Читать книгу 90-е. Бухгалтер в законе, или Орлы стаями не летают! - Разалия Третьяк - Страница 3

Когда в 1989 году в СССР с голубых экранов Михаил Горбачев торжественно объявил перестройку, неминуемо перешедшим в крах государственной системы, Нелли была уже взрослой замужней женщиной двадцати одного года.

Вмиг испарились надежды миллионов на размеренное совковое существование. Лопнули и растворились в бесконечности, словно мыльные пузыри на ветру.

Непривычная «тихая революция», страшная и пугающая глубиной отчаяния, оправдывающая древнюю русскую пословицу «в тихом омуте черти водятся». Люди яростно метались в поисках смысла происходящего, по привычке попутно ругая и оправдывая власть имущих.

Об этом и многом другом размышляла молодая невестка, сидя с чашкой остывшего чая в широком цветастом фланелевом халате, за обшарпанным столом на крошечной кухне коммуналки. На голове вязаный крючком самодельный голубой хлопковый «чепчик», на ногах неизменные белые носочки- ее фирменный домашний стиль. Почему-то вспомнились бабушкины наставления- ноги держать всегда в тепле, а голову прикрывать, чтобы волосы не выпадали. Из трехкомнатной уютной родительской квартиры переехала жить к новоиспеченному мужу. Меланхоличная, неповоротливая и грузная Нелли лениво думала обо всем и ни о чем. Мысли текли вязко, словно раки искали тихое русло, где можно остановиться и залечь на илистое дно.

Ее избранник Илья был из смешанной семьи – русская мать и татарин отец. Парень обычный во всем- звезд с неба не хватал, диплом автотранспортного техникума завершал обучение. Высокий, какой-то весь нескладный и рыхлый с покатыми плечами и невыразительным лицом. Носил мягкие синие спортивные брюки и цветные рубашки в клетку, заботливо выглаженные молодой женой. Многословный Илья любил часами рассуждать о мире, о политике и просто «ни о чем». Подкупала в парне улыбка. Открытая и бесхитростная. Вот на эту улыбку и поймалась Нелли во время летней практики в пионерском лагере. Илья немного тренькал на гитаре незамысловатых «три аккорда» и застенчиво мило улыбался при свете ночного костра. Глаза блестели и казались девушке отблеском далеких звезд. Недолго думая, молодые стали пылкими любовниками, сбегая от многоголосого гвалта детворы на задворки столовой. Скандально известная дырка в заборе стала им летним пропуском во взрослый мир.

Нелли нельзя было назвать красавицей. Невысокая «плюшечка» – вся такая круглая – восточное лицо- «луноликая» назвали бы поэты древности. Редкие прямые серые волосы, кожа на щеках в видимых глазу капиллярах. Поразительными на неприметном лице были глаза- карие небольшие «пуговки» под тонко выщипанными бровями. Глаза Нелли смотрели на мир слегка удивленно, с едва уловимой хитринкой. И добрый взгляд притягивал к себе, словно омут. Словом, пара гармонично дополняла друг друга.

– Ты его любишь? Ты так решила? Ну что же – воля твоя! – родители, настоящие консерваторы в вопросах национальности.

– На поддержку можешь не рассчитывать! – мама в сердцах захлопнула дверь перед непокорной своенравной дочерью. Инженеры с высшим институтским образованием мечтали об интеллигентном эрудированном зяте.

Беременная поставила холодную чашку давно остывшего чая на стол и свободной рукой слегка поглаживала растущий живот. Распирал и болел так, что ее больше ничего не могло волновать – лишь бы скорее случились роды.

– Ничего не понимаю?! -, акушерка, старая и немного глуховатая надолго впечатывалась в живот стетоскопом, качала головой и недоуменно пожимала плечами. Обследования УЗИ не назначала принципиально, не доверяла новомодному аппарату. Только подозрительно что-то бормотала себе под нос.

На приеме казалось, что доктор не меньше пациентки хочет «выдавить» младенца. И весной в марте 1990 года, сомнения гинеколога наконец развеялись – Нелли разрешилась от бремени. Двойней.

Тяжелый, жестокий день…

Не успела роженица очнуться после наркоза от кесарева сечения

– Двойня у тебя милая, мальчонки, больные…слепенькие и немые. – сердобольная санитарка елозила мокрой шваброй полы.

Невольно запомнила ласковую старушку и впала ы забытье.

Время остановилось.

С роддома прямиком направили в лечебницу- сдали нервы, молодая мать нуждалась в профессиональном уходе.

Услышав о страшном диагнозе, новоиспеченный отец «слился» – в ту же ночь исчез из города подальше от калек – жены и детей.

