Читать книгу Красавица - Рене Ахдие - Страница 8

– Селина! – позвала Пиппа, когда Селина бросилась в толпу, уверенно шагая вперед. Свобода. – Остановись. Нам незачем так спешить.

Селина замерла, чувствуя, как в ее груди разливается воодушевление. Ритм барабанов вдалеке сплетался со звоном тарелок. А вскоре и звук трубы наполнил дрожащий воздух. Горячий бриз играл с кончиками черной атласной ленты на шее Селины, лаская ключицу. Хотя она и стояла на месте, ее сердце тянулось к музыке, будто бы взывающей к чему-то глубоко в ее теле. Селина никогда не переставала удивляться тому, как оживала с наступлением ночи. Как влюблялась в луну все больше и больше.

Каждый вечер, несмотря на толстенные стены монастыря, Селина тихонько постукивала пятками, подыгрывая карнавальным мотивам. Ритмы и мелодии, и нарастающий темп, которые она никогда прежде не слышала, завлекали ее, заставляя позабыть о словах божьих. В этом она была не одинока. Пальцы Антонии тоже замирали на страницах молитвенника, ее мысли тоже уносились вместе с музыкой. Даже Пиппа улыбалась.

И вот они здесь, у них есть шанс попасть в самое сердце празднества.

Парад приближался, и народ разделился, расходясь по боковым улочкам Французского квартала. Уличные торговцы начинали расставлять свои лотки и тележки с едой и напитками на углах, ставя их друг за другом, и в воздухе вокруг витали ароматы специй, земли, шум металлических колес, стучащих по камням. Селина двинулась вместе с пританцовывающей толпой, таща Пиппу за собой. Когда они свернули за угол, сладковатый аромат, какого Селина не вдыхала никогда прежде, разлился по воздуху.

– Cochon de lait![30] – выкрикнул мужчина с усами, покрытыми сажей, его голос пронизывал странный французский акцент. Он стоял над огромной телегой с тем, что походило на большого черного зверя из металла. Когда он открыл заслонку, Селина увидела жарящееся на крутящемся вертеле мясо, аромат горящих дров и сахарного тростника просачивался наружу. Мужчина полил запеченного поросенка какой-то смесью, которая пахла топленым маслом, белым вином, острым перцем и давленым чесноком. Вкусный дым поднялся от тлеющих углей, окружая улицу. Усатый мужчина ткнул вилкой в свиной бок, и кусок мяса упал на подставленный им ломоть хлеба. Народ тут же стал собираться вокруг повара и его металлического зверя.

Селина жутко жалела, что у нее с собой нет ни одной монеты. Чтобы хотя бы попробовать что-то столь аппетитное. Она знала, что подходить ближе к радостному параду – плохая идея, но эта беспечная радость так давно не оживляла ей душу. Она полагала, что так и должно быть, что это чувство вины за совершение такого непростительного преступления, как убийство.

Радость не живет в сердце, где царствует страх.

Пиппа увидела выражение лица Селины.

– Мы не можем здесь задерживаться, Селина, – сказала она мрачно. – Не можем смотреть парад.

– Знаю. – Селина сделала глубокий вдох. – Я просто представляю, что могли бы. Что задержались. И это было прекрасно.

Сочувственная улыбка изогнула губы Пиппы.

– Я тоже хочу посмотреть парад. Но если мать-настоятельница узнает, что мы ослушались ее указаний, что не пошли сразу же на встречу и сразу же не вернулись, она больше никогда не отпустит нас в город в одиночку.

– Конечно, – кивнула Селина. Однако ее ноги не сдвинулись с места.

– Прошу тебя, – продолжила Пиппа, взяв ее за руку. – Жизнь гораздо сложнее, когда люди вокруг не имеют в нас веры.

Селина вздохнула. Как всегда, Пиппа была права. В прошлом стремление Селины к безрассудным поступкам создало ей немало проблем. И фатальных проблем, как минимум единожды. Чувство радости, которое еще секунду назад расцвело в ее груди, завяло, как роза под солнцем.

– Ты права, – сказала мягко Селина. С сожалением. Она отвернулась от толпы и от всех своих притягательных мечтаний.

Они взялись с Пиппой за руки и отправились прочь от парада.

– Меня просто не завлекают приключения так, как тебя.

– В этом я сомневаюсь, – усмехнулась Селина. – Ты села на борт корабля, который отправлялся в неизвестные земли. – «И соврала ради меня сегодня», – добавила мысленно.

Невозможно было не заметить угрюмость, затмившую личико Пиппы. Любопытство снова завладело Селиной. Впервые за пять недель она увидела печаль в глазах подруги при упоминании ее прошлого.

А что, если Пиппа тоже скрывает страшный секрет?

Это казалось сомнительным.

– В Ливерпуле у меня ничего не осталось, – начала Пиппа, точно прочла мысли Селины. – Помимо знатного имени моей семьи и унаследованных долгов. Мой отец… потратил все наши деньги на азартные игры и падших женщин. – Она вздрогнула. – Лучше мне было уехать и строить собственную судьбу.

