Читать книгу Восстание королевы - Ребекка Росс - Страница 11

Следующим утром я на полчаса опоздала на урок Картье. Это было немного чересчур. Обычно я никогда не опаздывала, даже будучи избранной остальных четырех страстей. Мне была невыносима мысль, что Цири считает меня любимицей Картье. Я не могла допустить, чтобы это заблуждение встало между нами, разбило наши сестринские узы и дружбу. Мне хотелось, чтобы Цири выкинула эту идею из головы. Хотелось доказать, что Картье относится ко мне так же, как и к ней. Опоздание было лучшим способом вывести его из себя.

Я вошла в библиотеку и первым делом посмотрела на наставника. Картье замер у стола: экзаменовал Цири. Его льняные волосы были перехвачены лентой, белая рубашка притягивала солнечный свет. Мое сердце забилось так, что сделалось больно, едва он обернулся и взглянул на меня.

– Назови кости черепа, – велел он Цири. Я скользнула в свое кресло.

Та впервые за время наших общих занятий словно онемела. Ее глаза, голубые, как бескрайнее летнее небо, распахнулись.

– Л-лобная кость, теменная кость, скуловая кость…

Картье подошел ко мне. Он часто ходил во время урока, ничего необычного в этом не было, но я уловила в его поступи обещание бури. Он остановился у моего локтя, достаточно близко, чтобы я почувствовала искры напряжения в воздухе.

– Ты опоздала, Бриенна.

– Да. – Я посмела поднять глаза. Его лицо ничего не выражало. Я не могла сказать, сердит он или спокоен.

– Почему? – спросил Картье.

– Простите меня, господин. У меня нет оправдания.

Я ждала, что он накажет меня, задаст какое-нибудь кошмарное сочинение, где я должна буду подробно описать неразумность опозданий. Но этого не произошло. Он отвернулся, обогнул стол и продолжил мерить шагами библиотеку.

– Теперь назови кости руки, Цири.

Цири закатила глаза, едва он повернулся к нам спиной. Я знала, что она имела в виду: «Видишь, Бриенна, тебе все сходит с рук».

Я слушала, как она стала перечислять кости руки – ей не было равных в человеческой анатомии, – и размышляла, чем бы еще рассердить Картье. Цири назвала плечевую кость, и я заговорила, грубо ее оборвав.

– Плечевая кость, лучевая кость, локтевая кость, кость запястья…

– Я спросил не тебя, Бриенна. – Голос Картье был ровным, как стекло. В нем звучало предупреждение. Он взглянул на меня из угла комнаты.

Я прикусила язык и попыталась не чувствовать себя виноватой. Я ведь именно этого и добивалась: хотела разозлить, разгневать его.

– Теперь, Цири, – продолжал Картье, закрыв глаза и потирая переносицу, словно устал, – пожалуйста, перечисли кости ноги.

Она провела пальцами по столешнице и в смятении взглянула на меня.

– Наружный мыщелок, медиальный мыщелок, буг…

– Бугристость большеберцовой кости, – снова встряла я, – большая берцовая кость, малоберцовая кость…

– Бриенна, – стремительно оборвал он меня, – ты отстранена от занятия.

Я поднялась на ноги, сделала реверанс и вышла, не глядя ни на него, ни на нее. Бросилась вверх по лестнице. Мое сердце трепетало, как струна арфы.

Я села на постель и уставилась на «Книгу Часов», которая все еще лежала на прикроватном столике со времени видения и казалась потрепанной и безобидной. Поспорив с собой, я решила открыть ее и прочесть еще абзац, чтобы он забрал меня в 1430 год. Но время шло, а я по-прежнему сидела на кровати, читая мэванские предания.

Услышав тихую мелодию старых часов в прихожей, я осторожно закрыла книгу и обернула ее пергаментом. Последний урок окончился, а я сглупила.

Я слушала голоса сестер, возвращавшихся из классов, торжественные и оживленные. Они завершили свое обучение, были готовы к солнцестоянию.

Я подумала обо всем, что должна выучить до воскресенья, и неохотно взяла с полки случайную книгу. Оказалось, это том королевских родословных, которые мне нужно было знать наизусть.

Дверь распахнулась – в комнату ворвалась Мириай с лютней. Она не ожидала меня увидеть.

– Бри? Что ты тут делаешь?

– Уроки, – ответила я, криво улыбнувшись.

– Но они же закончились, – возразила она, положив лютню на кровать, и шагнула ко мне. – Мы собираемся на праздничный пикник. Ты должна пойти с нами.

