Читать книгу Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Гругман - Страница 8

На следующее утро в назначенный час в сопровождении Энтони Кована, адвоката, дальнего родственника Даниэля, Роберт Маркус – иногда в стрессовых ситуациях удобнее и полезнее дистанцироваться от главного героя, и говорить о себе в третьем лице – прибыл в сорокаэтажное здание федерального суда Южного округа штата Нью-Йорк.

Предсказание Питера подтвердилось. Судья не захотел никого выслушивать, зачитал обвинение в преднамеренном убийстве бывшего офицера полиции Джейкоба Стайна, и постановление об аресте подозреваемого. В течение семидесяти двух часов следствие должно или подтвердить обвинение, или освободить арестованного. Копию постановления судья вручил адвокату. Обвиняемого известили, что на время предварительного заключения свидания с адвокатом запрещены, надели на него наручники и отправили в тюрьму. Прежде чем бедняга оказался в камере, его ожидала стандартная процедура: в медицинском кабинете нагого Роберта Маркуса подвергли унизительному осмотру. Убедившись, что он ничего не прячет в укромных местах тела, арестованного впихнули в душную камеру с наркоманами, сутенёрами и уличными грабителями. На допрос, оказывая психологическое воздействие, вызывать не спешили – предоставили возможность познать «прелести» тюремного быта. К следователю вызвали через двадцать четыре часа. Краснолицый жирный боров, с практически отсутствующей шеей, угрюмый, с маленькими злыми глазками, готовыми четвертовать заключённого, с первых же секунд произведший на запуганного Роберта жуткое впечатление. Он отрывисто задал дежурные вопросы: «фамилия? имя? год рождения?» – Ответы лежали перед ним; спрашивая, он соблюдал формальность, но сразу же обозначил агрессивный настрой, призванный сломить волю к сопротивлению. Проскочив вопросник, детектив оглушительно рявкнул:

– Ты убил Джейкоба Стайна?!

Роберт Маркус вытаращил удивлённо глаза.

– Нет, конечно. Это несчастный случай.

– Что вас связывало?!

– Мы приятели. Не более того. Три раза виделись. В театр вместе сходили.

– Вонючий раздолбай! – заорал детектив, превратившись в свирепого бульдога, рвущегося с цепи и готового растерзать насмерть. – Если не сознаешься, отдам на растерзание крокодилам! – Он нажал кнопку на пульте. Пятеро мордоворотов вошли в комнату, демонстративно расстегнули ширинку, калачиком сложили на груди руки и с наглой, самодовольной ухмылкой уставились на жертву, ожидая указаний главного инквизитора.

– Это противозаконно, – взмолился Роберт. – Уберите их, я подпишу любые бумаги. Подтверждаю, мы были любовниками.

– В этом нет необходимости, – детектив презрительно скривил губы. В его глазах арестованный ничтожная букашка, которую, если не надо проводить дознание, следует, не притрагиваясь рукой, раздавить туфлей. – После медицинского освидетельствования врач заключил, что ты – девственник, с точки зрения розовых. Патологоанатом обследовал труп Джейкоба и не обнаружил следов любви.

– Я же говорил, – обрадовался Роберт возможности оправдаться, – могу честно всё рассказать.

– Я жду, – смягчился бульдог, сменив сардонической улыбкой презрительную гримасу. – Только без утайки. Чистосердечное признание облегчит твою участь. Присяжные учтут это при вынесении приговора. – Он оскалил зубы и нетерпеливо принялся постукивать пальцами по столу.

– Начну по порядку, – осторожно молвил кандидат на электрический стул, помня совет Питера, признаться в любовных отношениях с покойным. Растягивая время и надеясь на чудо, он попросил водички.

– Хоть ведро, – смилостивился детектив, открыл баночку пепси, перелил содержимое в пластиковый стакан и протянул арестанту. – Не захлебнись. – Мелкими глотками Роберт отпил полстакана, и ничего не придумав, неторопливо приступил к исповеди.

– В тот злополучный день мы гуляли в Ботаническом саду, пообедали в китайском ресторане – по копии чека и кредитной карточке, по которой оплачен счёт, можно определить время ухода. На машине Джейкоба подъехали к моему дому. Он предложил попить кофе. Я чувствовал себя некомфортно, вспотел, и когда зашёл в квартиру, решил освежиться, принять душ. Джейкоб оставался в гостиной. Когда я вернулся, его там не оказалось. По-видимому, ему стало плохо. Он разделся и лёг в постель…

Роберт замолк, не став уточнять, что Джейкоб разделся догола и попросил подойти к нему.

Детектив внимательно слушал. Показания фиксировались на камеру.

– А дальше?! – нетерпеливо потребовал он.

