Читать книгу Джованна I. Пути провидения - Рамази Митаишвили - Страница 5
Глава II
ОглавлениеЕсли вы дошли до этого места, это уже хороший признак и означает только одно: Пресвятая Богородица, вы продолжаете читать! А значит, настало время познакомить вас с ещё одним благородным героем нашего повествования – сыном короля Роберта и отцом Джованны. Это был Карл, герцог Калабрии.
На Апеннинском полуострове существовали две основные политические партии – гвельфов и гибеллинов. Партия гвельфов ратовала за уменьшение влияния императоров Священной Римской империи и усиление авторитета папы римского. Король Роберт был одним из самых верных и могущественных сторонников гвельфов. Гибеллины же, наоборот, поддерживали императоров. И если в эпоху зарождения партий их сторонниками владели именно идеи, то в последующем по соображениям выгоды – как политической, так и финансовой – к ним стали примыкать тысячи посредственностей и бездельников. Во Флоренции, которая была одним из самых процветающих и богатых городов Европы, доминировала партия гвельфов. Победы гибеллинов над гвельфами незадолго до описываемых событий привели к потерям гвельфами многих стратегически важных городов.
Своими победами гибеллины были обязаны хитрому и бесстрашному полководцу Каструччо Кастракани дельи Антельминелли, причинившего немало бед гвельфам и известного не только своими военными подвигами, но и пикантными любовными похождениями. Вместо того чтобы наслаждаться миром, Флоренция была вынуждена вести непрерывные сражения с этим энергичным военачальником, терпя одно поражение за другим. В последнем сражении, имея значительное численное превосходство, флорентийские военачальники совершили грубую тактическую ошибку и в кровопролитном сражении были наголову разбиты войсками Каструччо. Тогда в плен попали видные флорентийские дворяне – Бандино деи Росси, Франческо Брунеллеско и Джованни делла Тоза, а также многочисленная знать из Тосканы и Неаполя.
Узнав о поражении флорентийцев, жители Пистойи в порыве лицемерия изгнали из города гвельфов и сдались Каструччо. Не удовлетворившись этим, тот захватил все замки по обе стороны реки Арно и расположился с войском у Перетолы – в двух милях от Флоренции: это означало контроль над доставкой припасов и лишение флорентийцев поддержки со стороны населения с обеих берегов реки. Задиристый полководец, известный в том числе своим весёлым нравом, в насмешку над флорентийцами устроил пышные празднества. Помня о том, как Плутарх в своем труде описывал исторический опыт Филиппа Македонского, он запустил во Флоренцию множество лазутчиков и «ослов с грузом золота» с целью подкупа дворян для открытия крепостных ворот. Но заговор был раскрыт. Двое из дворян, соблазнившихся на обещанные выгоды, были обнаружены и обезглавлены властями, – ими были Томмазо Лупаччи и Ламбертуччо Фрескобальди.
После длительного совещания городские власти в лице уважаемых граждан и местной знати решили обратиться за помощью к королю Неаполя и послали к нему делегацию с просьбой о протекторате: предполагалось, что его сын Карл, герцог Калабрии, примет управление Флоренцией. Поддержка мощного королевства наряду с личными качествами доблестного и мудрого Карла были единственной возможностью, во-первых, утихомирить соперничающие группировки местной знати, тем самым сохранив мир в стенах города, а во-вторых, защитить королевство от набегов феодальных принцев Ломбардии и непрекращающейся агрессии имперских сил под командованием Каструччо. Неаполитанское королевство, как одно из самых могущественных в Европе, могло выставить большое и хорошо оснащённое войско. При этом Карл пользовался огромным уважением и авторитетом среди флорентийцев, Роберта же заслуженно почитали ещё со времен его отца. В те времена Карл был единственным принцем, на которого могли положиться флорентийцы, к тому же он доказал свои умения, будучи в Генуе, где правил в течение восемнадцати лет, а после истечения установленного договором срока добровольно подал в отставку.
Сложилось так, что герцог Калабрии был менее образованным, чем его отец, так как с раннего возраста являлся правой рукой Роберта во всех внутренних делах государства, а также участвовал почти во всех военных походах. В отличие от родителя он не обладал выдающимися военными способностями, но в сражениях отличался редким бесстрашием и отвагой, больше напоминая своего деда, Карла II, славившегося утончённой дипломатичностью и миролюбием. Его правосудие и необыкновенная честность были общеизвестными, и когда историки Неаполя заявляли, что его дочь Джованна в этом похожа на отца, это считалось величайшей похвалой.