Я почти согласилась. Чуть не захлопнула том, забыв обо всем, что должна была выучить, но мой взгляд упал на «Книгу Часов». Мне надо было поговорить о ней с Картье – возможно, необходимо было больше всего на свете. О ней и моем видении.

– Хотелось бы, – сказала я и подумала, что Мириай стащит меня с кровати и спустит с лестницы, когда Абри позвала ее из прихожей.

– Мириай!

– Бриенна, пойдем, пожалуйста, – прошептала Мириай.

– Мне нужно кое о чем поговорить с господином Картье.

– О чем это?

– Мириай! – вновь закричала Абри. – Поторопись, они уедут без нас!

Я посмотрела на нее: мою сестру, мою подругу. Пожалуй, она была единственным человеком на свете, который бы не решил, что я сошла с ума, если бы я рассказала ей, что случилось, рассказала бы о моем превращении.

– Потом расскажу, – прошептала я. – Иди, пока Абри не сорвала голос.

Мириай задержалась еще на секунду, сверля меня взглядом, но поняла, что спорить со мной бесполезно. Она вышла, не сказав ни слова. Я слушала, как она спускалась по лестнице, как лязгнула входная дверь.

Я встала и подошла к окну, выходившему на парадный двор. Смотрела, как мои сестры-избранные сели в открытые экипажи, смеясь, тронулись в путь и скрылись за дубовыми ветвями.

Только тогда я схватила «Книгу Часов» и бросилась вниз по лестнице. Я едва не столкнулась с Картье в прихожей: с плащом, перекинутым через руку, с сумкой, он собирался уходить.

– Я думал, ты уехала, – заметил он.

– Нет, господин.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Дом затих, будто подслушивал нас. Словно я задержала дыхание, прежде чем броситься в омут.

– Могу я попросить вас о вечернем занятии?

Он сжал ремешок сумки и фыркнул:

– Я прогнал тебя с одного урока, а ты хочешь другого?

Улыбка расцвела у меня на губах, я подняла его книгу.

– Может, обсудим ее?

Он бросил взгляд на обложку и снова посмотрел в мои виноватые глаза.

– Хорошо, если будешь вести себя как обычно.

Мы вошли в библиотеку. Он начал раскладывать свои вещи, а я остановилась у кресла и положила на стол «Книгу Часов».

– Я хотела, чтобы вы меня отстранили, – призналась я.

Картье посмотрел на меня, приподняв бровь:

– Так я и думал. Почему?

Я выдвинула стул и села, сплетя пальцы, как послушная ученица.

– Цири считает, что я – ваша любимица.

Он взял стул Цири и сел напротив меня. Положил локти на стол, подпер подбородок ладонью, в его полуприкрытых глазах зажглись веселые искры.

– Почему она так думает?

– Я не знаю.

Он молчал, но его взгляд скользил по моему лицу, впитывая каждую черточку. Я помнила, насколько легко он читал мои мысли – так, словно для него они были знакомым стихотворением. Я пыталась не хмуриться и не улыбаться, но Картье заговорил снова:

– Ты знаешь. Почему?

– Думаю, из-за нашего разговора. Вчера она почувствовала себя лишней.

– Когда мы говорили о Мэване?

– Да, – я не стала упоминать об улыбке, – кажется, она волнуется из-за покровителей, оттого что придется соревноваться со мной.

На самом деле об этом беспокоилась я – ужасно боялась, что солнцестояние превратится для нас с Цири в состязание, что мы выберем одного покровителя.

Его взгляд стал тяжелым. Тень веселья исчезла из глаз. Он выпрямился в кресле.

– Вам не нужно будет соревноваться. У тебя одни таланты, у нее – другие.

– Что вы имеете в виду? – осторожно уточнила я.

– Ты похожа на меня. По природе своей ты – историк, очарованный прошлым.

Я не могла поверить своим ушам. Как легко он сказал то, о чем я боялась спросить. Аккуратно я сняла обложку с «Книги Часов» и положила том на стол, между нами.

– Кстати, о прошлом, – начала я, глубоко вздохнув. – Где вы взяли эту книгу?

– Там же, где и большинство остальных, – ответил Картье, – у книготорговца.

– Вы купили ее в Мэване?

Помолчав, он произнес:

– Нет.

– Значит, вы не знаете, кто владел ею до вас?

– Странные вопросы, Бриенна.

– Мне просто любопытно.

– Пусть так. Я не знаю ее прежнего хозяина. – Картье откинулся на спинку кресла, снова глядя на меня из-под полуприкрытых век. Он говорил правду, я видела это по его глазам.

