Читать книгу История одной любви - Раненый поэт - Страница 40

Снегом, как серебром, оказался вдруг лес запорошен,

И в морозное утро не слышно ни птиц, ни людей.

Под звонки бубенцов ухватилися сани за лошадь,

Чтобы их дворянин мог спокойно успеть на дуэль,

Чтобы их дворянин наконец доказал, чего стоит,

Чтобы мог он спокойно вернуться к себе же домой,

Чтобы кровью стереть эти мерзкие, пошлые стоны,

Что он слышал, когда был обидчик с его же женой.

А она хороша: уверяла, клялась и божилась,

Что честна была с ним от затылка до пальчиков ног.

«Это, брат дорогой, одинакова кровь в наших жилах.

Успокойся, прости и не надо ломать больше дров».

Он ушел очень гордой, гусарской и легкой походкой,

Был спокоен снаружи, внутри же кипел, как смола.

«Да пошло оно к черту! Иван, принеси-ка мне водки

И отправь секунданта ему. Пистолеты. С утра».

Дальше ночь размышлений и, может быть, воспоминаний.

Очевидно, они не дадут ему ночью поспать.

«Пистолеты не ранят, как ты меня только что ранила!

Ты же мне обещала о том, что не сможешь предать.

Мне плевать, что ему даже нету ещё 18,

Что сама совратила, ей-богу, мне тоже плевать!

Никому не позволю я честью своей распыляться —

Должен он как мужчина уметь за грехи отвечать».

Крики, слезы, апатия, рваные напрочь картины —

В бардаке все, а он преспокойно крахмалит свой фрак.

Он суров, молчалив и решителен в облике силы.

За ночь понял он, кто виноват, а кто, может быть, прав.

Лихо дернули лошади, плавно карета качнулась.

Он спокойно достал лист бумаги, чернила, перо,

И рука повела все, что думал: все мысли, все чувства.

Как обычно, писал ей последнее, может, письмо.