Читать книгу Одобрено сэнсэем. Канонные экстраполяции - Райнхард фон Лоэнграмм - Страница 8

– Ну, вот и прибыли, теперь пора, – обычный невозмутимый тон Оберштайна нарушил тишину салона, а это означало, что следует открыть глаза и снова идти…

Опять идти по этому коридору из недругов, чья зависть к тебе из-за того, что по красной полосе идёшь ты, а не они, сгустилась до ярости, поистине разлитой в воздухе дворца, везде. И сгустилась так хорошо, что можно подвернуть ногу на ровном месте, к примеру – или задохнуться в любую секунду, а тогда, пошатнувшись, ничего уже не исправить… Что ж, разве привыкать? Но куда ж делся-то прежний азарт и отчего уже не хочется воевать вообще? Как сломалось что-то внутри уже, и не налаживается само ну никак.

Райнхард открыл глаза, осторожно вздохнул – хотя израненная в застенке спина уже зажила и почти не беспокоила, привычка осталась. Медленно встал с дивана, не заметив, что голова остаётся при этом поникшей – глаза ничего особо сейчас видеть и не хотели, но когда их кто спрашивал, что они хотят видеть? Когда вообще их владельца кто-то спрашивал, чего он хочет? Эта гонка к трону – всего лишь способ выжить, и на свои желания уже и не остаётся времени и сил… И нигде нет права оступиться – разорвут, на куски, сразу же, ещё живого… Ну же, хватит уже руки на груди скрещивать, надо ровно выпрямиться и отпустить их вдоль тела, ничего, справлюсь и в этот раз как-нибудь.

На плечи вдруг аккуратно и чётко опустились крепкие руки, резкий мощный рывок – и дышать стало значительно легче, хотя до того ощущения, что тяжело, вовсе не присутствовало. Даже лёгкий хруст суставов был приятен, и Райнхард молча вздохнул почти с наслаждением, чувствуя, что уже и свободен.

– Голову повыше и запомни – никто ничего не знает вообще о том, что с тобой случилось недавно, понял? – Оберштайн говорил уже знакомым отеческим тоном, который, однако, был абсолютно нераспознаваем для постороннего. – Для всех пожалование – абсолютно нормальная и обычная процедура, им уже нет до тебя никакого дела, всё. Ты просто в отпуск сходил на острова отдохнуть, и только, ясно?

Молодой главнокомандующий рейха попытался улыбнуться, но получился только слегка лукавый взгляд на советника:

– Вовремя, как всегда. Как думаешь, я смогу завоевать Вселенную? – и он уже вполне непринуждённым жестом подбоченился, тряхнув головой.

– Можно подумать, у тебя есть выбор, – с едва заметной, но различимой уху собеседника теплотой фыркнул Оберштайн. – Когда тебя хочет такая дама, ей не стоит отказывать.

Райнхард всего на пару секунд, но заметно зарделся, но произнёс уже обычным холодным тоном:

– Верно, а на меньшее я и сам не согласен уже, – и повернулся, чтобы шагнуть в выходу из парадного фургона.

Всё именно так и получилось – и даже в этот раз, против обычного, не было этого тяжёлого чувства, словно идёшь сквозь незримую тяжёлую жидкость. На талии как будто приладился невидимый никому плотный пояс, что экранировал все флюиды недоброжелателей – нож в масло, да и только, усмехнулся про себя герцог Лоэнграмм. Таким спокойным – а не изображающим ледяное спокойствие – он себя ещё не помнил. И, когда на него снова обрушился поток внимания всей этой массы людей, что раньше норовил его раздавить своим прессом – всей его прежней тяжести почувствовать просто не пришлось. Зато появилось прежнее приятное ощущение, будто погладили по волосам – именно так, как делала Хильда все эти дни, когда приходилось выздоравливать после пыток в тюрьме. Да, она должна была быть где-то там, среди всех остальных, что пялились сейчас в спину – как же приятно чувствовать только её одну…

Сообщение о званом обеде, на котором предстоит быть с императором и его матерью, застало Райнхарда врасплох – но спокойствия, так и разлитого по всему его существу, не нарушило. И даже нарочито семейный характер этого мероприятия, прежде вызвавший бы сильное внутреннее напряжение, нисколько отчего-то не смутил Райнхарда. Он поймал себя на том, что чувствует себя свободно и даже комфортно, и даже аппетит, напрочь исчезнувший бы раньше, вдруг откуда-то появился совершенно естественным образом. Шаловливые взгляды ребёнка-венценосца совсем не раздражали, и поддерживать светскую беседу трудов не составляло вообще – молодой герцог даже не думал предварительно ни разу, что именно он будет отвечать на новую реплику за столом. Ничего общего с прошлым нынче – ни холодной тоски, как у замёршего пса, которого ненадолго запустили в тёплое помещение, чтоб угостить объедками, а затем снова выгнать на мороз, ни злобного азарта игрока ва-банк, который, скорее всего, живёт свои последние часы жизни – не наблюдалось сейчас и близко. Казалось, окружающие все настроены на редкость положительно к своему гостю – и в какой-то момент Райнхард обнаружил, что это ему уже давно не кажется. Он ловил на себе вполне доброжелательные взгляды и внимание, и отвечал тем же, в нужной мере. А думать над произошедшей метаморфозой просто не хотелось. Куда исчезло то, что раньше, оказывается, так мешало жить, и что это такое было, узнавать не было ни сил, ни желания.