– А вы… видели или чувствовали что-то необычное, когда читали ее?

– Каждая книга порождает образы, Бриенна.

Мои слова стали казаться глупыми. Я решила сменить тему, несколько уязвленная его сарказмом, – наверное, он почувствовал это и тотчас смягчился. Его голос лился как мед.

– Тебе понравилось предание о Камне Сумерек?

– Да, господин. Но…

Он ждал, пока я продолжу.

– Что с ним случилось? – закончила я.

– Никто не знает, – пожал плечами Картье. – Он пропал в 1430-м, в последний год, когда Мэваной правила королева.

1430-й. Год, в котором я каким-то образом оказалась. Я сглотнула – в горле пересохло, сердце забилось быстрей. Я вспомнила, о чем говорили принцесса и тот мужчина.

Принесите мне Камень Сумерек.

– Последняя мэванская королева? – переспросила я.

– Да. Случилась кровавая магическая битва. Как ты уже знаешь из истории Лиадан, магия Кавана в бою становилась дикой и страшной. Королеву зарезали, камень исчез, эре волшебства настал конец. – Картье барабанил пальцами по столу с отсутствующим взглядом, словно потерявшись в таких же тревожных, как мои, мыслях.

– Но мы все еще зовем Мэвану страной королевы, – возразила я, – не короля.

– Король Ланнон надеется это вскоре исправить.

Ах, король Ланнон. Услышав его имя, я подумала о трех вещах: жадности, власти и стали. О жадности – потому что он уже повелел чеканить мэванские монеты со своим профилем. О власти – потому что он ограничил сообщение между Валенией и Мэваной. О стали – потому что он предал большинство несогласных мечу.

Но Мэвана не всегда была такой мрачной и опасной.

– О чем ты думаешь? – спросил Картье.

– О короле Ланноне.

– Неужели о нем можно думать так долго?

Я лукаво взглянула на своего наставника.

– Да, господин Картье. На мэванском троне сидит король, а должна – королева.

– Но почему должна? – насмешливо спросил он, проверяя и мои знания, и умение формулировать мысли.

– Так говорила Лиадан Кавана.

– Лиадан Кавана мертва уже двести пятьдесят лет.

– Она, может, и мертва, – улыбнулась я, – но слова ее живы.

– Какие слова, Бриенна?

– Королевский Канон.

Картье наклонился вперед, словно расстояние между нами было огромным. Я повторила это движение, чтобы встретиться с ним на середине дубового стола – свидетеля всех моих занятий.

– Что такое Королевский Канон?

– Закон Лиадан, провозглашающий, что Мэваной должна править лишь королева, не король.

– А где документ, подтверждающий существование этого закона? – поинтересовался он тихим, зловещим голосом.

– Пропал.

– Камень Сумерек утерян. Королевский Канон утерян. Мэвана утеряна. – Картье отстранился, снова опускаясь на стул. – Канон – это закон, устраняющий королей и оставляющий трон и корону доблестным дочерям Мэваны. Когда Канон исчез в 1430 году, следом за Камнем Сумерек, страна оказалась на грани гражданской войны, пока в игру не вступил король Валении. Ты знаешь эту историю.

Да, я ее знала. Валения и Мэвана всегда были союзниками, братом и сестрой, страной короля и страной королевы. Но Мэвана, внезапно лишившись владычицы и магии, распалась. Четырнадцать Домов снова стали кланами. Валенийский король не был глупцом. С другой стороны пролива он наблюдал, как мэванские лорды грызутся и воюют за престол и власть. Как только он прибыл в Мэвану, тут же повелел четырнадцати северным лордам нарисовать на камнях эмблемы своих домов и бросить их в шлем, чтобы он мог выбрать правителя севера. Лорды согласились. Всех их переполняла гордыня, каждый считал, что достоин стать королем. Тревожно смотрели они, как рука валенийского правителя опустилась в шлем, перебирая гальку. Он вытащил камень Ланнона, на котором была изображена рысь.

– Король Валении посадил мужчин Ланнонов на трон, – прошептала я, и при мысли об этом в моем сердце сплелись гнев и сожаление.

Картье кивнул, но искра гнева вспыхнула и в его глазах. Он продолжил:

– Я понимаю намерения валенийского короля. Он считал, что исполняет свой долг, спасает Мэвану от ужасов гражданской войны. Но ему стоило остаться в стороне и дать ей самой сделать выбор. Валения была страной короля, и он верил, что Мэвана тоже привыкнет к мужчинам на троне. Так доблестные сыны Ланноны оказались у власти.