– Когда я вошёл в спальню, он был мёртв.

– С чего бы это? – гаркнул детектив. – Так я и поверил тебе. Взял да помер.

– Сердечный приступ. Вы же знаете Нью-Йорк. Высокая влажность и чудовищные скачки погоды здорового человека превратят в инвалида.

– Это всё что ты хочешь сказать? – саркастично усмехнулся бульдог. – Прямо-таки дитё невинное. А теперь, херувимчик, расскажи нам, как твои нежные пальчики оказались на коробочке и на флакончике «Виагра-Плюс»?

– Очень просто. Я искал телефон его сына. Обыскал карманы и обнаружил лекарство. Я не врач, и не могу утверждать. Это предположение, что таблетки стали причиной сердечного приступа. В его возрасте… – многозначительно произнёс Роберт и осторожно улыбнулся, рассчитывая на понимание. – Передозировка лекарства. Он хотел выглядеть молодцом, и перестарался, – Роберт вымученно натянул на лицо угодливую улыбку.

– Перестарался, говоришь, – с иронической интонацией повторил детектив. – Кто? Ты или он? Во флакончике «Виагра-Плюс» находились таблетки лошадрина. Если не знаешь, что это, поясню: пилюли, выписываемые жеребцам, для поднятия тонуса. Но Стайн конным спортом не увлекался. Следовательно… – детектив не закончил фразу, и издевательски вперился в лицо Роберта.

«Не мог обладать лошадиным лекарством» – догадался Роберт, прикрыв рот ладошкой, и почувствовал, как бешено застучало сердце.

– Вот именно! – радостно воскликнул следователь и зловеще расхохотался, увидев, перекосившееся от ужаса лицо. Приоткрыв крышку гроба, куда мысленно загнал он убийцу, бульдог вскинул победно голову. В испепеляющем взгляде читалось ехидное: «Попался!»

Роберт замер, скованный страхом, потерял способность логически мыслить, чтобы хоть как-то отвести от себя подозрение. Детектив насладился эффектом «удав и кролик», и усилил давление, подталкивая жертву к пропасти.

– Мы изучили историю болезни Джейкоба Стайна, по компьютерной базе данных проверили все ветеринарные аптеки Америки. Результат неутешительный: лошадрин ему не выписывался. Он его не покупал. – Детектив откинулся на спинку стула и с еле скрываемой ненавистью, наблюдая за обвиняемым, сумрачным и растерявшим уверенность, добил его. – Этих фактов достаточно? Кстати, человеку лошадрин противопоказан, в свободной продаже его нет, а без рецепта, выписанного ветеринаром, приобрести его невозможно. Следовательно, кто-то сознательно подменил таблетки. И этот кто-то, ты! – резко повысил он голос. – Расскажешь нам, где ты его раздобыл, или по-прежнему будешь упорствовать? Пальчики на флакончике ведь остались твои.

Стройная система защиты рухнула. Роберт растерялся, понял суть обвинения: в подмене таблеток, и не знал, как доказать невиновность. Неопровержимые факты свидетельствовали против него: бывший полицейский умер в его постели, приняв смертельно опасное лекарство, и на флакончике обнаружены отпечатки его пальцев. Чем опровергнуть обвинение в заранее спланированном убийстве, Роберт не знал.

Бульдог воспринял безмолвие однозначно: «клиент созрел к признательным показаниям», – и затянул петлю, наброшенную на шею преступника.

– Ты как предпочитаешь, с вазелином или всухую? – инквизитор вытащил из сейфа огромный прибор и для устрашения поставил на стол. – Ну, как, штучка, нравится?! – Крокодилы дружно заржали и, предвкушая удовольствие, начали потирать руки. Увидев орудие пыток, Роберт рухнул со стула.

Рассказ о себе в третьем лице, по мнению психологов, позволяет избавиться от негативных мыслей, неизбежных, когда гнетущие воспоминания парализуют разум. Вдох – выдох, вдох – выдох. Гасится свет, тело погружается в глубокий сон.

…Очнулся я в больничной палате. Из далёкого космоса донёсся убаюкивающий голос Питера Робинсона: «Запомни основную заповедь нормального мужчины: возлюби ближнего своего, как самого себя». – Хотя, возможно, услышанное было галлюцинацией – кроме стоящих поодаль двух незнакомых мужчин в палате никого не было.

Страх, отступивший на второй план, медленно возвращался, напоминая предшествующие события, и пока собеседники не заметили пробуждение арестанта, не желавшего себя выдать, полузакрытыми глазами я присматривался к незнакомцам. Высокий и худощавый, в белом медицинском халате – врач. Второй, судя по небрежно накинутому белому халату поверх цивильного пиджака, – похоже, из криминального отдела полиции. Они негромко беседовали, не обращая внимания на пациента, старавшегося не подавать признаков жизни.

