Читать книгу Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов - Раввин Иосиф Телушкин - Страница 24

Живите по ним, но не умирайте из-за них.

Вавилонский Талмуд, Йома 85б

Основываясь на пассаже из Ваикра – «Живите по ним» (то есть по законам Торы), Раввины решили, что законы Торы должны служить только укреплению жизни и не могут нести смерть. Поэтому, если соблюдение закона ставит под угрозу жизнь, его выполнение необязательно.

Однако есть три случая, когда закон важнее жизни. Если человек может выжить, только совершив убийство, кровосмешение или поклонившись идолам – пусть лучше умрет.

Все же в случае идолопоклонничества и распутства применение закона Талмуда не всегда ясно: например, замужняя женщина, которая обычно не имеет права вступать в сексуальные отношения ни с кем, кроме мужа, не обязана сопротивляться насильнику, если он может ее убить.

Но когда речь идет об убийстве, у закона нет исключений: Нельзя спасать свою жизнь или жизнь близких, если для этого надо убить невинного человека.

Человек пришел к Раве (раввин IV века) и сказал: «Правитель моего города приказал мне убить одного человека, а если я откажусь – он убьет меня (Что мне делать?)».

Рава ответил: «Пусть убьют лучше тебя. Почему ты считаешь, что твоя кровь краснее? Может, его кровь краснее».

Вавилонский Талмуд, Песахим 25б

Рава не добавил, что этот человек имел полное право убить правителя, ибо он, а не возможная жертва, угрожал его жизни. В таких случаях, Талмуд приказывает: «Если кто пришел убить тебя, убей его первым» (Вавилонский Талмуд, Санhедрин 72а). Но убийство невинного по приказанию правителя – страшный грех.

Но что делать, когда жизнь может быть спасена косвенным убийством невинного? Вот как Талмуд отвечал на этот вопрос два тысячелетия назад:

Группа людей идет по дороге и на них нападают язычники. Они говорят: «Отдайте нам одного из вас, и мы убьем его. Иначе мы убьем всех».

Пусть их всех убьют, но они не выдадут сына Израиля. Но если язычники назовут конкретного человека, как в случае Шебы бен Бирши, то сдайте его, и пусть другие спасутся.

Рабби Симеон бен Лакиш сказал: «Только тот, кому вынесен смертный приговор, как Шебе бен Бирши, может быть выдан». Но Рабби Йоханан сказал: «Даже тот, кому не вынесен смертный приговор (но его имя назвали)».

Палестинский Талмуд, Терумот 8:10

Шеба бен Бирши возглавил предательский мятеж против царя Давида, и его приговорили к смерти. Он бежал в маленький город, который скоро окружили войска Давида. Понимая, сколько невинных людей будет убито, если войска войдут в город, одна уважаемая женщина убила Шебу и бросила его голову за городскую стену» (II Шмуэль, 20:21–22).

Симеон бен Лакиш считает, что выдать человека можно, только если он заслуживает смерти и ему вынесен смертный приговор, как Шебе. В противном случае это будет приравнено к убийству, а убийство запрещено даже ради спасения жизни.

Рабби Йоханан же считает, что это не будет убийством, так как если человека не выдадут, то это не спасет ему жизнь, – его все равно убьют, но вместе со всеми.

Мудрецы так и не пришли к однозначному мнению по этому вопросу, хотя Маймонид, великий средневековый кодификатор еврейских законов, советует поступать по Симеону бен Лакишу, то есть, если человек не находится под смертным приговором, то «пусть все умрут, но не выдадут его» (Мишне Тора, «Законы и основные принципы Торы», 5:5).

К сожалению, нацисты заставили нас вновь вернуться к этой проблеме. Рабби Цви Гирш Майзельс, который выжил в Освенциме, составил книгу респонсов (ответов раввина на вопросы) – Мекадше-ha-Шем, в которую включил и вопрос, заданный ему в Освенциме. В этот день нацисты согнали сотню подростков в огромное помещение. Все понимали, что на следующий день дети будут убиты.

Весь день друзья и родственники торговались с капо, еврейскими охранниками, чтобы те освободили их детей. Один отец, который мог подкупить охрану, понял, какая ужасная моральная дилемма предстала перед ним:

Простой еврей из Оберланда пришел ко мне и сказал: «Рабби, мой единственный сын, который мне дороже всего на свете, сейчас среди этих мальчиков. У меня есть средства его выкупить. Но я не сомневаюсь, что тогда капо заберут другого вместо него. Я прошу вас, рабби, сказать мне, как считает Закон: могу ли я выкупить своего сына? Я сделаю то, что вы мне скажете».

