Читать книгу Сопротивление королевы - Ребекка Росс - Страница 8

Владения лорда Мак-Квина, замок Фионн

Чего я совсем не ожидала, так это что вечером ко мне постучится одна из ткачих.

Мне удалось собрать несколько обвинений у женщин-воинов, с которыми мы сражались в битве бок о бок. Но, подслушав разговор в ткацкой мастерской, я больше ни к кому не подходила. Остаток дня провела, пытаясь казаться полезной и стараясь не сравнивать свой тощий список обвинений с огромным томом, который собрал Люк.

После ужина я была готова идти спать.

Я села у огня, натянув шерстяные чулки и положив на колени два письма. Одно было от Мириай, другое – от сводного брата Шона, которого я должна убедить вступить в союз с Изольдой Каваной. Оба письма прибыли днем и стали для меня сюрпризом. Письмо Мириай – потому, что она, должно быть, написала на следующий день после отплытия из Мэваны, а письмо Шона вообще оказалось полной неожиданностью. Вопрос союза с Алленой все время крутился у меня в голове, но я еще не решила, как его изложить. Так почему Шон написал мне сам?

9 октября 1566 года

Бриенна,

прости, что пишу так скоро после битвы. Знаю, ты все еще привыкаешь к новому дому и семье. Но я хочу тебя поблагодарить за то, что осталась со мной раненым, сидела со мной, невзирая на то, что о тебе могли подумать. Твоя смелость, когда ты бросила вызов нашему отцу, вдохновила меня на многое, прежде всего – всеми силами стараться восстановить доброе имя Дома Аллена. Я считаю, что люди здесь хорошие, но не знаю, с чего начать искоренение пороков и жестокости, которые поощрялись десятилетиями. Сомневаюсь, что справлюсь сам. Не могла бы ты написать мне, изложить хоть какие-то мысли и идеи по поводу того, с чего начать, чтобы исправить ошибки, совершенные Домом Аллена?..

В дверь нерешительно постучали. Вздрогнув, я быстро сложила письмо брата и спрятала его в какой-то книге.

Таким образом, судя по озабоченности моего брата, убедить Алленов будет нетрудно. Отбросив облегчение по этому поводу, я открыла дверь и озадаченно уставилась на юную девушку.

– Госпожа Бриенна, – прошептала она, и я узнала голос. Нежный и мелодичный, этот голос назвал меня хорошенькой, когда я подслушивала в коридоре мастерской.

– Да.

– Можно войти?

Она бросила взгляд в коридор, словно беспокоясь, что ее здесь увидят.

Я шагнула назад, приглашая ее без слов. Закрыла за гостьей дверь, и мы уселись рядышком у камина, в неловкости глядя друг на друга.

Уставившись на огонь, она сжала бледные руки, губы ее дернулись. Я старалась не пялиться на нее. Девушка была худенькой, угловатой, с тонкими светлыми волосами, лицо покрывали оспины – белые точки, как снежинки, припорошили щеки.

Как только я набрала воздуха, чтобы заговорить, она посмотрела мне в глаза и произнесла:

– Я должна извиниться за то, что вы услышали сегодня. Я увидела в окно, как вы поспешно уходите. Это ужасно, что вы пришли к нам, а мы так о вас говорили.

– Это мне надо извиниться, – возразила я. – Мне следовало объявить о себе. Нельзя было задерживаться у двери тайком от вас.

Но девушка покачала головой.

– Нет, госпожа. Это не извиняет нашу болтовню.

«Но ты единственная хорошо отзывалась обо мне, и тем не менее именно ты пришла просить прощения», – подумалось мне.

– Могу я спросить, почему вы приходили? – проговорила она.

Я немного помедлила.

– Да, конечно. Лорд Мак-Квин попросил помочь собрать обвинения для суда над Ланноном, который состоится на следующей неделе.

– О! – удивилась она. Ее рука поднялась к волосам, и она начала рассеянно наматывать прядь на палец, слегка нахмурившись. – В силу возраста Аллена – единственный лорд, которого я знала. Но другие женщины… они помнят, что было до того, как лорд Мак-Квин убежал. Большинство обвинений будет против лорда Аллены, а не Ланнонов.

Я смотрела на огонь, безуспешно пытаясь скрыть, как обескураживает меня этот разговор.