Таким образом, Роберт поручал сыну внутреннее управление Неаполитанским королевством с самого его детства. Сравнительно небольшая разница в возрасте, всего в девятнадцать лет, позволила ему сделать Карла своим другом, компаньоном и советником. В истории трудно найти более тёплые и дружеские отношения королевских особ, чем в этой семье, ведь многие узы были разрушены из-за ревности, стремления к власти и взаимной ненависти.
* * *
Карл не вошёл в историю человечества как великий, ибо по роду своей деятельности и характеру занятий не завоёвывал и не расширял границы государства. Он не совершил и не подавил ни одну революцию, которые почему-то допускаются небесами. Не уничтожив миллионы людей во благо народа и, соответственно, не совершив великих деяний, герцог Калабрии в своих чувствах отдавал отчёт только Господу и собственной совести. К тому же он не обладал ни лукавством, ни притворством, но был наделён другими дарами – чувствительным сердцем, великодушием и благочестием. На экранах истории, даже в титрах, не отмечена его роль в великих событиях, но в памяти народа благочестивые дела его не были преданы забвению и оставили яркие воспоминания. О достоинствах и справедливости Карла ходила слава, которая впоследствии стала передаваться в виде легенд. И поскольку такие рассказы лучше всего показывают, каким властителем был Карл, считаю вполне уместным остановиться на них подробнее.
Мелкие дворяне с трудом оберегали свою независимость и земли от тирании крупных баронов, то есть «теряли право первородства Исава, не получая при этом чечевичной похлёбки». Сама структура взаимоотношений между феодалами и вассалами подразумевала взаимную выгоду – покровительство и защиту в обмен на участие в военных походах под знаменами лорда, частота которых зависела, конечно же, от рискованности и честолюбия покровителя. Знатные бароны располагали достаточным количеством средств притеснения, и если феодал был корыстолюбивым или нечестным, он мог попросту разорить своего вассала, довольствуясь получением непосредственной выгоды вместо того, чтобы иметь рядом верного союзника.
Согласно наиболее распространённой легенде, однажды герцог Калабрии по заведённой им традиции объезжал владения, чтобы обнаружить и устранить возможные случаи притеснения баронами их подданных. Проезжая земли какого-то из графов, Карл узнал, что тот насильно лишил одного из дворян земель и присоединил их к своим. Из страха перед званием и могуществом графа пострадавший не осмелился жаловаться, тем более что ни один судья не решился бы возбудить судебное дело против властителя.
Услышав эту историю, Карл в гневе остановился, резко натянув поводья, и послал за графом. Вскорости тот явился.
– Ваше Сиятельство, эти земли просто великолепны! Трудно оторвать глаз от дивных окрестных видов, и даже воздух здесь обладает восхитительным ароматом. Подарите их мне, как другу, а я Вам дам достойный подарок, – произнёс герцог, оглядываясь вокруг и с показным наслаждением делая глубокий вдох.
– Ваша Светлость, эти земли перешли мне от моих далёких предков, поэтому мне не хотелось бы их отдавать. Если же Вы отнимете их силой, мне придётся смириться, но это будет несправедливо, – сердито ответил граф, теребя от злости свои густые волосы.
– Теперь-то ты понимаешь, что такое справедливость, но, получается, не знал о ней, когда отнимал эти земли у своего вассала. Немедленно верни ему всё, иначе я буду вынужден забрать их вместе с твоей головой! – сказал герцог.
После того, как граф представил весь ужас грядущего наказания, его сразу же посетило Божественное просветление: пристыжённый, он незамедлительно вернул отобранное. В порыве святой добродетели он хотел отдать и другие свои владения, но вовремя передумал. Карл же отпустил поводья и степенно продолжил путь.
Была и такая история.
Герцог Калабрии ежегодно останавливался в своём Замке Нуово и каждый день посещал дворец правосудия, воздвигнутый ещё в античные времена. Часто стража не пропускала бедняков во дворец, но если даже пропускала, то обычно их там не принимали. Узнав об этом, разозлившийся Карл повесил перед входом колокол с длинным шнуром, привязанным к языку, чтобы любой гражданин, даже нищий, мог позвонить и этот звон дошёл бы до ушей самого́ герцога. Справедливость восторжествовала: с того времени любой человек, бедный или богатый, мог рассчитывать на правосудие.
Однажды старый конь, принадлежащий неаполитанскому рыцарю-ветерану Марко Капече, заблудился и случайно зацепился за шнур колокола. Тот зазвонил. Услышав знакомый звук, герцог приказал, чтобы к нему немедленно привели истца. Весь двор разразился хохотом, когда выяснилось, что это лошадь Марко. Но Карл не смутился и вызвал к себе рыцаря, чтобы показать, что все имеют право на правосудие.
