Читать книгу Лизол и розы. Крымская сага - Райнхард фон Лоэнграмм - Страница 3

В августе после получения начального аттестата в школе отец вдруг огорошил меня известием: «Ну что, Ильин день отгулял? Большой уже, поедешь на вотчину вертухаев мать охранять мне. А с кем день рождения встречать – там найдёшь.»

Сказать, что я облез – ничего не сказать. Это как же, ни тебе слив и яблок, ни грибов что в самом разгаре сезона на заготовку? Да и купаться нет-нет да удаётся без последствий, как же это перед кабалой школьной я вдруг исчезну не пойми куда? А сезон охоты, что аккурат перед моим ДР открывается, меня ж обещали уже не только на подхвате брать? А книжки, которые я уже присмотрел себе чтоб выкупить у торговца на развале, у которого я работаю? Ну не то чтоб девчонки меня совсем не интересовали, шпана из окрестных бараков, как донесла разведка, уже собиралась подогнать мне в качестве подарка некую шалаву на распечатку… т.е. моя третья пятёрка накрывается медным тазом что ли? Какое блин куда ещё ехать, неделю в поезде? Папа, ты рехнулся, не иначе, я ж с ума сойду там от жары в этой грохоталке…

Отец выслушал, посмеялся и поспешил меня заверить, что всё совсем не плохо, и даже мне понравится. Билеты он уже купил, поедем в купе. Мать хворает то и дело частенько, надо бы её на море-то подлечить малость, вот направление в пансионат. А коль скоро мне ещё 14, то путёвку он записал с помощью профкомовских на меня как на ребёнка, успел. Дескать, будут тебе и сливы – только не наши уссурийские, а настоящий чернослив с куста прямо, будут тебе арбузы с грядки, накупаешься ещё в море с медузами, на пляже нажаришься, будут тебе и девки взрослые сколько найдёшь, они все заезжие с курортов только для того туда и едут, а книги у твоего работодателя я сам выкуплю, не забудь только список составить. Грибы мы уж с Масей сами собирать поедем, без тебя, она тоже толковая, а к охоте на осень успеешь без проблем. Только вот смотри там в оба, чтоб к маме не клеились отдыхающие всякие, особенно из столиц, понял меня? Ах, не понял, ну сейчас объясню тебе схему…

В общем, быстро я позврослел в итоге этого инструктажа, так, что, повертев в руках упаковки кохинора – это кстати ни разу не карандаши, а резиновое изделие №2, как следовало называть его аптекарше для отпуска без паспорта, решил даже как-то отложить свои планы на расставание с невинностью. Будешь тут, когда объясняют как колоть пенициллин себе в результате неудачного загула… и все остальные возможные сложности. И вместо того, чтоб 12 августа устраивать пирушку на кладбище самолётов за рембазой, как я делал аж с семи лет, сам с собой и небом – уже стоял в полной походной экипировке на перроне третьей платформы городского вокзала, и наблюдал как родители прощаются, и думал всякое новое для себя и непривычное. О том, насколько прочны на самом деле их отношения и что ждёт нас по возвращении к началу октября домой. Не найду ли я дома вдруг тётю Свету из профкома или ещё кого, к примеру. Конечно, сестрёнка обещала мне строчить подробнейшие письма – но что толку? Что она поймёт в свои 10? А на переговорном пункте много не наболтаешь, как известно – когда тарификация межгорода не только посекундная, но ещё и от расстояния зависит. Да и что там могут сказать, через все эти тыщи километров? Дежурный мур-мур, что называется. Соседки… да какая на них надёжа, они ж выдумают чего не было в природе и денег даже не возьмут, как говорится… А в школе меж тем ждали новую завучиху к новому учебному году, химичку, и слухи о ней ходили самые разнообразные, мол, не только двойки ставит но и способствует выгнать с волчьим билетом. Это я сразу пропущу полчетверти – как нагонять буду, одному чёрту известно. С дерьмом съедят училки – ишь, выискался тут бездельник, на море прохлаждался когда они тут всем миром картошку по холоду копают! Кстати, кто будет её копать нынче в моё отсутствие, а? Заквасят прям на поле и половину в земле оставят – я бы этих оболтусов взрослых не знал, как же, и мамин брат им помогать точно не приедет. Он в своей Караганде так застрял, что фиг вылезет на родину уже, как видно. Такие вот унылые мысли, а Маська-то мне искренне завидует и просит сувениров с Крыма привести… пообещал я ей камней и ракушек на ожерелье, железно – и понял, что меня расстраивает. Старшая наша не пришла. Не иначе, нарочно проигнорировала, зажгла с хахалем. Нету у нас семьи уже, значит, этак и на свадьбу свою не позовёт.