– Но вы же не дочь Аллены, – сказала девушка, и у меня не осталось выбора, кроме как встретиться с ней взглядом. – Вы дочь Дэвина Мак-Квина. Я только так о вас думаю.

– Рада это слышать, – хрипло ответила я. – Знаю, что другим трудно меня воспринимать таким же образом.

Меня опять одолевало трусливое стремление сбежать, покинуть эти земли, пересечь пролив и затеряться в Валении, где никто не знает, чья я дочь. Забыть о мечте основать здесь Дом Науки, я с таким же успехом могу сделать это и в Валении.

– Меня зовут Нив, – почти сразу сказала девушка, протягивая мне руку в знак дружбы.

У меня на глаза чуть не навернулись слезы.

– Очень приятно, Нив.

– У меня нет обвинений, которые вы могли бы записать, но есть кое-что другое. Не могли бы вы записать мои воспоминания из темных лет, чтобы когда-нибудь я передала их дочери? Я хочу, чтобы она узнала историю этой страны и как тут все было до возвращения королевы.

Я улыбнулась.

– Буду счастлива сделать это для тебя, Нив. – Я встала, чтобы взять письменные принадлежности и придвинуть к камину столик. – Что ты хочешь, чтобы я записала?

– Наверное, нужно написать сначала. Меня зовут Нив Мак-Квин. Мои родители – ткачиха Лара и бондарь Йен. Я родилась весной 1550 года, в год бури и тьмы…

Слово за словом я начала облекать ее воспоминания в чернила на бумаге. Меня захватила ее история, ведь я жаждала понять, на что была похожа «жизнь в темные годы», как местные называли время, когда Журден отсутствовал. И я обнаружила, что воспринимаю ее рассказ как с печалью, так и с облегчением: хотя некоторые вещи запрещались Нив, от других она была защищена. Лорд Аллена никогда не причинял ей физического вреда и не позволял этого своим людям. На самом деле он никогда не смотрел на нее и не говорил с ней. Более суровым наказаниям подверглись мужчины и женщины постарше, чтобы склонить их, запугать и подчинить, заставить забыть Мак-Квина.

– Наверное, хватит, – сказала Нив спустя некоторое время. – Уверена, вы уже достаточно записали.

Руку уже сводило судорогой, а шея начала затекать. Нив говорила больше часа, и мы заполнили двенадцать страниц рассказом о ее жизни. Я отложила перо, разогнула пальцы и осмелилась спросить:

– Нив, ты хотела бы научиться читать и писать?

Она изумленно заморгала.

– О, вряд ли у меня найдется на это время, госпожа.

– Время можно выкроить.

Она улыбнулась, словно внутри нее загорелся огонек.

– Да, да, я бы очень хотела! Только… – ее улыбка померкла, – мы можем держать уроки в секрете? По крайней мере, пока?

Не могу отрицать, ее слова меня опечалили. Она не хочет, чтобы другие знали, что мы проводим время вместе. Но я опять подумала о том, как могу проявить себя перед Мак-Квинами. Мне нужно быть с ними терпеливой, чтобы со временем они начали мне доверять. Я с улыбкой сложила исписанные листы и протянула Нив.

– Почему бы не начать завтра вечером, после ужина? И да, мы можем хранить все в секрете.

Нив кивнула. Взяв бумаги, она с расширенными глазами смотрела на буквы, трогая их кончиком пальца.

Глядя на нее, я обреченно вспомнила подслушанный утром разговор. «Кажется, она частично валенийка», – сказала обо мне одна из ткачих. Они видели во мне не только Аллену, но и южанку. Я боялась, что это поставит меня особняком среди Мак-Квинов, как бы я ни старалась проявить себя перед ними.

Мне в голову пришла одна идея.

– Нив, ты тоже можешь меня кое-чему научить в ответ.

Она удивленно подняла голову.

– Да?

– Я хочу больше знать о Мак-Квинах, о ваших убеждениях, преданиях и традициях.

«Я хочу стать одной из вас, – едва не умоляли мои глаза. – Научи меня».

В моей голове уже хранились сведения о Доме Мак-Квинов благодаря Картье и его урокам в Доме Магналии. Я знала их историю – то, что можно найти в старых пыльных томах. Они получили благословение как Стойкие, их символом был сокол, цвета – лавандовый и золотой, люди славились как самые искусные ткачи в королевстве. Но мне не хватало знаний сердца: каковы нравы Мак-Квинов, как они ухаживают, каковы их обряды венчания, похорон, что они готовят на дни рождения, есть ли у них суеверия, каковы их правила этикета.

