Читать книгу Жизнь Миларепы - Речунг Дордже Дракпа - Страница 6

Речунг тогда спросил:

– Учитель, ты сказал, что много страдал после смерти своего отца. Как это произошло?

Вняв просьбе, Учитель продолжил свой рассказ:

– Когда мне было около семи, мой отец, Мила Знамя Мудрости, серьезно заболел. Врачи и колдуны предсказали, что он не оправится, и отказались его лечить.

Все родственники и друзья также знали, что он умирает, да и сам он был в этом уверен. Мои дядя (Вечное Знамя Победы) и тетя (Славная Соперница из Кхьюнга), а также другие родственники, близкие и дальние друзья и некоторые соседи собрались у нас.

Отец согласился поручить заботу о своей семье и имуществе опекуну. Было составлено завещание, в котором также говорилось, что позже сын должен взять в руки все унаследованное имущество. Отец во всеуслышание зачитал свое завещание:

– Подытоживая, скажу, что, так как я не оправлюсь от болезни, а мой сын еще мал, я поручаю заботиться о нем всем моим родственникам и друзьям, но в первую очередь – его дяде и тете. Имущество мое таково: в горах – животные: яки35, кони и овцы; в долине, прежде всего, Плодородный Треугольник и несколько полей меньшего размера, которым завидуют бедняки; в доме – коровы, козы и ослы; на верхних этажах – орудия, золото, серебро, медь и железо, бирюза, ткани, шелка и амбар. Короче говоря, у меня столько имущества, что мне не приходилось никому завидовать. Часть его пусть пойдет на мои похороны, а заботу об остальной части я поручаю всем вам, здесь собравшимся, до того времени, когда мой сын станет совершеннолетним и сможет сам позаботиться о нем. Главными опекунами сына я назначаю дядю и тетю. Когда сын достигнет совершеннолетия, пусть женится на Зесай, с которой обручен с детства. Пусть они получат все имущество и сами ведут хозяйство. Но до того времени пусть дядя, тетя и ближайшие родственники делят радости и печали моих детей и их матери. Пусть моя семья живет в достатке. После смерти я буду следить за вами из обители мертвых. – Сказав это, мой отец скончался.

После похорон все родственники пришли к соглашению касательно имущества и все, особенно доброжелатели, сказали:

– Белая Гирлянда, сама веди хозяйство. Поступай как считаешь нужным.

Но мои дядя и тетя сказали:

– Вы всего лишь друзья, но мы – ближайшие родственники, мы ближе друзей. Мы не причиним вреда матери и детям и сами станем заботиться об имуществе, как и было сказано в завещании.

Несмотря на возражения дяди, брата моей матери, и семьи Зесай, дядя забрал все мужские вещи, а тетя – все женские. Остальное они поделили поровну. Дядя и тетя сказали:

– А вы, мать и дети, теперь будете прислуживать нам.

Мы больше не могли распоряжаться своим имуществом. Летом мы служили дяде, работая на полях. А зимой служили тете, прядя шерсть. Пища, которую они нам давали, была настолько грубой, что годилась только для собак. Мы работали много и тяжело, как ослы. Одеждой нам служили жалкие обноски, подвязанные вместо пояса соломенной веревкой. Из-за непосильной работы на руках и ногах у нас появились трещины и волдыри, а из-за плохого питания и плохой одежды мы стали бледными и истощенными. Наши волосы с золотистым и бирюзовым отливом, некогда спадавшие на плечи локонами, сделались редкими и серыми, и в них завелись вши. Добрые люди не могли удержаться от слез, когда сталкивались с нами или слышали о нас. Все шептались за спиной дяди и тети. Мы были доведены до такого жалкого состояния, что моя мать говорила о тете:

– Она не Славная Соперница из Кхьюнга, а Думо Такдрен, Демоница-Тигрица.

Это имя, Демоница-Тигрица, так и осталось за тетей. В то время была известной поговорка: «Когда дом захватывает самозванец, настоящего хозяина выкидывают за дверь, как собаку». Эта пословица точно отражала наше положение.

Когда наш отец, Мила Знамя Мудрости, был жив, каждый: и богатый, и бедный – всматривался в наши лица, пытаясь понять, смеемся мы или грустим. Но после дядя и тетя стали богаты, как цари, и все стали ловить выражения их лиц. Люди говорили о матери:

– Как верна поговорка «Богатый муж – сноровистая жена, мягкая шерсть – хорошая одежда». Теперь, когда мужа нет в живых, все случилось согласно пословице. Раньше, когда хозяином был муж, Белая Гирлянда была смелой и мудрой и хорошей хозяйкой. А сейчас она слаба и робка.

Даже те, кто раньше находился в зависимости от нас, теперь не упускали случая посмеяться над нами. Все происходило согласно поговорке «Печаль одного – смех для другого».

Родители Зесай дали мне обувь и новую одежду и сказали:

– Не думай, что ты беден, если богатство ушло. Считается, что богатство так же трудно удержать, как росу на траве. Твои родители и предки не всегда были богаты и только недавно разбогатели. Наступит время, и ты станешь богатым. – Так они утешали нас.

Наконец, мне исполнилось пятнадцать. Это случилось тогда, когда поле, доставшееся матери от ее родителей в качестве приданого, правда, названное не очень красиво Треде Тенчунг (Коврик Голода), дало очень хороший урожай. Это поле обрабатывал брат матери, который сделал все возможное, чтобы сохранить урожай.

Он тайно собрал излишек зерна и обменял его на хорошее мясо. Белый ячмень он перемолол в муку, а из черного ячменя сварил пиво36. Всем объявили, что Белая Гирлянда собирается устроить пир, чтобы вернуть свое имущество. Мать одолжила ковры, которые расстелили в моем доме Четыре Колонны и Восемь Столбов.