После того, как растерявшийся Капече предстал перед судом, Карл спросил его:
– Почему твой конь на свободе и бродит без присмотра по городу?
– С позволения вашей светлости, эта старая лошадь когда-то была благородным конём, но теперь стала старой и бесполезной, и я не хочу больше нести расходы на её содержание, – ответил смущённый Марко.
– Ты почётный ветеран нашего королевства и получал щедрое вознаграждение за свою доблесть и многие заслуги. Этот конь был твоим спутником и преданным другом, так что часть твоих наград получена с его помощью. Когда мы стареем, то находимся в тени былой славы, но доблестное прошлое обеспечивает нам почётную старость и благодарность последующих поколений. Ты поступил несправедливо, рыцарь, так не дай своему другу стареть без заслуженного почёта.
– Вы правы, господин мой. Бог наградил наше королевство мудрым правителем, – сказал старый рыцарь, преклонив колена перед герцогом. – Даю слово, у этого коня будет достойная старость.
Карл поднял старого ветерана с колен и заключил его в объятия, облобызав в уста. У рыцаря брызнули слёзы из глаз, а все присутствующие поднялись с мест и склонили головы в знак восхищения герцогом.
* * *
Вернёмся же к хронологии нашего повествования и на несколько минут вольёмся в кавалькаду великих баронов Неаполя, чтобы понять, во что облачались сильные мира того и что понимали под роскошью.
В одно прекрасное утро, 31 мая 1326 года, герцог и герцогиня Калабрии в сопровождении братьев короля, шестнадцати великих баронов Неаполя, среди которых был и граф Минервино, о котором будет сказано ещё немало, и двухсот рыцарей выехали из Неаполя во Флоренцию, которой Карл согласился управлять в течение десяти лет, соблюдая местные законы и обычаи.
Для службы во Флоренции он обязался постоянно держать не менее тысячи копьеносцев[4]. Прекрасно снаряжённые, образцово дисциплинированные и обученные копьеносцы были гордостью и опорой неаполитанской армии. Флорентийцы должны были выплатить двести тысяч золотых флоринов в год на расходы герцогского двора, а также дополнительно выдать четыреста тысяч в случае его отъезда в Неаполь и для возвращения во Флоренцию. Ему разрешалось покидать Флоренцию по своему усмотрению, но только если будет назначен одобренный обществом лейтенант, командующий минимум четырьмястами кавалеристами.
Жёны шестнадцати великих баронов и двухсот рыцарей следовали со своими детьми в свите Марии Валуа – супруги Карла, герцогини Калабрии. Знатные дамы путешествовали либо на носилках, запряжённых мулами, либо в повозках, покрытых тканями из золота, бархатом и другими дорогостоящими материалами с вышитыми именами и гербами.
Такой великолепной процессии в Италии не видели ни со времён процветания, ни падения Римской империи. В каретах с ярким и богатым убранством ехали дамы, облачённые в малиновые, пурпурные и зелёные наряды из бархата и шёлка, которые, в зависимости от ранга своей хозяйки, были покрыты золотом или серебром. На знатных особах обоих полов поверх одежды были накинуты плащи с шёлковыми капюшонами, расшитыми орнаментами и гротескными фигурами людей и животных, которые предназначались для защиты лица от летнего зноя. Под подбородком эти накидки скреплялись золотыми застёжками с инкрустацией, а их длинные шлейфы почти достигали земли.
Лошади тоже были искусно украшены, а их сёдла и сбрую покрывали длинные попоны с гербами и эмблемами всадников. Поверх блестящих доспехов мужчины надели золотые украшения и сюртуки из разноцветных тканей, причём самой благородной и красивой считалась красно-малиновая материя, подобающая рангу путешественников. Воротник и рукава сюртуков украшали манжеты из горностая, на груди и спине были сделаны вышивки тонкой работы. Плащи и мантии королевской семьи Неаполя были лазурными или фиолетовыми, они были усыпаны жемчугами и украшены золотыми лилиями – символами Анжуйской династии.
Каждого рыцаря сопровождали по крайней мере три оруженосца, чья одежда была из серебряной ткани, отороченной мехами. С гордостью они бряцали серебряными шпорами и украшениями. Один нёс оружие своего хозяина, второй – шлем, укреплённый над седлом, третий вёл боевого коня, покрытого богатыми накидками. Количество и красота ведомых лошадей, которые следовали в кавалькаде герцога Калабрии в его путешествии во Флоренцию, было самой великолепной частью этого зрелища. Здесь же были полторы тысячи мулов, повозки со множеством колокольчиков под крашеными крышами и тяжёлые обозы, везущие продовольствие и багаж неженатых рыцарей и простых воинов, за которыми следовали бесчисленные пехотинцы.