Мне было ясно, что, если бы мэванцы услышали изменнические речи Картье, его непременно казнили бы. Я вздрогнула, ощутив, как страх вонзил в меня зубы, но убедила себя, что мы в самом сердце Валении, далеко от мертвой хватки Ланнона.

– Вы говорите как «Темное Перо», господин, – заявила я. «Темным Пером» назывался ежесезонный листок, издававшийся в Валении, газета, полная смелых догадок и историй, выходивших из-под руки анонима, ненавидевшего мэванского короля. Картье обычно приносил эти заметки нам с Цири. Мы их читали, смеясь, краснея и споря о дерзких утверждениях.

Картье фыркнул, очевидно, польщенный моим сравнением.

– Правда? Чем же мне нарисовать портрет северного короля? Смиренными словами на бумаге? Или всей кровью, что он пролил, всем златом, что он скопил, слезами всех женщин, что он убил?

Мы смотрели друг на друга, дерзкие слова «Темного Пера» повисли в воздухе, между нами.

– Нет, я не настолько смел, чтобы говорить такое, – наконец признался Картье, – или не настолько глуп.

– Пусть так, господин Картье… Но ведь жители Мэваны помнят о Королевском Каноне? – возразила я.

– Королевский Канон, созданный Лиадан, – не единственный закон Мэваны. С помощью магии она выгравировала его на каменной скрижали. Эту скрижаль невозможно было уничтожить, но сто тридцать шесть лет назад она исчезла. А слова, даже законы, быстро забываются и превращаются в прах, если не передаются из поколения в поколение. Но нельзя сказать, что Мэвана не чтит память предков и забыла голоса прошлого.

– Память предков? – как эхо отозвалась я.

– Странное явление, – пояснил Картье. – Господа Науки изучали его и пришли к выводу, что все мы обладаем ею, нам доступны избранные воспоминания предков, но мы не обращаемся к ним, и они таятся в нашем сознании. Иногда, впрочем, мы воскрешаем их, устанавливая связь между прошлым и настоящим.

– Значит, возможно, волю Лиадан однажды исполнят? – Я почувствовала сладость надежды.

Его глаза блеснули, и мне стало ясно, что я принимаю желаемое за действительное.

Я задумалась. Мои мысли снова вернулись к Ланнону, и я произнесла:

– Но ведь должен быть способ защитить мэванский трон от… такого короля.

– Все не так просто, Бриенна.

Картье молчал, и я затаила дыхание.

– Двадцать пять лет назад три лорда взбунтовались против Ланнона, – начал он. Я знала эту леденящую кровь историю, но мне не хватило духа прервать Картье. – Лорд Мак-Квин, лорд Морган, лорд Кавана – все они хотели посадить на трон старшую дочь Кавана. Но без Камня Сумерек и без Королевского Канона другие лорды не поддержали их. План рухнул. Ланнон отплатил им, казнив леди Мак-Квин, леди Морган и леди Кавана. Он зарезал их дочерей. Некоторые из них были еще детьми, но мэванский король всегда будет бояться женщин, пока Королевский Канон Лиадан не найден.

От этой истории на душе у меня стало тяжело. Сердце болело, ведь я тоже была наполовину мэванкой, наследницей отважных людей, сгинувших во мраке.

– Бриенна.

Я моргнула, отгоняя тоску и страх, и посмотрела на своего наставника.

– Однажды королева восстанет, – прошептал он, словно у книг могли быть уши. – Возможно, это увидят наши потомки, но не мы. Но Мэвана вспомнит свою природу и объединится ради великой цели.

Я улыбнулась, но тяжесть в груди не исчезла. Она навалилась мне на плечи, угнездилась внутри.

– Ладно, – вздохнул Картье, постукивая костяшками по столу. – Мы так легко отвлекаемся. Давай поговорим о солнцестоянии, чтобы я мог помочь тебе.

Я вспомнила его слова о трех покровителях, о том, какие знания необходимо было продемонстрировать.

– У меня все еще трудности с королевскими родословными.

– Тогда с них и начнем. Выбери самого древнего аристократа, какого помнишь, и дойди до него по мужской линии.

На сей раз в моем кармане не лежало письмо от дедушки, способное меня отвлечь. И все равно я зевнула, перечислив несколько имен. Картье слушал меня, глядя в стену, и сделал вид, что не заметил зевка. Чтобы не зевнуть снова, я взяла со стола книгу в твердой обложке и, взметнув юбки, встала на стул.

Наставник изумленно посмотрел на меня.

– Что ты делаешь?