Сначала мать пригласила дядю и тетю, затем близких родственников, близких друзей и соседей, а в конце – тех, кто знал о завещании моего отца, Милы Знамени Мудрости. Дяде и тете она преподнесла целую тушу овцы, а остальным гостям подали по четверти или одной двенадцатой, в зависимости от положения и степени родства с нами. Также было подано пиво в фарфоровых чашах.

Моя мать встала посреди собрания и сказала:

– За рождением сына следует церемония наречения именем. Когда кто-то устраивает пир с пивом, значит, он хочет что-то сказать. Я хочу кое-что сказать вам всем, кто собрался здесь сегодня: дяде, тете и старшим родственникам, кто помнит последние слова Милы Знамени Мудрости, – так она говорила, а ее брат зачитал завещание. Затем мать продолжила:

– Нет нужды объяснять завещание тем, кто знает о нем. До сих пор дядя и тетя заботились о нас, матери, детях и всем имуществе. Но сейчас мой сын и Зесай достаточны взрослые, чтобы обзавестись собственным домом. Я прошу вас вернуть наше имущество, которое было доверено вам, и позволить моему сыну жениться на Зесай и взять наследство в свои руки, ибо такова воля моего покойного мужа.

Так она говорила. Услышав это, дядя и тетя, постоянно спорившие друг с другом, из жадности объединились против нас. Я был единственным сыном, а у дяди было несколько сыновей.

Дядя и тетя заявили в один голос:

– Где эта собственность, о которой вы говорите? Когда Мила Знамя Мудрости был жив, он арендовал у нас эти дом, поля, золото, бирюзу, дзо37, лошадей, яков и овец. А в момент смерти он просто возвратил их нам. Есть ли у вас хоть кусочек золота, катышек масла, какая-нибудь одежда, отрез шелка? Мы никогда не видели у вас и копыта животного. Кто написал это завещание? Вы должны быть благодарны, что мы кормили вас, когда вы остались сиротами и испытывали лишения, что мы не дали вам умереть с голоду. Пословица «Стоит скупцу обрести власть, как он начинает мерить чужую воду» как раз про вас.

Сказав это, дядя засопел, раздул ноздри, вскочил со своего места, щелкнул пальцами, затряс полой одежды, застучал каблуками и сказал:

– Если на то пошло, этот дом тоже наш. Вон отсюда, сироты! – И он дал моей матери пощечину и хлестнул нас с сестрой рукавами своей чубы38.

Тогда моя мать закричала:

– Отец, Мила Знамя Мудрости! Посмотри на свою несчастную семью. Ты говорил, что будешь присматривать за нами из обители мертвых. Посмотри же на нас сейчас. – И она зарыдала, упала и стала кататься по земле. Мы, дети, ничего не могли сделать и только плакали. Брат моей матери не стал драться, опасаясь многочисленных дядиных сыновей. Люди из деревни, которые любили нас, сказали, что жалеют нас, и заплакали. Остальные тяжко вздыхали.

Дядя и тетя сказали мне:

– Вы просите имущество у нас, в то время как у вас самих, по-видимому, достаточно средств, чтобы пригласить всех ваших соседей и друзей на роскошный пир с мясом и пивом. Даже у нас нет таких средств. Но даже если бы были, мы не собираемся ничего отдавать вам, жалкие сироты. Если вы многочисленны, воюйте с нами. Если же вас мало, проклинайте! – Сказав это, они вышли. Их друзья также ушли.

Моя мать продолжала плакать. Ее брат, родители Зесай и несколько наших друзей остались, чтобы утешить ее. Они говорили:

– Не плачь, слезами делу не поможешь. Можно собрать деньги с тех, кто присутствовал на обеде. А может, даже дядя и тетя дадут что-нибудь.

Брат моей матери сказал:

– Давай так и сделаем, и пошлем твоего мальчика учиться. Что же касается тебя и твоей дочери, то вы можете жить у меня и работать на моем поле. Хорошо заняться чем-нибудь полезным. В любом случае, мы должны сделать что-то, чтобы не быть беспомощными перед лицом дяди и тети.

Моя мать ответила:

– Хоть меня и лишили имущества, я никогда ничего не просила для своих детей. Я не приму от дяди и тети ничего из моего имущества. Подвергнутые их гонениям, мы побежим на барабанный звук и клубящийся дым39. Мы должны устыдить их. Теперь я сама буду возделывать свое поле.

В области Ца в деревне Митогекха был мастер магии традиции ньингма, который знал культ восьми нагов40 и пользовался большой известностью. Мать послала меня к нему учиться читать. Родственники снабдили меня вещами. Родители Зесай посылали мне масло и дрова и даже разрешали Зесай навещать меня для утешения. Мой дядя по материнской линии кормил мою мать и сестру, так что им не пришлось просить милостыню или уходить на заработки.

Он заботился о матери, чтобы она ни в чем не нуждалась. Моя мать работала дома: один день пряла шерсть, другой день – шила одежду. Таким образом она заработала некоторые деньги и приобрела необходимые для нас, ее детей, вещи. Моя сестра также выполняла с большим усердием работу, которую ей поручали другие, и таким образом зарабатывала себе на еду и одежду. Она бежала на звук барабана и на клубящийся дым.

Мы страдали от голода, носили лохмотья, мы пали духом и были несчастны.

Так говорил Учитель. Слушавшие этот рассказ были тронуты до слез, и некоторое время все молчали и плакали. Это вторая глава, в которой описывается подлинное горе.