должностной субординации с комиссаром его связывали почти родственные отношения взаимной симпатии. С самой молодости и до тех лет, которые предшествовали объединению двух Германий, Клеменс Айзембаг дружил с его отцом. Эрих Бауман родился в Лейпциге, Клеменс Айзембаг – в Гёрлице. Они были одногодки, и сейчас обоим стукнуло бы шестьдесят два, если бы Эрих Бауман не умер в тюрьме Тюрингии после того, как суд Восточной Германии приговорил его к пожизненному заключению за измену коммунистическому режиму. В то время оба служили в Штази, но на самом деле работали под прикрытием на правительство ФРГ. После падения Берлинской стены Эриха Баумана наградили посмертно, а Клеменса Айзембага перевели на работу в полицию Мюнхена, а затем назначили комиссаром в Лейпциг.

– Есть еще кое-что, – с некоторой торжественностью в голосе пояснил Клаус. – Я убежден, что три измерения изображений саркофагов и белья, нарисованного на телах девушек, задают три направления, в которых мы должны начать расследование: живопись, эротика и погребальные обряды.

– Пожалуй, ты прав. Об этом я не подумал, – признался комиссар.

– Я уже распорядился, чтобы мой отдел начал работу по этим трем направлениям: Мирту Хогг я отправил искать художников, которые могли бы нам что-то сказать насчет саркофагов и нарисованного белья; Карл Лайн подберет агентов для работы среди девушек-эскортов, проституток и наркодилеров…

– Ты смотрел записи с камер наблюдения? – не давая Клаусу закончить, спросил комиссар.

– Снаружи монумента нет никаких камер. Никому не интересно следить за огромной каменной башней.

– А внутри?

– Внутренние камеры годятся только на то, чтобы служить муляжами. Они старые, допотопные и давно уже не работают. Их не меняют только из соображений экономии. Ганс Бастех со своей группой просмотрит все записи, сделанные прошлой ночью видеокамерами магазинов и бензозаправок, которые расположены на подъезде к монументу.

Клеменс Айзембаг, похоже, думал о чем-то другом.

– Когда министр получил снимки, то принял их за один из тех фотомонтажей, которые циркулируют в соцсетях, хотя я лично доложил в федеральное министерство, что мы имеем дело с тревожным случаем, не похожим ни на какой другой. Все же министр сомневался и сам позвонил мне, я подтвердил достоверность материалов. Он просил, чтобы мы предоставили прессе всю имеющуюся у нас информацию, без ограничений.

– Они наложили в штаны, верно?

– Обосрались по полной, – подтвердил комиссар. – В министерстве никто не желает повторения скандала с убийствами на Босфоре.

Опершись руками на клавиатуру, инспектор продолжал изучать фотографию на экране ноутбука. Он помнил потрясение, которое пережил из-за тех событий. Тогда его перевели из отдела полиции, занимавшегося отслеживанием финансовых операций, связанных с наркотрафиком, в отдел по расследованию убийств.

В 2011 и 2012 годах все федеральные средства массовой информации посвящали десятки страниц и многие часы лучшего эфирного времени на радио и телевидении громкому скандалу. Он разразился из-за ошибок, допущенных агентами секретных служб при расследовании убийства восьми турок и одного грека в 2000 и 2006 годах, а также смерти в 2007 году женщины-агента, погибшей в перестрелке после ограбления банка. Официальная версия приписывала эти преступления вооруженным разборкам между наркоторговцами до тех пор, пока в ноябре 2011 года двое подозреваемых в этих убийствах не были найдены мертвыми в домике на колесах вблизи Эйзенаха в Тюрингии. Согласно сообщениям федерального министерства внутренних дел, оба покончили с собой. Однако после задержания их сообщницы – молодой женщины, доставленной в полицию после обыска дома в Цвиккау, где проживали все трое, обнаружились свидетельства уничтожения документов, подтверждавших финансирование официальными властями деятельности неонацистских группировок, и в том числе террористической организации «Национал-социалистическое подполье» (НСП). Следствием этих событий стала отставка начальника Федеральной разведывательной службы в июле 2012 года.

– Они сами виноваты. Мы не собираемся уничтожать улики и документы, касающиеся какого-либо преступления. Не наш стиль, – сказал Клаус, закрывая крышку ноутбука.

Комиссар снова провел рукой по своим коротко подстриженным волосам.

– Но на пресс-конференции мне придется сказать про белье и трехмерные изображения. Я знаю, что тебе это не нравится, и Фрида говорит то же самое, но мне придется.

– Даже несмотря на то, что эта информация сделает нас объектом первостепенного внимания всей желтой прессы Германии?

– У меня нет другого способа избежать вмешательства федерального министерства в это дело. Будет лучше, если они как можно раньше убедятся в том, что мы в состоянии справиться с этим делом без помощи их «тайных агентов». Если они возьмут расследование в свои руки, наше мнение никто не станет слушать.

Клаус Бауман выгнул бровь дугой.

– Подожди хотя бы, пока мы получим от судебных медиков первые сведения о вскрытии. Тогда мы поймем, что можно сообщить прессе, а что лучше оставить при себе.

– А что ты скажешь про того типа, который обнаружил трупы?

Клаус понимал подтекст вопроса, заданного шефом. Свидетель видел на месте преступления все то же, что и он. Вполне возможно, он сделал фотографии или записал на мобильник видео с телами девушек. Прежде чем позвонить на 112, он даже мог отправить изображения кому-то из своих контактов в соцсетях, чтобы потом попытаться продать эксклюзив телеканалу, который даст наилучшую цену.

– Он добровольно отдал мне свой телефон, и сейчас его изучают в отделе высокотехнологичных преступлений, – пояснил он. – Если он отправлял какие-то сообщения, завтра мы будем о них знать.

– Министру не понравится, если трупы этих девушек появятся в теленовостях по всему миру.

Клаус Бауман кивнул.

– С согласия свидетеля технари проверили его квартиру. Нашли только коллекцию древних комиксов, среди которых были четыре штуки семидесятых годов прошлого века с порнографическими рисунками нацистского и садомазохистского толка. Как ни странно, они были изданы не в Германии, а в Израиле.

– Он извращенец?

– Не похоже.

– Ты с ним говорил?

– Еще нет, но он внизу. Ждет, когда его допросят. Мрачноватый тип, но опасным не выглядит.

– Если так, то я предпочитаю, чтобы общественное мнение было правильно проинформировано, как хочет министр. И сделать это надо до того, как социальные сети заполнятся бесконтрольными слухами и спекуляциями.

– Прошу тебя только об одном: не позволяй им изгаляться над смертью этих несчастных девочек, – сказал Клаус.

Комиссар встал из-за стола и подошел к двери. Потом вернулся, посмотрел на Клауса и ткнул указательным пальцем в его правую руку.

– Если этот тип начнет темнить, отправь его в камеру. Будет, по крайней мере, один подозреваемый, которого можно предъявить прессе.

Пелена страха

Подняться наверх