Читать книгу Восстание королевы - Ребекка Росс - Страница 8

Часть 1. Магналия
Глава 3. «Шахи и клетки»

Оглавление

Чтобы закончить набросок, Ориане потребовался еще час. Она не просила меня подождать, пока он заиграет красками: видела, что мне не терпелось сбросить костюм и вернуться к занятиям. Я отдала плащ, доспехи, венок и меч Абри и, оставив сестер смеяться и болтать в мастерской, удалилась в тихую тень нашего с Мириай уголка. Обычно избранной Музыки в Магналии единственной предоставлялась отдельная комната, чтобы она могла заниматься. Остальные девочки жили по двое. Но, так как Вдова сделала неслыханное: приняла меня шестой ученицей, – и комната избранной Музыки стала общей.

Стоило распахнуть дверь, как меня, подобно верному другу, встретил запах пергамента и книг. Мы с Мириай были не слишком аккуратны, но я винила во всем наши страсти. Повсюду валялись кипы нотных листов, однажды я нашла несколько смятых у нее в кровати. Она сказала, что уснула с нотами в руках. Мириай говорила, что слышит музыку в голове, когда читает ноты. Такой была глубина ее страсти.

Моим вкладом в хаос были разбросанные бумаги, книги и журналы. Полки, вырезанные в стене над моей кроватью, ломились от томов, взятых в библиотеке. Книги Картье тоже занимали несколько полок. Глядя на их мягкие и твердые переплеты, я думала, каково это будет – возвращать их хозяину. Я осознала, что у меня нет ни одной собственной книги.

Я наклонилась подобрать с пола сброшенное платье, все еще мокрое, и нашла письмо Франсиса. Буквы расплылись чернильными кляксами.

– Я все пропустила? – с порога спросила Мириай.

Я обернулась к ней, стоявшей со скрипкой под мышкой и смычком в длинных пальцах. Буря отбрасывала лиловые тени на ее коричневое лицо и платье, испачканное канифолью.

– Господи, что они сделали с твоим лицом? – Она шагнула в комнату, удивленно распахнув глаза.

Мои пальцы коснулись щеки – под ними была засохшая синяя краска. Я совсем забыла о ней.

– Будь ты там, ничего этого никогда бы не случилось, – поддразнила я Мириай.

Отложив инструмент, она взяла меня за подбородок, восхищаясь работой Орианы.

– Дай угадаю. Они одели тебя как мэванскую королеву, вернувшуюся из битвы?

– Неужели я настолько похожа на мэванку?

Мириай подвела меня к нашему умывальнику, где у трехстворчатого окна стоял кувшин с водой. Я сунула письмо Франсиса обратно в карман. Она налила воду в фарфоровую чашу и взяла мочалку.

– Нет, ты выглядишь и ведешь себя очень по-валенийски. Разве твой дедушка не говорил, что ты – копия матери?

– Да, но он мог солгать.

Мириай посмотрела на меня, возмущенная таким недоверием. В ее темных глазах мелькнула укоризна. Она взяла мочалку и стала стирать краску с моего лица.

– Как учеба, Бри?

Мы снова и снова задавали друг другу этот вопрос: солнцестояние приближалось. Я застонала и зажмурилась: она безжалостно терла мою кожу.

– Не знаю.

– Как это ты не знаешь? – Мочалка замерла, и я неохотно открыла глаза. Мириай смотрела на меня встревоженно и смущенно. – До конца занятий осталось всего два дня.

– Да, конечно. Знаешь, какой вопрос задал мне сегодня господин Картье? Он спросил, что такое страсть. Словно мне десять, а не семнадцать.

Вздохнув, я взяла у нее мочалку и опустила ее в воду.

Я поделилась с Мириай своими догадками. Сказала, что Вдова приняла меня не из-за таланта, а по какой-то загадочной причине. Мириай своими глазами видела, как я мучилась с музыкой в первый год обучения. Она сидела рядом, пытаясь помочь, когда мадам Эвелина приходила в ужас от моей кошмарной игры. Еще ни разу скрипка не звучала так, словно мечтала умереть.

– Почему он не отказался, когда я попросила его взять меня в ученицы? – продолжала я, оттирая лицо. – Он должен был сказать, что трех лет недостаточно, чтобы развить страсть. Будь я умна, выбрала бы науку с самого начала, еще в десять лет. У меня была бы куча времени, чтобы выучить все эти проклятые родословные.

Синяя краска не сходила. Я отбросила мочалку. Казалось, я стерла себе лицо, открыв страшную суть: я бездарна.

– Разве я должна напоминать тебе, Бри: господин Картье не ошибается.

Я посмотрела в окно. Капли дождя, как слезы, текли по стеклу. Она была права.

– Стоит ли говорить, что господин Картье не сделал бы тебя избранной, будь у него хотя бы малейшее сомнение в том, что ты станешь госпожой страсти. – Она взяла меня за руку, завладевая моим вниманием. Улыбнулась. Ее черные локоны были перехвачены лентой, несколько прядей выбились и рассыпались по плечам. – Если господин Картье верит, что ты можешь раскрыть страсть за три года, значит, ты на это способна. Так и будет.

Я сжала ее пальцы с безмолвной благодарностью. Теперь была моя очередь спрашивать о ее страсти.

– Как продвигается твое последнее сочинение? Я слышала отрывки в мастерской…

Мириай отдернула руку и застонала. Я поняла, что она, как и я, была в смятении и тревоге. Она отвернулась, подошла к кровати и села, подперев подбородок ладонью.

