Читать книгу Пробуждение - Рэна Фишер - Страница 4

Один год.

Столько времени это будет тянуться, пока они объявят моего отца мертвым.

Я сижу вместе с Фарраном и Каллаханом в комнате, где сломала проектор во время вступительных испытаний в Sensus Corvi. Мне кажется, что это произошло много лет назад, но прошло всего несколько месяцев. Офис Фаррана – одна из наиболее разрушенных частей интерната. Вот почему он временно обустроился здесь, вдали от шума, дрелей, молотков, плиткорезов и другого оборудования на верхних этажах, которое шумит целый день.

– Поскольку тело Якоба не может быть найдено, он считается без вести пропавшим. В этом случае наши показания полиции не помогут. По закону свидетельство о смерти должно быть подано в Верховный суд, и, как известно, судебные мельницы работают медленно, – пояснил директор школы, когда я не откликнулась.

Его серо-голубые глаза пристально смотрят на меня.

Чего он ожидает? Мой отец мертв. Я тоже это знаю, без подтверждения судьи. Ни один человек не пережил бы падения с этой высоты. Я смотрю на свои трясущиеся руки.

– Почему это так срочно?

– Потому что иначе у тебя в кармане будет подтверждение об окончании Sensus Corvi через семь лет, пока ты не сможешь добраться до наследия, – вмешивается Каллахан, – это срок, который обычно пережидают в подобных случаях. Благодари своих друзей.

Мне не нужно погружаться в него, чтобы почувствовать ненависть. Раскаленные острые иглы пронзают мою кожу. Уже более двух недель ближайший союзник Фаррана, полиция и армии воронов суетливо ищут его пропавшего сына. Безрезультатно. Его фото разместили даже на пакетах с молоком. Но Эйдан так же не появлялся, как и тело моего отца. Конечно, виной всему я. По крайней мере, в глазах Каллахана.

– Джеймс, прекрати, – сурово говорит Фарран, наклоняясь вперед и протягивая руку. Я вздрагиваю.

Снова это странное чувство. Как будто мои эмоции ошибочны. Все во мне немеет. Я задерживаю дыхание и концентрируюсь на его взгляде. Металлический блеск радужной оболочки смягчается сиянием, таким же теплым, как его рука, но мне холодно, я трясусь так сильно, что мои губы дрожат. Его левое веко немного подергивается, и он внезапно отпускает меня.

Неуверенно выдыхаю.

Я не слышала ни одного упрека от него с той ужасной ночи. Без лишних слов он оставил меня в одноместной комнате в школе-интернате и привез вещи из дома. Я не покидала территорию воронов с кануна Нового года.

Я точно еще помню его слова, когда стояла с Патриком, Коннором и Джаредом перед мощными коваными воротами школы, чтобы свергнуть Фаррана и освободить подругу Лиц: ты поцелуешь меня в левую щеку в качестве приветствия, Эмма Макэнгус?

Но смерть Якоба смыла его озлобленность после моего предательства.

– Фион и я будем выступать в качестве свидетелей и описывать его смерть как можно более детально. Однако они могут попросить тебя быть свидетельницей. Надеюсь, ты понимаешь, что Эйдана нельзя упоминать. Особенно его дар, с помощью которого он разбил окно. Монтгомери выстрелил в окно из вертолета, и твой отец ринулся в драку. Затем они забрали тело. Так что это официальная версия.

Как ни странно, угрожающий тон Каллахана не пугает меня так сильно, как нежное прикосновение Фаррана.

Вы выстрелили позже. Я точно знаю. Эйдан убил папу, отшвырнув его от Фаррана воздушным вихрем.

Отвечаю на ледяной взгляд Каллахана тяжелым дыханием. Он щурится.

– Ты знаешь, кто сподвиг его на этот безумный поступок! – шипит он.

Я жестко прикусываю нижнюю губу.

– Это не только ее вина, – вставляет Фарран, – если бы Якоб так не винил себя за убийство Катарины, ничего бы этого не произошло. Он бы никогда не пошел против меня. Опасаясь потерять дочь после этого признания, Якоб хотел сделать что-то хорошее для Эммы.

Каллахан саркастически смеется.

– Заставив переметнуться к врагу? Господи! Было очевидно, что Эйдан помешает этому.

– Ради чего?! – кричу я в ярости. – Эйдан в конце концов сбежал к Ричарду с Джаредом и мной. Это не причина убивать моего отца!