Когда император буквально утащил за рукав своего гостя в свою детскую, Райнхард уже не заметил, что непроизвольно улыбается. Хотя в свои двадцать он ощущал себя жутко взрослым перед семилеткой, резвиться и дурачиться после традиционной демонстрации ребёнком своих игрушечных сокровищ им это нисколько не помешало. Но в какой-то момент передышки юный Гольденбаум вдруг стал столь серьёзным, что проступили очень заметно основные фамильные черты:

– Садись поудобней, чтоб тебе было меня чётко видно, – произнёс мальчишка тихим голосом, метнулся к проигрывателю и запустил что-то дежурное о каких-то покорителях дальних космических пространств, затем вернулся и устроился напротив с самым решительным видом. – Скажи, когда ты стал взрослым, ну, когда твоя сестра уехала от тебя во дворец, тебе ведь было восемь, да?

Райнхард вежливо кивнул, воззрившись на него со снисходительным интересом.

– Так вот, мне скоро будет столько, понимаешь? – мальчик говорил это с такой серьезностью, что собеседник почувствовал, что говорится нечто столь важное, что ещё не говорилось никогда – уж родителям точно сказано не будет. – И я хочу быть собой, а не тем, что мне навязывают. Ты должен меня понять, ты не такой, как все, Лоэнграмм.

– Поясни эту мысль, – ровным тоном отозвался молодой мужчина. – Что именно тебя не устраивает?

– А всё, – широким жестом мальчик обвёл рукой помещение. – Мне не нравится образ жизни, который я вынужден вести, не нравится делать то, что я обязан делать, не нравится поведение тех, с кем я общаюсь. Это всё вообще не моё, я не для этого сделан. Ты можешь понять меня – и можешь мне помочь. Сделай это, пожалуйста, и тогда я тебе хорошо пригожусь, – в глаза посмотрели с искренней мольбой, и сердце где-то заметно ухнуло.

– И как ты представляешь себе мои действия в этой связи? – хлопнув ресницами, спросил офицер.

– О, этот вопрос нам с тобой пока неведом, – с глубокой грустью вздохнул ребёнок. – Но ты уже большой, и ты будешь регентом. Это очень хорошо, потому что ты воевал, пожил много где, и знаешь, что когда делать. А я ничего этого не знаю и ничего не видел в мире вообще. Я хочу пожить сам – без этого фальшивого распрекрасия, когда я ничего не знаю о настоящей природе происходящего. А ты однажды сможешь мне помочь в этом, понимаешь? – в искреннем порыве он схватил за руку собеседника, снова вскочив на ноги. – Ну, не важно как, ты обязательно что-нибудь придумаешь, чтоб я смог осуществить задумку, а тебе за это ничего не было. Просто запомни это, ладно?

Райнхард почувствовал, что очень сильно удивлён и даже чуток растерян. Из-за этого он не знал, что ответить. Мальчик решил, что собеседник колеблется, и добавил почти с отчаянием:

– Ну пожалуйста, Лоэнграмм, ну сделай это когда-нибудь. Я же не прошу завтра, я понимаю, что оно сложно, но я уже не могу здесь, пойми меня! – в глазах уже блеснули яркие искры. – Ты сможешь, я ведь знаю, у тебя всегда всё получается!

Отлично понимая, что слёзы могут хлынуть в этаком состоянии неконтролируемо, Райнхард заговорил.

– Хорошо, я всё понял, не бойся. Это хорошо, что ты понимаешь, что дело сложное и потребует времени. Конечно, я ничего не могу обещать, но однажды эта возможность у тебя должна появиться, раз ты так хочешь этого. Я запомнил твои слова и обязательно учту их на будущее. Это пока всё, что я могу сказать.

– Этого вполне достаточно, – вспыхнув, как костёр из сухих веток, пророкотал собеседник и бросился ему на шею так быстро, что помешать просто не получилось бы. – Я знал, что ты меня выручишь, ты ведь настоящий наследник трона!

– Чего? – аккуратно успокаивая ребёнка, обронил изумлённый мужчина. – Это ты с чего взял вдруг?

– Ну, не делай вид, что не знаешь очевидного, – прорычали в ответ так, что было не понятно, смех это или рыдания. – Разве твоя сестра не говорила тебе, что кайзер Фридрих хотел видеть тебя вслед за собой?