А тут ещё соседки по купе достались нам – две хохотушки чуть постарше матери… я от их разговоров даже на верхней полке лёжа не знал куда лицо от стыда прятать. На первой же стоянке в Зиме добежал до киоска на перроне и купил себе пачку «Магны» – что нашёл… она оказалась слишком крепкой чтоб её выкуривать даже по одной сигарете, меня подташнивало и вышибало грустные слёзы, но я хотя бы имел железное алиби – курю в тамбуре и не желаю слышать все эти дамские фривольные откровения и подколочки в мой адрес. К счастью, в дороге дико хотелось жрать, причём часто, и я смирился с тем что так и надо – в любом случае, вес набрать мне не повредит, худощавой орясине… На третий день пути соседи по вагону из жалости, что ли, стали таскать меня с собой за компанию в вагон-ресторан. Газировки мне не жалели, бутербродов тоже – я сидел в углу, палился в окно и делал вид что с интересом слушаю байки вахтовиков и прочие рассказы о взрослой жизни. Тем более что много от меня и не требовалось – вовремя кивать, поддерживать парой слов говорившего и вопрошать «А дальше что было?», а ещё изредка вставлять односложные оценочные суждения по адресу упомянутых рассказчиком личностей. На пятый день пути проводник вручил мне собственную книжку, взятую в поездку и не разрезанную даже – и я мог сидеть в коридоре уже в одиночестве, то действительно приступая к чтению, то продолжая лупиться в окно на пролетающие пейзажи. То было любопытно, то вгоняло в тоску, но хоть как-то убивало время без необходимости выслушивать ужасную болтовню соседок о своих бывших со всякими подробностями. А потом они догадались, что я сознательно избегаю их общества. И одна из них настойчиво выбралась в моё уединение, якобы с целью обсудить книгу. Книгу я вручил ей на просмотр и ушёл курить.

Но в тамбуре в тот раз никого не было… на моё несчастье. Меня достали и там, прижав к стене и нагло запустив руку под ремень… Позже, на третьем десятке лет, я даже рискнул попробовать этакий способ – заблокировав двери, между вагонами… Не скажу что это так уж волнительно, право, можно и обойтись без приключения, вполне, ограничившись обнимашками, хотя свою пикантность имеет. Но тогда я просто взбеленился и отоварил борзую дамочку по щекам для охлаждения её эротического пыла. Конечно, изо рта у неё посыпалось разное дерьмо вперемешку с томным шипением, иначе такую лексику не атрибутировать. Я пригрозил что сдам её через начальника поезда ментам за совращение малолетки. Как ни странно, подействовало влёт. Я не стал дожидаться когда в купе меня ославят как сами хотят – тем паче что баба помчалась в другой конец вагона, подобрал книгу и неторопливо ввалился в купе сам. У меня видимо что-то было в лице не слишком симпатичное, потому что наша вторая попутчица замолкла на полуслове, взглянув туда. Но провизжать «Как, ужё всё?» она успела. Я представил мысленно в красках, как сейчас бы с удовольствием врезал и ей по лицу, и она вдруг отшатнулась стремительно, как будто я и впрямь сделал что-то этакое. Мать заметно смутилась и вдруг назвала меня так, как называла только Маська в мои минуты гнева, предложив мне не то кофе не то шоколадку, «барсик, ты не смурей, скоро доедем, завтра уже к парому прибудем». Я холодно ответил что был бы очень этому рад и вообще-то спать хочу, забодали уже хихикать ночи над ухом.