С окрестных полей прибегали крестьяне, чтобы поглазеть на это редкостное зрелище. Они стояли, разинув рты и онемев от изумления. Узнав герцога, люди бросали шапки вверх, выкрикивая слова любви и почтения: они искренне радовались его появлению с войском, так как это сулило мир и безопасность.
Когда герцог прибыл в Сиену, то обнаружил, что она, как и Флоренция, поражена междоусобицами. По просьбе дворян и всех остальных жителей он взял на себя управление их государством сроком на пять лет. На протяжении восемнадцати дней он жил там, разрешая споры граждан и, наконец, оставил город, пообещав вернуться со всеми своими силами, чтобы наказать конфликтующие стороны, не желающие сложить оружие. И одна лишь эта угроза оказалась эффективной для поддержания мира.
* * *
31 июля в полдень, чтобы ещё более усилить блеск своей кавалькады под ярким июльским солнцем, герцог Калабрии торжественно прибыл во Флоренцию. Всё его путешествие было отмечено великолепием, но вхождение в этот красивый и богатый город было не менее помпезным. Благородные дамы и рыцари, облачённые в свои самые лучшие одежды и плащи с драгоценными поясами и вышитыми воротниками, сменили шёлковые дорожные капюшоны на жемчуга и короны из золота и драгоценных камней.
Герцог Афинский, которого послали из Неаполя, чтобы подготовить правительство Флоренции к прибытию великого герцога, вышел встретить его. Он стоял во главе четырёх сотен рыцарей, окружённый многочисленной знатью из Прованса и Пьемонта, прибывшей, чтобы поприветствовать гостей. За ними следовали флорентийские аристократы, разделённые на группы в соответствии с рангом, знаменосцы судебных приставов, двадцать один настоятель с собственными знамёнами и в ливреях, каждый из которых возглавлял соответствующее направление искусства или ремесленного дела, колонна молодёжи из благородных семей в ярких одеждах, а замыкала шествие пёстрая толпа празднично одетых горожан. Вся эта процессия скандировала имя Карла. Улицы были усыпаны цветами, а самые примечательные части города были украшены триумфальными арками и цветами.
Герцог и герцогиня Калабрии, спешившись, прошли под золотым навесом государства в городской общественный дворец. Здесь жена Карла вместе с остальными неаполитанскими дамами была принята главой общества высокопоставленных знатных особ Флоренции, и в течение нескольких дней там проводились фестивали и балы в честь их прибытия.
Вскоре после приезда герцога некоторые граждане Флоренции, потерявшие единоличную власть, попытались протолкнуть некоторые абсурдные идеи для подрыва его авторитета. Но принц с истинной мудростью, которую вдохновляет честность, отказался внести какие-либо изменения в условия своего правления, предупредив таким образом зарождающийся конфликт.
Надо сказать, что с появлением Карла во Флоренции у Каструччо появился достойный соперник. Неудивительно, что задиристый и не упускавший возможности развлечься Кастракани вскорости послал герцогу письмо, в котором, кроме шуток и весёлых оскорблений, были следующие слова: «…Ваша светлость, Вы, как собаки, бежите за тем, кто вас лучше кормит».
Карл отправил ответное письмо, очень вежливое и приветливое, завершив его так: «Сир, скорее, мы, как врачи, ходим к тем, кто в нас больше нуждается».
Но Кастракани не унимался и поинтересовался, почему король Роберт «вместо себя послал своего львёнка», на что Карл ответил: «Наши предки говорили, что связываться со львёнком так же опасно, как и со львом».
Получив это письмо, задира-кондотьер сказал своему воспитаннику Паголо Гуиниджи:
– Вот странное провидение, не оставляющее в покое ни меня, ни Карло! Мы отваживаемся противостоять друг другу без капли гнева и ярости. Слово, которое я дал моим господам, стало чужестранкой и беглянкой в моей собственной душе, ища приюта. Почему два достойных рыцаря должны сражаться друг с другом вместо того, чтобы вместе пить и шутить в трактире? Кому же из нас Творец дарует победу?
– Да, чудны дела Господа нашего… У кого-то из нас должны быть слабые надежды на будущее под оком Вседержителя. Надеюсь, что у герцога, при Божьем соизволении, – заключил Паголо.
4
Каждый знатный рыцарь-копьеносец имел от четырёх до шести человек окружения, в задачу которых входило не вступать в бой до особого приказа. При этом они должны были защищать своего мастера, парируя атаки, а также снабжать его оружием, нести ответственность за пленных и выводить раненого хозяина с поля боя.