– Кажется, Кевин перестарался.

– С его методами он рискует оказаться на скамье подсудимых.

– Маркус способен давать показания?

– Трудно сказать… – Врач скосил на меня взгляд. Увидев, что к больному вернулось сознание, кивнул детективу. – Попробуйте. Но не переусердствуйте.

Детектив близко наклонился к лицу, мешая дышать.

– Маркус, вы меня слышите?

– Который час? – почуял я собственный голос, слабый и невнятный. – Где я?

– Не волнуйтесь, – детектив доброжелательно улыбнулся, положил руку поверх одеяла на грудь, и сладким голосом подбодрил: – Вы в безопасности.

– Ему нельзя волноваться, – предупредил врач. – Возникнет рецидив.

– Пару невинных вопросов, – ответил детектив и, приторно улыбаясь, обратился ко мне. – Как вы себя чувствуете? Вы способны отвечать на вопросы?

Я кивнул головой. Туман рассеялся окончательно. Из него выплыло полное, гладковыбритое лицо, склонившегося надо мной мужчины, заговорившего елейным голосом.

– Я специальный агент ФБР, координирующий расследование гибели Джейкоба Стайна. Вам незачем волноваться, – утешил фэбээровец, уловив мелькнувшую на лице тень ужаса. – Никто к вам не притрагивался. Прошу прощения за эмоциональность прежнего следователя. Вы должны понять его чувства, он много лет проработал с Джейкобом, он его ученик, старался быстро найти преступника. Ведь все улики работают против вас, не так ли?

– Да, – уныло подтвердил я.

– Вот видите, – обрадовался специальный агент, – вы тоже со мной согласны, хотя ПОКА нет доказательств, что именно вы подменили таблетки.

«Скорей бы кошмар закончился. Даже если вы заставите меня подписать признание, я невиновен. Где, чёрт возьми, хвалёная презумпция невиновности?» – мысли, стучавшиеся изнутри головной коробки, капельками пота проступили на лбу, позволив фэбээровцу с ними ознакомиться.

– При отсутствии стопроцентных улик, мы обязаны выпустить вас на свободу. Но давайте порассуждаем вместе. Если не вы, то кто мог подложить лошадрин? Когда? Какие у злоумышленника мотивы? У вас есть ответы на эти вопросы?

– Не задумывался. Сам бы хотел знать.

Фэбээровец покачал головой и сочувственно подытожил.

– Вам будет трудно убедить присяжных в своей невиновности.

– Я невиновен.

– Пусть подтвердит суд, – фэбээровец на секунду замолк, недовольно сжал губы, а затем решительно заявил. – На этом и остановимся. Звоните, если что-нибудь вспомните. – Он оставил на прикроватной тумбочке визитную карточку, вежливо попрощался и в сопровождении врача покинул палату.

Через минуту в палату ворвался Энтони, взлохмаченный и жизнерадостный. Не обращая внимания на моё состояние, адвокат затараторил:

– Твоё освобождение у меня на руках. Американский суд – зеркало справедливости и законности. Ты не должен оправдываться. Обязанность следствия найти не косвенные, а прямые улики, доказывающие твою вину. Дождёмся результатов расследования. После этого потребуем через суд компенсировать моральный ущерб.

– Меня пытали, – пожаловался я слабым голосом. – Стращали групповым изнасилованием.

– Следователи распоясались, – возмутился Энтони. – Обрадовались заявлению вице-президента, что ограничения на методы ведения допросов не распространяются на лиц, подозреваемых в терроризме.

– Я не террорист.

– Именно поэтому завтра я подам жалобу прокурору.

Вошли врач с медбратом. Убедившись, что сердце пациента функционирует без видимых сбоев, врач снял капельницу и сообщил, что я у него залежался.

Вскоре зашёл другой медбрат, принёс одежду и стандартный набор бумаг, вручаемых больному перед выпиской. Некоторые пришлось подписать. Я оделся и в сопровождении Энтони вышел на улицу. Настроение, несмотря на освобождение, безрадостное. К вопросам следователя добавилось ещё два – моих. С какой целью Питер настоятельно советовал признаться в интимной близости с Джейкобом, и насколько Лиза посвящена в трагические события, связанные со мной и её отцом?

Энтони, обратив внимание на мой удручённый вид, поспешил развеять грустные думы, похлопал дружески по плечу и с циничностью, свойственной манхэттенским адвокатам, обнадёжил.

– Выбрось дурные мысли из головы и не паникуй преждевременно. Пока ты платежеспособен и у тебя есть хороший адвокат, – с гордостью он указал на себя пальцем, – жизнь прекрасна.