На пару часов я выторговал молчание в купе. Это было здорово. Заснуть мне всё-таки удалось, и я не хотел просыпаться, такое потом у меня было только на больничных койках перед плановыми операциями. Они всё равно потом завели свой зуммер, шептались отчаянно и много, но дрёма спасала от проникновения того что говорят в сознание. А потом настал новый день, когда весёлый проводник ворвался в купе и выдал инструктаж что будем делать когда наш вагон затолкают на паром. В тот день я искупался – в его обществе и ещё нескольких веселушек из педа, сокурсниц его, в настоящем море, и набрал для Маськи сразу мешок трофеев. Ракушек, помню, от кромки воды было насыпано аж на полтора метра к кустикам полыни. И ещё чего-то что не росло у нас в Сибири. Я нарвал цветущих стеблей и затолкал их в книгу – мне её в итоге подарили. Было свободно, приятно, мы орали дружно песни под гитару, я плясал босиком на горячей земле под незнакомым солнцем – под ритмичный аккомпанемент аплодисментов девчонок, и два часа до погрузки пролетели как дуновение бриза вечером с Байкала. Чем была занята мать – я даже не подумал справиться. Похоже, она занималась в обществе попутчиц поеданием каких-то ватрушек, купленных у предусмотрительных местных с корзинками, как везде на стоянках поезда. Я не видел, в общем, и знать не хотел что там делается. Солёная вода была ну просто гадкой на вкус и я не понял вообще, чем она может быть полезна, лучше бы на источники у нас в долине поехали – там минералка хотя бы вкусна. Но сама возможность проветриться – без необходимости торчать в вагоне во время переправы, меня очень воодушевляла. Да и мой уже резко смуглый загар у местных вызывал уважительное недоумение – ишь ты, а ещё сибиряк-де, как же они там успевают, у них же холод и медведи ходят по улицам.

И вот это карикатурное, уродливое представление о моём солнечном уютном Байкале меня выбесило. Какие-то ушлёпки, которые боятся спину солнцу подставить в тридцатку по Цельсию, лиственницу топором срубить не могут, смеют мне рассказывать, что к нам только декабристов ссылать! Ой, зря это какой-то там типа моряк вякнул, зря… разнимали нас уже человек шесть, когда эта сволочь мне подножку подставила, но я вцепился в него уже крепко, и не давал встать с этой перегретой грёбаной палубы этому изнеженному курортному пижону… Я бы посмотрел как он по сопкам у нас бегает с горбовиком, полным ягоды, очень с большим интересом посмотрел… Посмотрел бы что он стал делать, когда пестун к костру выходит вечером… пари держу, диареей бы пробавился точно, спец типа по медведям дешёвый… И заценил бы сколько килОметров по льду на лыжах бы за час накрутил, а я вообще этот пролив кабы не поезд бы брассом бы в однова прошёл – сомневаюсь сильно насчёт этого навыка в сопернике…

Быстро выяснилось что я по меркам законодательства ещё ребёнок, и моего визави подняли на смех. Я, правда, был не рад, злился, рычал и шипел вслух все что думал на его счёт. Мать смотрела на это шоу огромными глазами, не спеша жевала какую-то пакость из слоёного теста с кизиловым вареньем и ровным тоном заметила державшим меня мужикам:

– Когда замолчит, отпустите, но не раньше, а то он ещё кусаться будет, – и с каким-то нылым прононсом, прости Господи, обернулась к моему противнику. – А нечего было злить мне барсика, болтун!

Мужик дёрнулся как ошпаренный, паскудным взглядом оценил её формы под ситцевым сарафанчиком, и процедил, уходя:

– Нарожают зверёнышей, слова им не скажи. Я бы у себя в станице спесь бы резко сбил с таких борзых…

Я заматерился в голос, что-то поясняя насчёт того где я видел все их поганые станицы, что если уроды профакали всё в 18 году, так нефиг сейчас пальцы гнуть и не будь я потомок Гриши Кочкина, сейчас он мне за весь донской позор один отвечать будет… вырвался, к ужасу матери… и подножкой меня было уже не остановить, обученный… Однако инцидент не продолжился, потому что моя цель ускорилась слишком активно и вскоре сгинула за соседним вагоном, а мне путь преградил уже мой проводник:

– Хрен с ним, сгнивший. Брось его.

Мой гнев куда-то резко испарился, и я проворчал в ответ:

– Будь по-твоему, – и отошёл к борту насколько это было возможно. Палящее солнце уже совсем меня не радовало и казалось злым, колючим как обрамление забора ИВС. И то хлеб, что хотя бы ветерок не давал согнуться под его натиском, аккуратно освежая мой подросший за лето дома хайер. Я глядел в никуда, якобы вдаль, и ни о чём не думал уже. Поездка так и не смогла меня порадовать, и я ощущал отчего-то что и дальше будет не лучше.

Такие вот мемуары в карантин, я там впервые услышал это слово, в Крыму. Зря я это написал, наверное.