– Не уверена, что я лучшая учительница в таких вещах, – сказала Нив, но я видела, что она польщена моей просьбой.

– Можешь рассказать о своей любимой традиции Мак-Квинов? – попросила я.

Нив ненадолго задумалась, и на ее губах заиграла улыбка.

– Вы знаете, что если мы хотим выйти замуж за кого-то не из Дома Мак-Квинов, то выбираем жениха с помощью ленты?

Я сразу заинтересовалась.

– Ленты?

– О, наверное, следует сказать, что лента выбирает за нас. Это проверка, чтобы мы могли определить достойного человека за пределами нашего Дома.

Я откинулась на спинку кресла, ожидая продолжения.

– Это давняя традиция, – начала Нив. – Не знаю, видели ли вы наши гобелены…

– Я слышала, что Мак-Квины – лучшие ткачи в Мэване.

– Да. Настолько, что во время тканья гобеленов мы прячем среди нитей золотую ленту. Опытная ткачиха может так вплести ленту в узор, что ее очень трудно найти.

– Значит, в каждом гобелене Мак-Квинов спрятана лента? – спросила я, не понимая, как это связано с выбором супруга.

Нив улыбнулась шире.

– Да. Отсюда и пошла традиция. У первого лорда Мак-Квина была только одна дочь. Он сильно ее любил и не верил, что найдется достойный мужчина, будь то Мак-Квин или представитель другого Дома. Поэтому он велел ткачихам спрятать ленту в гобелене, который они ткали. Только самый целеустремленный и непреклонный человек мог ее отыскать. Когда дочь лорда вошла в брачный возраст, мужчины один за другим приходили в зал с отчаянным стремлением завоевать ее благосклонность. Но лорд Мак-Квин подзывал их к гобелену, а его дочь просила претендентов принести ей золотую ленту, спрятанную в нитях. И мужчины один за другим не могли ее отыскать. К тому времени, как прибыл двадцатый жених, лорд Мак-Квин решил, что у парня хватит терпения только на час. Но он простоял час, ища ленту, затем час превратился в два, наступил вечер. С первыми лучами солнца парень выдернул ленту из гобелена. Это был Берк, и тогда лорд Мак-Квин сказал, что Берк более чем достоин стать мужем его дочери.

– А дочь его выбрала? – поинтересовалась я.

– Конечно. Вот почему Мак-Квины дважды подумают, прежде чем бросить вызов Беркам: те очень упорны.

Я рассмеялась, и Нив присоединилась ко мне. Мы смеялись до слез.

Не помню, когда в последний раз я была такой беззаботной и свободной. Я словно воспрянула духом.

– Думаю, мне нравится эта традиция, – наконец сказала я.

– Да. И вам следует обратиться к ней, если решите выбрать жениха не среди Мак-Квинов, – заявила Нив. – Если только красавец лорд Морган уже не стал вашим тайным воздыхателем.

Я улыбнулась еще шире, щеки вспыхнули. Должно быть, она заметила вчера, когда Картье сидел рядом со мной за ужином. Нив выжидающе подняла брови.

– Лорд Морган – мой старый друг, – вырвалось у меня. – Он был моим наставником в Валении.

– В страсти? – уточнила Нив. – А что она вообще означает?

Я начала объяснять, в душе волнуясь, что изучение страсти покажется ей легкомысленным. Но Нив слушала с жадностью, как и я – ее рассказ о традиции. Я говорила бы до глубокой ночи, но тут мы услышали голоса в зале. Шум подействовал на Нив, напомнив, что она в моей комнате тайком и уже гораздо дольше часа.

– Наверное, мне пора, – сказала она, пряча бумаги за пазуху. – Пока мое отсутствие не заметили.

Мы встали. Оказалось, что мы почти одного роста.

– Госпожа, спасибо, что записали для меня, – прошептала Нив.

– Не за что, Нив. Значит, увидимся завтра вечером?

Она кивнула и бесшумно выскользнула в коридор, словно была всего лишь тенью.

Тело мое устало, но разум был переполнен тем, что случилось сегодня вечером, всем, что рассказала Нив. Я знала: если сейчас лягу в постель, то не усну. Поэтому я бросила в камин еще одно полено и села у огня. Письменный столик по-прежнему стоял передо мной с бумагой, пером и чернилами. Я нашла письмо Мириай, осторожно распечатала, подцепив ногтем восковую печать с музыкальной нотой.