– Мне нужно немного развеяться. Присоединяйтесь, господин, – улыбнулась я, кладя тяжелый том себе на голову. – Я продолжу называть имена, но первый, кто уронит книгу, проиграет.

Я сделала это лишь потому, что устала и хотела добавить азарта. Потому что хотела испытать его, как он испытывал меня уже три года. Потому что нам нечего было терять.

Я никогда не думала, что он согласится.

Когда Картье взял «Книгу Часов» и поднялся на стул, я была приятно удивлена. Как только он положил книгу на голову, я ухмыльнулась. Он больше не казался взрослым, бесконечно далеким и хладнокровным всезнайкой. Нет, он был гораздо моложе, чем я думала.

Мы стояли на стульях, лицом к лицу, с книгами на головах. Господин и его избранная. Избранная и ее господин.

Картье улыбнулся мне.

– Что ты отдашь мне, когда проиграешь? – поддразнил он.

– Кто сказал, что я проиграю? – возразила я. – Вам стоило выбрать книгу в твердой обложке.

Я замерла, как и моя книга, и продолжила перечислять имена. Я оговорилась всего раз, и Картье осторожно меня поправил. Я спускалась по лестнице аристократов, и улыбка все еще играла у него на губах.

Я почти закончила, когда книга Картье наконец стала падать. Он взмахнул руками, как птица – крыльями, чтобы вернуть равновесие. Но движение оказалось слишком резким, и я увидела – победительница, не верящая своим глазам, – как он с грохотом свалился со стула, пренебрегая достоинством ради «Книги Часов».

– Господин, вы в порядке? – спросила я, пытаясь не захихикать.

Картье выпрямился. Волосы выбились из-под ленты и рассыпались по плечам, отливая золотом. Он смотрел на меня и смеялся – звук, которого я прежде не слышала и который, едва он стих, захотела услышать вновь.

– Напомни мне никогда не играть с тобой снова, – попросил он, приглаживая волосы и затягивая ленту. – Что я должен отдать за проигрыш?

Я взяла свою книгу и спрыгнула со стула.

– Хм… – Я обошла стол, чтобы оказаться рядом с ним, пытаясь разобраться в путанице, царившей у меня в голове. Действительно, что мне у него попросить? – Возможно, мне стоит попросить «Книгу Часов»? – выдохнула я, гадая, не слишком ли она дорогая, чтобы стать подарком.

Но Картье просто вложил том мне в руки и произнес:

– Мудрый выбор, Бриенна.

Я хотела поблагодарить его, но заметила на его рукаве пятнышко крови.

– Господин! – Я потянулась к его руке, совершенно забыв, что нам запрещено касаться друг друга. Я спохватилась, прежде чем коснуться тонкой материи его рубашки. Отдернув пальцы, я неуверенно сказала: – Вы… вы ранены.

Картье опустил глаза и коснулся рукава.

– А, это… просто царапина. – И отвернулся, словно пытаясь спрятать от меня руку.

Я не видела, чтобы он поранился, упав с кресла. Его рукав не был порван, а значит, эта рана была старой и открылась от удара.

С замиранием сердца я смотрела, как Картье собирал вещи. Мне не терпелось узнать, как он поранился, хотелось, чтобы он остался. Но я подавила это желание, проглотила как маленький камешек.

– Мне пора, – произнес Картье, перекидывая ремень сумки через здоровое плечо. Кровь все еще шла, медленно расползаясь по ткани.

– Но ваша рука… – Я едва не коснулась его снова.

– Все будет хорошо. Проводи меня.

Я пошла за ним следом, в прихожую, где он накинул плащ. Река голубого шелка скрыла его руку. Лицо Картье посветлело, как только это случилось.

– А теперь, – начал он, снова серьезный и собранный, как будто мы никогда не стояли, смеясь, на стульях, – не забудь: ты должна подготовить три подхода – к каждому покровителю.

– Да, господин Картье. – Я сделала заученный реверанс.

Я смотрела, как он открывает входную дверь. Нас ослепил солнечный свет. Теплое дыхание ветра, принесшего ароматы диких трав и далеких гор, всколыхнуло мои волосы и чаяния.

Картье застыл на пороге – на границе света и тени. Я думала, он обернется. Казалось, он хотел сказать мне что-то еще. Но ему, как и мне, прекрасно удавалось хранить тайны. Он шагнул за порог – плащ трепетал на ветру, сумка с книгами болталась на плече, когда он шагал к конюшне за лошадью.

Я не видела, как он уезжал.

Но я это чувствовала.

Стоя среди теней в прихожей, я ощущала, как увеличивается разделяющее нас расстояние, пока он беззаботно ехал среди дубов.