– Оно ужасно, Бри.

– А мне понравилось, – возразила я, вспоминая музыку, струившуюся по коридору.

– Оно ужасно, – настаивала сестра. – Госпожа Эвелина хочет, чтобы я закончила его к солнцестоянию. Не думаю, что у меня получится…

За семь лет жизни с Мириай я поняла, что она жаждала совершенства, когда речь шла о ее музыке. Каждая нота должна была быть на своем месте, каждая пьеса – исполняться с жаром и упоением. Стоило ее пальцам или смычку хотя бы раз соскользнуть со струн, как она злилась, считая исполнение неудачным.

– Знаешь, что это значит? – улыбнулась я, доставая с полки шкатулку с изящной резьбой.

Мириай растянулась на кровати – воплощение отчаянья – и заявила:

– Я слишком устала, чтобы играть.

– Договор есть договор, – напомнила я, открыв шкатулку на общем столе, вытащила клетчатую доску и мраморные фигурки.

Ее отец прислал «Шахи и клетки» нам обеим. Мириай обожала их. За этой игрой прошло ее детство на острове Баскун. С каждым годом, проведенным в Магналии, страсть подчиняла нас все больше, и времени играть не оставалось. Разве что вечерами, чтобы разогнать обуревавшую нас тревогу. Мы поклялись, что будем играть и помнить: солнцестояние – это еще не все.

– Хорошо, – Мириай колебалась, но я ожидала этого. Она встала с кровати, подошла к столу, убрала несколько нотных листов и отложила их в сторону.

Мы сели друг против друга, яркие пешки засверкали, когда я зажгла свечи, а Мириай подбросила дукат, чтобы узнать, кто будет ходить первой.

– Начинай, Бри, – сказала она.

Я смотрела на свои пешки, аккуратно выстроенные в ряд. «Шахи и клетки» были стратегической игрой, ее цель заключалась в том, чтобы убрать с доски все красные пешки противника. Я решила начать с края и поставила желтую пешку на первую клетку. Мы всегда начинали игру молча, позволяя себе привыкнуть друг к другу и войти в ритм. Обычно я действовала дерзко, а Мириай – осторожно. Наши пешки были рассеяны по всей доске, когда Мириай нарушила тишину, спросив:

– Есть известия от твоего деда?

Я забрала ее первую красную пешку, которую она дерзко выдвинула вперед.

– Да. Я потом дам прочитать тебе письмо.

Она начала двигаться к моей красной пешке.

– Он назвал имя?

– Нет. Ответил как всегда.

– Что твой отец не стоит упоминания?

– Да, именно так. – Я глядела, как она смела еще одну из моих красных пешек. Ее желтые окружили меня. Я начала маневрировать. – А что насчет твоего отца?

– Он написал пару дней назад. Передает привет и надеется, что ты навестишь его вместе со мной после солнцестояния.

Я смотрела, как она перепрыгивает через мои синие пешки и приземляется у меня в тылу. Ее дерзкие маневры всегда обескураживали меня. Она ведь обычно так осторожничала. Я пошла в атаку, повторив ее ход, и спросила:

– Кого бы ты предпочла: красивого покровителя с дурным запахом изо рта или урода, от которого хорошо пахнет?

Мириай засмеялась.

– Хорошая попытка, Бри. Но так легко тебе меня не отвлечь.

– Я и не пытаюсь, – проговорила я, стараясь спрятать улыбку. – Это действительно важно.

– М-м-м… – она забрала у меня вторую красную пешку, – тогда я выберу урода.

– Я тоже, – ответила я, пытаясь прорваться сквозь еще одно кольцо желтых пешек.

– Раз уж мы начали эту игру, теперь твоя очередь отвечать на вопросы. – Она двинула черную пешку на дальнюю клетку. – В кого ты предпочла бы влюбиться: в своего господина или покровителя?

– Оба варианта – кошмар, ужасный выбор, – пробормотала я.

– Отвечай.

Я смотрела на доску, пытаясь найти выход из расставленных мне сетей.

– Ладно. Я предпочла бы влюбиться в покровителя.

Мои щеки горели, но я не сводила глаз с клеток. Ее вторая красная пешка была почти у меня в руках…

– Должна сказать, я предпочла бы господина.

Я подняла глаза, удивленная ее ответом. Она улыбалась. Встретившись со мной взглядом, она без усилий забрала мою последнюю красную пешку.

– Ты всегда побеждаешь в этой игре, – пожаловалась я.

– Ты проигрываешь, потому что никогда не защищаешь фланги, Бри. Я использую обходной маневр и побеждаю. – Она помахала моей красной пешкой как трофеем. – Сыграем еще?

Я возмущенно фыркнула, но моя сестра-избранная знала, что мне хочется сыграть еще партию. Мы расставили пешки по клеткам, и я стала ждать первого хода Мириай.

На сей раз мы не задавали вопросов. Я была слишком занята – двигалась зигзагами, старалась перехитрить Мириай, используя ее собственную победоносную тактику. Когда она кашлянула, я подняла глаза от доски и увидела, что она вот-вот заберет мою последнюю красную пешку.

– Теперь, – проговорила Мириай, – перейдем к самому важному вопросу.

– Ты о чем?

Она помедлила, пытаясь удержаться от смеха: ей снова удалось меня победить:

– Что ты скажешь господину Картье, когда он спросит, почему у тебя синее лицо?

Восстание королевы

Подняться наверх