Когда я услышал вопрос, я задрожал и ответил: «Человек, как я могу дать тебе ясный ответ на такой вопрос? Даже в дни, когда Храм не был разрушен, с вопросами жизни и смерти обращались в Санhедрин (Верховный суд). И вот я здесь, в Освенциме, без единой книги, без других раввинов и мой разум болен из-за всех бед и трагедий этого места».

(Затем Майзельс описывает свой внутренний диалог с самим собой): «Если бы капо сначала освободили одного мальчика, и лишь потом заменили его, у меня была бы возможность для маневра, я мог бы решить, что совсем не обязательно на месте каждого освобожденного мальчика будет убит другой. В конце концов, капо – евреи, а еврейский Закон строго запрещает лишать одного человека жизни, чтобы спасти другого. Возможно, я мог бы решить, в последний момент они вспомнят, что они – евреи, и не посмеют нарушить этот закон».

Но, к сожалению, я отлично знал, что капо всегда сначала искали новую жертву, и лишь потом освобождали выкупленного ребенка. Таким образом, они сохраняли постоянное число пленников и чувствовали себя в безопасности, так что обходного пути у меня не было.

А человек все ходил за мной: «Рабби, вы должны принять решение». Снова я сказал ему: «Слушай, я не могу дать тебе ответ или даже пол-ответа, не посмотрев ни в одной книге, тем более твоя проблема так серьезна…»

В конце концов, увидев, что я не могу решить его вопрос, он сказал мне с чувством: «Рабби, я сделал все, как говорит Тора. Я просил моего рабби принять решение, и нет другого рабби, к которому я мог бы пойти. Если ты не говоришь мне, что я должен спасти сына, значит, ты не смог найти причину, разрешающую мне это делать. Я буду считать, что Закон запрещает мне спасти мальчика. Этого мне достаточно. Мой сын будет сожжен ради соблюдения Торы. Я принимаю это решение…»

Рабби Цви Гирш Майзельс, «Мекадше-hа-Шем», т. 1.[5]

Есть еще случай, когда один человек косвенно виноват в смерти другого. Здесь мнения раввинов расходятся:

Два человека идут вместе (по пустыне), и у одного есть кувшин воды. Если они выпьют оба, то оба умрут, если же выпьет только один, – то он доберется до оазиса и выживет. (Что должен делать хозяин воды?) Рабби Бен Петура учит: «Лучше, чтобы оба погибли, чем один будет смотреть, как умирает его товарищ». Но Рабби Акива сказал: «Пассаж в Торе “Чтобы жил брат твой с тобою” (Ваикра 25:36) значит, что только если он выживет с тобой, ты должен дать ему воды, но если оба умрут, то твоя жизнь важнее».

Вавилонский Талмуд, Бава Мециа 62а

В Талмуде не отдается предпочтения ни одному из двух мнений, однако авторитет Рабби Акивы заставляет большинство ученых соглашаться с ним. В лекции о Рабби Акиве Эли Бизель рассказал об этом споре и добавил: «Рабби Акива очень, очень безжалостен к выжившему».

Этот комментарий открыл мне то, чего я до этого не мог понять; почему все пережившие Холокост страдают от давящего чувства вины? По логике вещей, виноваты все – нацисты и европейцы, пассивно принимавшие участие в Холокосте, американцы, британцы и другие нации, отказавшиеся принимать беженцев, но не сами жертвы. В чем же причина этого чувства вины? Те, кто пережили Холокост, иногда должны были принимать решение Рабби Акивы и не делить свой скудный рацион с умиравшими рядом.

Иисус, который тоже был евреем, предложил третий вариант: хозяин воды должен принести себя в жертву и отдать воду товарищу – «Нет большей любви, чем отдать свою жизнь за друга». Но, несомненно считается самопожертвование героическим поступком, иудаизм никогда не требовал его от людей. Ибо если один обязан отдать воду другому, то и этот другой обязан вернуть ее первому, и, в конце концов, спасатели найдут два бездыханных тела и полный кувшин воды.

Спасение жизни – важнее Шаббат.