Дражайшая Бри,

знаю, ты будешь удивлена, получив это письмо так скоро. Но разве кто-то там не клялся «писать каждую минуту каждого дня»? (Потому что я все еще жду гору обещанных писем!)

Я сейчас сижу за кривобоким столиком в старой, ветхой таверне в городе Изотта, прямо у залива, вдыхаю ароматы рыбы, вина и ужасного мужского одеколона. Если ты поднесешь этот лист к носу, возможно, тоже унюхаешь эти запахи – они очень сильные. Тут еще есть одноглазый полосатый кот, который пялится на меня в надежде стащить кусочек с моей тарелки. Несмотря на весь этот беспорядок, у меня есть немного времени до встречи с моим оркестром, и я решила написать тебе.

Я только что сошла с корабля и не могу поверить, что ты осталась в Мэване как дочь лорда. Ведь я только вчера видела тебя, и восстание, в которое вы с Картье меня втянули, закончилось так, как ты мечтала. Ах, Бри! Если бы мы знали будущее в ту ночь летнего солнцестояния, четыре месяца назад, когда мы обе волновались, что можем провалить наши страсти! Теперь кажется, что это было так давно. Признаюсь, я хотела бы вернуться в Магналию хотя бы на день.

Прочь старые воспоминания, у меня есть новости, которые тебя заинтересуют. Ты же знаешь, как таверны привлекают достойнейших людей? Что ж, я услышала, что некоторые из них говорят о восстании в Мэване, о том, что королева Изольда возвращается на трон, а Ланноны в цепях ждут суда. (Я призвала все свое самообладание, чтобы оставаться спокойной и попивать вино.) Некоторые здесь в восторге оттого, что северная корона вернулась к королеве, но есть и такие, кого это беспокоит. Думаю, они волнуются, что беспорядки могут перекинуться в Валению, что найдутся люди, которые осмелятся подумывать о смещении короля Филиппа. Валенийцы очень любопытны. Они будут наблюдать за развитием событий на севере в ближайшие недели в ожидании вестей о том, как решили поступить с Ланнонами. О чем только не говорят. От обезглавливания и пыток до сжигания на медленном огне всех Ланнонов. Сообщи мне, как все пройдет на самом деле, а я обещаю держать тебя в курсе слухов и развития событий здесь, на юге, но от этого буду только еще больше скучать по тебе.

Пора заканчивать письмо, и я задам тебе три жизненно важных вопроса (и только попробуй не ответить на все!).

Первый: как выглядит твой плащ?

Второй: хорошо ли целуется Картье?

Третий: когда ты приедешь в Валению?

Пиши как можно скорее!

Люблю,

Мириай.

Р. S. О, чуть не забыла! Ноты в этом письме – для твоего брата. Он просил прислать. Пожалуйста, передай их ему. Всего наилучшего! – М.

Я перечитала письмо, и настроение поднялось. Я потянулась за недописанным письмом, которое начала утром, и решила начать заново. Спросила Мириай о ее оркестре, куда они поедут дальше, для какой публики и на каких вечеринках она играет. Ответила на три «жизненно важных» вопроса со всей возможной любезностью: «Плащ прекрасен, на нем вышито созвездие Авиана; съездить в Валению намереваюсь в ближайшие месяцы, когда здесь все уляжется (приготовься со мной ночевать, где бы ты ни была); Картье целуется ужасно хорошо». Затем нашла на что пожаловаться: что я все еще пытаюсь обрести здесь свое место, что думаю о ней и о Валении невыносимо часто. Не успела я сформулировать свои тревоги, как уже изложила их так гладко, словно высказала Мириай вслух, а она будто сидела со мной в этой комнате.

И я уже знала, что она мне скажет:

«Ты дочь Мэваны. Ты сделана из старинных песен, звезд и стали».

Я закончила писать и уставилась на слова, пока они не начали расплываться: глаза устали. Я практически слышала эхо музыки Мириай, будто она играет внизу, в зале, будто мы по-прежнему в Магналии. Я закрыла глаза, опять охваченная тоской по дому, но, прислушавшись к потрескиванию огня, смеху где-то в коридоре, вою ветра за окном, подумала: «Это моя семья. Однажды я обрету здесь свое место и почувствую себя дочерью Мак-Квина».