Сейчас первый раз, когда мы говорим об этом. Неназванные слова постоянно висели над нами, как мрачное грозовое облако, готовое выпустить разряд в любое время. Но Фарран дал мне отдохнуть две недели до этого разговора, и школьный психолог Эвелин О’Коннелл взяла меня под свое крыло. Как будто кто-то может помочь мне пережить события той ночи.

Каллахан открывает рот, но Фарран заставляет его замолчать быстрым движением руки.

– Я прошу, чтобы вы оставались собранными и спокойными во время этого разговора, – у меня мурашки по коже от такой интонации. Воздух вибрирует вокруг тощей фигуры Фаррана, а короткие волосы развеваются, как на ветру. Я вдруг понимаю, что нахожусь под его абсолютным контролем.

– Не смотри на меня так испуганно, Эмма. Ты знаешь, что у меня есть все основания обижать тебя. Однако это не поможет ни мне, ни тебе. Эти недоразумения должны наконец закончиться, и поэтому я решил рассказать тебе всю правду, даже если это будет очень больно.

Правда? О чем он говорит?

– Есть обстоятельства, о которых ты еще не знаешь. Также я ожидаю, что мы откровенно поговорим о твоем побеге с Эйданом к моему заклятому врагу. Я все еще считаю тебя вороном и его тоже.

Как чудесно! Я проглотила колкое замечание. Прекрати это, Эмц! Папа сам признался перед смертью, что не рассказал Фаррану об убийстве.

– Готова ли ты выслушать мою точку зрения? – Фарран прерывает мои мысли и облокачивается о спинку стула.

Почему нет? Хуже быть не может.

– Якоб убил твою мать с помощью отца и сына Овенс. Этот поступок не может быть оправдан. Твой отец был не в своем уме. Он, вероятно, не мог смириться с тем фактом, что жена скрывала от него дочь все эти годы и хотела и дальше препятствовать любому общению. Его первая ошибка.

Он называет это ошибкой?

– Вторую он совершил, когда налил нам с тобой вино с примесями, прежде чем тебя посвятили в вороны. Что еще хуже, Дин Овенс и его отец, кажется, слишком боялись Якоба, чтобы доверять мне. Конечно, это была бы их обязанность.

– Ну, это, наверное, неудивительно. Ты знаешь репутацию Якоба, – перебивает Каллахан.

– Но все же, – Фарран вздыхает, он наклоняется вперед и пристально смотрит на меня. – Эмма, как тогда Эйдан отреагировал на признание Джареда?

Я не хочу думать об Эйдане. По крайней мере, пока я еще считаю, что он любит меня. Но Фарран пристально смотрит на меня, и мысли улетают прочь.

– Упаковывай рюкзак, Эмц. Как… тогда, когда… ты хотела убежать от отца в Германии, еще помнишь? Нам нужно бежать.

– Он боялся за меня. Вероятно, он думал, что мой отец убьет меня, потому что я знаю его секрет.

– Это имеет смысл. А Эйдан принес присягу вождю соколов?

Его голос срывается, и я слышу, как Каллахан резко втягивает воздух. Я оборачиваюсь, убедиться, что увижу напряжение на его лице. Я могла бы заплатить Эйдану сейчас, чтобы отомстить за убийство Джареда. Проходят секунды.

Нет. Я не такая, как он.

– Ричард просил его об этом. Но Эйдан отказался, – Каллахан облегченно вздыхает, и на его лице мелькает довольная улыбка. Я отворачиваюсь. – Эйдан сказал, что он ворон телом и душой и будет служить ему только до тех пор, пока он защищает меня от отца.

– Хорошо. – Фарран сплел в замок тонкие пальцы и задумчиво положил на них подбородок. – Вы, конечно, думали, что я знал о планах твоего отца, не так ли?

– Конечно.

– НЕПРАВДА! – громко кричит он и бьет ладонью по столу. Мое сердце подпрыгивает от страха. Но когда Фарран продолжает, он выглядит слишком усталым.

– Чтобы ты наконец-то поверила мне раз и навсегда, я позволю тебе погрузиться в мои чувства сейчас.

– Фион! – Ошеломление отражается во взгляде Каллахана.

Столько раз я хотела сделать это!

Но когда я сейчас смотрю на директора, меня душит страх. Я впиваюсь ногтями в юбку школьной формы. Лицо Фаррана такое же спокойное и мирное, как озеро в прекрасный летний день, но у меня безумное предчувствие, что лох-несское чудовище скрывается под этими водами. Дыши, Эмц! Используй этот шанс. Внезапно я ощущаю покалывание на коже головы.

– Эмма, я никому не позволял этого. Пожалуйста, давай! Я хочу, чтобы ты, наконец, поверила мне.