Вавилонский Талмуд, Шаббат 132а

Шаббат – единственный ритуальный закон, упомянутый в Десяти Заповедях, и многие евреи решили, что скорее умрут, чем нарушат его. Около 167 г. до н. э. Книга Маккаби упоминает группу верующих евреев, поднявших мятеж против Антиоха. На них в Шаббат напали сирийские войска. Евреи отказались сражаться, и все были убиты – «мужчины, женщины и дети, до тысячи человек».

Сразу после этого Матитьягу, отец Маккаби, приказал: «Если мы будем поступать как наши братья, и отказываться сражаться с язычниками за наши жизни и наши законы и обычаи, они скоро сотрут нас с лица земли». Книга Маккаби продолжает: «И в этот день они решили сражаться в Шаббат: они будут защищаться, чтобы не умереть, как их братья…» (I Маккаби, 2:3-41).

С тех пор все еврейские источники считают, что спасение жизни важнее соблюдения Шаббат. Маймонид говорит, что когда Шаббат должен быть нарушен, пусть лучше первым это сделает взрослый и ученый еврей, а не молодой человек или нееврей, «чтобы было ясно, что цель законов Торы – приносить счастье, любовь, милосердие и мир на этот свет» (Мишне Тора, «Законы Шаббат», 2:5).

Следуя этому предписанию Маймонида, образованные ортодоксальные евреи создали в Нью-Йорке замечательную организацию «Гацола» (Спасение), чтобы обеспечить оказание первой помощи при несчастных случаях и своевременную доставку людей в больницу. Эти люди работали семь дней в неделю и на все еврейские праздники.

Проблема нарушения еврейского Закона ради спасения жизни также касается соблюдения Йом-Кипур. О великом ученом Рабби Хаиме Соловейчике из Бриска было известно, что он легко позволяет тяжело больным есть на Йом-Кипур. Когда его об этом спросили, он ответил: «Я не легко позволяю есть на Йом-Кипур: я просто серьезно отношусь к сохранению жизни» (на иврите – «пикуах нефеш»).

Иудаизм идет еще дальше, позволяя нарушать самые священные ритуалы, если есть даже потенциальная опасность для жизни.

Приведем известный случай, происшедший в Вильно в 1848 году. Когда началась эпидемия холеры, врачи посоветовали рабби Салантеру разрешить на Йом-Кипур есть не только уже заболевшим, но и здоровым. Иначе суточный пост мог истощить организмы людей и значительно снизить их сопротивляемость заболеванию.

Рабби Салантер издал публичное разрешение есть на Йом-Кипур. Когда он узнал, что многие евреи все равно боятся есть в этот святой день, он пришел в Хоральную Синагогу Вильно в конце утренней службы, вытащил вино и пирог и, произнеся благословение, стал есть их перед всей общиной. Вид самого набожного человека Вильно, поглощающего пирог на Йом-Кипур, избавил других от страха преступить запрет в этих чрезвычайных обстоятельствах. Хотя некоторые раввины критиковали поведение Салантера, он до конца жизни считал, что должен был поступить именно так.

Опасность для жизни и ее политический смысл

Палестинский Талмуд учит (Йома 8:5), что если человек откладывает спасение жизни в Шаббат или в Йом-Кипур, чтобы спросить разрешения раввина, такое промедление подобно убийству. Пока он задает вопрос, человек, нуждающийся в помощи, может умереть. Когда жизнь под угрозой, нужно торопиться.

Рабби Овадия Йосеф, бывший сефардский Главный раввин Израиля

Эти слова были сказаны Рабби Йосефом в контексте утверждения, что Израиль имеет право вернуть территории, оккупированные в Шестидневной войне, если это принесет мир с арабами. Обычно еврейский Закон запрещает отдавать землю Израиля. Рабби Йосеф же сказал, что «спасение жизни важнее всех заповедей Торы, даже заповеди привести в мир Мессию и достичь избавления…» Поэтому мы должны отдать территории, чтобы избежать войны (в случае которой люди обязательно погибнут). (Часть речи Рабби Йосефа была переведена и издана в кн. Артура Херцберга «Иудаизм».)

В то время как Рабби Иосиф Соловейчик придерживался такой же позиции, несколько уважаемых раввинов правой ориентации издали закон, запрещающий отдавать даже пядь земли Израиля неевреям. По поводу «угрозы для жизни» они просто говорили, что возвращение территорий поставит под угрозу безопасность Израиля и приведет к еще большим потерям.