Читать книгу Провожая друг друга домой - Ram Dass - Страница 18

Рам Дасс молчал, пока я проверяла диктофон на своем iPhone. Настроив запись, я спросила:

– Как ты думаешь, что помогло лично тебе подойти вплотную к принятию смерти и избавлению от страха?

– Когда я сидел у постели, – без промедления ответил Рам Дасс. Он имел в виду те часы, которые провел в хосписах и домах престарелых, сидя у постели умирающих людей, как близких, так и почти незнакомых. – Это один из способов, которые естественным образом встроены в жизнь и помогают освобождаться от страха смерти. У нас отобрали практически все эти способы. Тем не менее есть веское основание от них не отказываться. Меня это время многому научило. Мой духовный друг Эммануил сказал, что умирающий находится в полной безопасности. Смерть – это садхана и для умирающего, и для тех, кто рядом: ты видишь свой страх и отпускаешь его. Вот почему несколько лет назад я вместе со Стивеном Левином и Дейлом Борглумом начал проект «Жизнь и умирание».

Помощники в этом проекте занимаются карма-йогой [путем служения], а умирающие совершают переход от эго к душе, и все выполняют свою садхану вместе, помогая друг другу отпустить страх. Когда я присматривал за пациентами хосписа, их родные приходили ко мне в панике и горе, приносили свою растерянность и боль, и все, что мне нужно было делать, – это открыть свое сердце, не попадаясь в ловушку происходящего. Они говорили, что мое присутствие умиротворяло их и внушало надежду.

Пока я представляла себе, как здорово, что в такие минуты рядом с этими людьми оказывался Рам Дасс, мне вспомнилась смерть Мэри Макклелланд. Эта женщина была нашей близкой подругой, художницей, супругой Дэвида Макклелланда, с которым Рам Дасс вместе работал в Гарварде на факультете социальной психологии. Мэри заболела раком желудка и знала, что умирает. Я помню комнату с высокими потолками; Мэри в огромной кровати, хрупкую, как сухой лист, и лучезарно бледную; ее длинные седые волосы, заплетенные в косу; детективы Агаты Кристи и труды Томаса Мертона, сложенные стопкой на столике. По мере приближения критического мгновения Мэри то отключалась, то возвращалась в сознание. Каждый раз, приходя в себя, она видела нас и улыбалась. Казалось, она периодически заглядывает в другой мир. В какой-то из этих дней застрелили Джона Леннона. На следующее утро мы, как обычно, сидели рядом с постелью Мэри. Она долго лежала с закрытыми глазами, а затем открыла их и посмотрела на нас. Мы спросили, как обстоят дела в том, другом мире. Она ответила: «Там сейчас хорошая музыка».

Я сказала Рам Дассу:

– Когда Мэри умерла, в комнате было некое присутствие, энергия – нечто такое, что казалось очень знакомым, но таинственным. Подобное ощущение бывало у меня лишь тогда, когда рождались дети. То же самое – никакого напряжения, только поток энергии, ощутимое присутствие или движение, как будто знаешь, что в комнате кто-то находится, хотя никого не видишь. В этом нет ничего пугающего – сердечное, уютное чувство полной безопасности. Что-то в этом переживании помогло мне понять, насколько мы неотделимы от всех явлений.

– Прекрасный пример, – согласился Рам Дасс. – Разделения нет. Есть дух.

Я продолжала:

– После смерти Мэри мы первым делом пошли в Кембриджский колледж за детьми – Оуэном и Чандрой, – чтобы они могли проститься с ней. Это казалось совершенно естественным.

Обычно дети не видят умерших людей. А если это и случается, то, скорее всего, в незнакомом месте – больнице или доме престарелых. Но если не сталкиваться со смертью – как преодолеть страх перед ней?

– Смерть поместили в сферу медицины и спрятали от людей. Врачи зачастую воспринимают смерть как результат своих ошибок. Но это не ошибка, а естественное событие.

– Да. Сидя рядом с мертвым телом Мэри, я осознала, сколь велико различие между жизнью – даже такой слабой, едва различимой жизнью последних дней человека – и смертью. Целая пропасть. Человек может быть глубоко больным, почти мертвым; но разница между ним и здоровым крепышом ничтожна по сравнению с тем, что отделяет смерть от жизни, какой бы хрупкой эта жизнь ни казалась. Куда делась Мэри? Теперь мне стал более понятен вопрос, который когда-то задал Махараджи: «Куда я мог бы уйти?»