Из роддома детей забирала свекровь. Маленькая, сморщенная от боли баба Нина в цветастом платочке и сером плаще. С двумя плотно прижатыми к груди кульками младенцев в руках- такой ее запомнили акушерки.

– Ты можешь идти куда хочешь! – кричала вслед непутевому сыну – Нелли мне дочь, и ее дети – мои внуки!

Выписали из лечебницы через месяц.

Настоящий смысл трагедии дошел уже дома. Мальчики совершенно здоровые, просто слабенькие, а диагноз нелепый санитарка перепутала. В роковую ночь там действительно родился слепоглухонемой мальчик. Фамилии у рожениц были одинаковые.

Родители не нашли в себе силы простить несчастную, отвернулись. Двойняшек тоже не приняли. Свои амбиции и надежды связали с младшей из сестер. Школьница Лейла была красавица и отличница, гордость семьи.

Колесо жизни для молодой матери покатилось по строго заданной колее.

На руках имелась синяя «корочка» – диплом пищевика. Местный Торговый техникум готовил универсалов – технолог приготовления пищи со знанием бухучета. После тяжелых родов уже не могла работать в столовой, женщина видела единственный выход- решила закончить бухгалтерские курсы.

– Грузовой аист принес, – слегка цинично шутила по поводу своих младенцев. Адель и Гадель росли как на дрожжах. Грудного кормления малышам не хватало, а в районной детской кухне выдавали совсем маленькие пайки творога и молока.

–Дочка, мы уже немолодые. Детей смотреть поможем, а вот с деньгами туго. Надо идти работать, – пьяный свекор наставлял невестку уму-разуму. Нелли понимала, что старый грузчик во всем прав.

Работать устроилась на близлежащий продовольственный рынок продавцом фруктов к кавказцу Гиви, а вечерами бежала на бухгалтерские курсы.

На первом же занятии осознала, что выбрала верный путь. Уставшие слушатели и не менее уставший преподаватель – хмурое лицо вечерней столицы. Утренний город дышал чашкой горячего чая и бутерброда с новомодным лакомством -спредом «Rama». И новый забег нетронутого дня. Как ослик за морковкой. По кругу.

Прошло почти два месяца, и мало-помалу начало получаться. Даже хорошо. С каждым днем становилось светлее утро и бутерброды были не просто с маслом, появились сыр и колбаса. И пустой чай сменился крепким ароматным кофе.

Подрастающие детки находились под неусыпным любящим оком свекрови. А свекор все чаще глядел в прокуренное окно и сокрушался о чем-то своем. Так и просиживал целыми днями, молча тосковал по сыну.

–Продуктов нам хватит на месяц, – раскрасневшаяся Нелли занесла очередную коробку из машины. С шумом поставила на пол. На кухне коммунальной квартиры выстроились разномастные ящики с консервами – рыба, тушенка, всевозможные каши. Сухари и печенюшки на любой вкус в разноцветных коробках. Голодная смерть семье больше не грозит.

Про непутевого мужа начала забывать. Изредка ночью глядя на спящих в обнимку сыновей, с тоской вспоминала, что, когда-то также доверчиво и нежно прижималась к их отцу.

Илья всего лишь раз появился вечером на курсах. В коридоре послышался шум и гам. После недолгой возни в дверях учебного класса показался он – нетрезвый, с недельной щетиной и с виноватой улыбкой, из-за пазухи несвежей джинсовой куртки торчал куриный окорочок – гриль, прозванный в народе «ножки Буша».

– Я помню, ты любишь копченую курочку! – вытащил «ножку» из кармана и прямо на глазах изумленной публики, положил на лежащую перед женой раскрытую тетрадь.

Готова была от стыда провалиться под стол, но увидела какими сострадательным глазами смотрят на нее слушатели и преподаватель. Не осуждали и не смеялись. У каждой был свой «скелет в шкафу».

Молча завернула птицу в недописанный конспект и вышла с Ильей.

– Прости! Не могу! Как только подумаю – ты была в «дурке на Волкова» – меня друзья засмеют…– пьяно, громко икая раскачивался Илья. Грузно привалившись на колени перед женой, мужчина оплакивал свою несчастную судьбу.

Волкова – легендарная улица, в центре Казани, названная так в тридцатых годах уходящего столетия в честь удмурдского большевика Ивана Волкова. Печально известная психоневрологическая лечебница сыскала себе недобрую славу еще в советские времена. В стенах «дурки» коротали свои дни различные диссиденты -невменяемые и душевно больные. Жаль, что кирпич не умеет говорить…

Нелли сидела на полу, на раскрытой джинсовой куртке мужа, не чувствуя ни холода, ни боли. Застыла изваянием, гладила немытые волосы любимого, прощалась с молодостью и несбывшимися надеждами. Безмолвные слезы текли из карих глаз…

Это была их последняя встреча в молодости.