Я сосредотачиваюсь на его глазах и медленно погружаюсь в их металлическое сияние. Это сильно отличается от первого раза, помню стены и холод. Сейчас я стою на поляне. Теплые лучи солнца щекочут кожу. Чувствую симпатию. Спешу, пытаюсь найти ложь в темных зарослях леса, прежде чем он передумает.

– Твой отец никогда не говорил мне, что нашел твою мать. По уважительной причине. Я бы никогда не позволил ему реализовать планы, – мягко говорит Фарран.

Ничего. Никакой лжи. Как такое может быть? Солнечные лучики следуют за мной сквозь ветви, как будто они хотят заманить меня обратно на теплую поляну. Но я продолжаю искать. Там что-то есть, я чувствую это! В этом месте должно быть что-нибудь! Но куда бы я ни свернула, все дороги ведут обратно к свету.

– А что касается Овенса, я понятия не имел, давал ли ему указания твой отец. Я думал, что он и Дин были стойкими, лояльными воронами, которые расскажут мне все, что они узнали об отступниках.

Я снова блуждаю по поляне. Черт, где она спрятана? Он умен, но не сможет скрыть ложь от ныряльщицы! Ведь я сейчас слилась с его чувствами. Но все, что он говорит и думает, похоже на правду.

– Я не знал, что Дин хотел убить Джареда в Хеллоуин, чтобы скрыть свой поступок. Даже то, что он думал, что может переплюнуть тебя в моих глазах. Забавно!

Еще один шаг, и я снова на поляне. Правда. Все. О боже! Вместо ненависти за мое предательство я все еще чувствую его тепло и симпатию. Ни намека на гнев. Мой живот сводит от боли.

– Эмма, поверь, ты мне как дочь.

Солнечный свет ярко сияет и обжигает, как пылающее железо на моей коже. Я задыхаюсь и выныриваю.

Что-то мокрое течет по моим щекам. Смущенно утирая рукавом пиджака слезы с глаз, я ловлю взгляд Каллахана.

У него удивленное выражение лица.

Он смотрит на Фаррана со смесью радости и открытого восхищения. Прежде, чем я задумываюсь об этом, его черты сглаживаются.

– Ты наконец поняла, что предала единственного человека, который всегда оставался честен с тобой, поддерживал тебя и заботился о тебе? С самого начала я знал, что ты недостаточно сильна, чтобы быть вороном. Так что я был против общения с Эйданом. Ты недалекая и эгоистичная, как твоя мать. Мне хотелось помешать Эйдану принять ту же судьбу, что и у твоего отца.

Мне нужно время, чтобы подавить острое чувство вины по отношению к Фаррану и осознать слова Каллахана.

– Моя мать сбежала и растила меня в одиночку, чтобы отца не обвинили в предательстве. Что в этом эгоистичного?

Отец Эйдана поднимает брови и жестом обращается к Фаррану. Я икаю. Что здесь происходит?

– Все хорошо, Джеймс, – вздыхает Фарран, – я просто хотел бы найти другой путь. Ты знаешь, как сильно она любит свою мать. Посмотри на меня, Эмма.

Я не хочу смотреть на него до тех пор, пока стыд и вина ожесточенно сражаются в моей душе. Но Фион ненавидит бессилие. И вдруг мне определенно хочется доказать ему, что слова Каллахана неверны. Когда я поднимаю голову, несчастный взгляд Фаррана убивает меня.

– Катарина оставила твоему отцу прощальное письмо, прежде чем покинула его. Я попросил у него копию, потому что был так горд, что, по крайней мере, у нее хватило смелости рассказать правду о себе и Ричарде Монтгомери, пощадить его. Это была маленькая победа, что не все мои уроки были напрасными.

Он тянется к куртке, вытаскивает помятый лист бумаги и передает его мне через стол.

* * *

Якоб,

мои родители погубили себя из-за меня.

Я не могу и не буду описывать свои чувства. Но я сожалею об этом очень сильно. Мне не стоило верить речам Ричарда. Он хотел переманить тебя от Фаррана, и я должна помочь ему с этим планом. Поверь мне, я никогда не любила тебя так, как следует. Но ты мне нравишься, и мне не хочется, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Оставайся у Фаррана. Прошу у него прощения. Он знает, что я виновата во всем. Скажите ему, что я клянусь никогда никому не рассказывать о воронах. Я исчезну и начну новую жизнь вдали от воронов и соколов. Пожалуйста, не пытайся найти меня.

Я только оставила бы тебя.

Мне жаль,

Рина.