Любой, кто слышал это, понял бы, как сложно было Пиппе рассказывать о себе. Отчасти Селина испугалась, что Пиппа предпочла рассказать все именно ей. Она сжала руку Пиппы сильнее, однако все равно не смогла унять тревогу, уже зародившуюся внутри.

Пиппа будет рассчитывать на такую же искренность от Селины в ответ. На то, что Селина доверится ей и расскажет о своем прошлом. И, конечно, Пиппа поглядывала на Селину, пока они шагали по авеню Урсулин. Селине не нужно было спрашивать почему. Ее подруга ждала, когда Селина поведает ей свою печальную историю.

Поведает страшную правду.

Больше всего на свете Селина хотела рассказать Пиппе о том, что случилось. Но как Пиппа, ее единственный друг в Новом Свете, посмотрит на нее, если узнает, что Селина убила человека и сбежала из Парижа после этого? Пиппа говорила сама: что за монстр может отнять чужую жизнь? В лучшем случае она перестанет смотреть на Селину как на подругу. А в худшем?

Селине было страшно представить.

Исход все равно будет одним и тем же: у нее никого не останется. Так что Селина решила оставить правду при себе, вместо этого неопределенно пожав плечами. Мило улыбнувшись.

– Я понимаю твое желание строить собственную судьбу, – сказала она. – У меня тоже ничего не осталось в Париже. Для меня тоже было лучше начать все сначала, на новом месте.

Пиппа ничего не сказала. Какое-то время она еще смотрела на Селину. А затем кивнула, точно решив оставить все как есть. Пока что.

* * *

Две девушки пришли на улицу Руаяль, ища знак, на котором написано «Жак». Свернув за угол, они прошли мимо узкой улочки, подозрительно пропахшей помоями. В переулке не горели фонари. Он словно был отрезан от цивилизации.

Селина резко замерла, когда услышала чье-то дыхание в тени. Ее словно ударило молнией, и электричество побежало по коже. Мужчина закричал что-то, умоляя пощадить его, неразборчиво мешая английские и французские слова. Затем раздался удар, звук кулака по живой плоти.

Что, если всего в нескольких шагах от них происходит убийство?

Селина понимала, что разумнее будет продолжить свой путь. Так будет безопаснее.

Но если монстр отнимает чью-то жизнь, что за существо может отказаться от попытки спасти несчастного?

Пиппа дернула Селину за руку. Селина оставила это без внимания. Кого-то безжалостно избивали в подворотне до смерти. Притча о добром самаритянине зазвенела в голове, призывая ее к участию. Призывая действовать.

Мужчина снова закричал, и Селина сделала шаг вперед.

– Селина! – шепотом воскликнула Пиппа.

– Кто здесь? – раздался голос из подворотни.

Не моргнув, Селина тут же дернула Пиппу, прячась в тени рядом, сердце застучало в ее груди. Она выглянула из-за угла, в сторону переулка, дожидаясь, пока глаза привыкнут ко мраку.

– Нам не следует здесь быть, – шепнула Пиппа на ухо Селине, ее глаза широко раскрылись от ужаса, а дыхание сбилось. – Нам лучше уйти…

Селина прижала палец к губам Пиппы и покачала головой. И снова устремила свой взгляд на происходящее в потемках узенькой боковой улочки. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы разобрать, что там происходит.

Мужчина лежал на боку среди сухих фруктовых очистков, его слова путались, но то, что он был в опасности, не вызывало сомнений. Он вскинул одну руку в мольбе. Его плечи тряслись от страха.

Двое других мужчин стояли по обеим сторонам от несчастного, издеваясь над ним, точно пара привидений в темных костюмах. Даже во мраке было видно, как тот, что пониже, зажег сигарету. Искра света блеснула в отражении его белоснежных зубов и осветила белую рубашку с закатанными рукавами.

Однако вовсе не этот мужчина привлек внимание Селины.

Его привлек другой, высокий мужчина, который стоял справа и наблюдал за избиением, точно за каким-то веселым представлением. Как за пьесой, разыгранной на публику, которая за это развлечение заплатила.

На голове у него была соломенная шляпа, которую Селина тут же узнала.

Может, это лишь совпадение. Парень, которого она видела в ночь своего прибытия, воспоминание, которое с трудом могла вызвать в памяти на следующий день, не мог быть единственным любителем подобных шляп в Новом Орлеане. Но что-то в глубине души Селины подсказывало ей, что не стоит возлагать большие надежды на совпадения.

– Пожалуйста, Fantôme, – взвыл мужчина, скрючившийся в грязи. – Pardonnez-moi[31], – молил он о прощении дрожащим голосом. Он протянул руку в сторону юноши в шляпе. Того, кого называл Fantôme. Призрак. Подходящее прозвище для существа, которое чувствует себя так непринужденно во тьме.

– Извинения ничего не значат без искупления грехов, Левек, – сказал Призрак хриплым голосом. Он стоял спиной к Селине, и ей сложно было рассмотреть его черты. Но даже малейшие его движения выглядели так, как у самых знатных юношей Парижа: беззаботно. Точно даже воздух, которым он дышал, пропитан алмазной пылью.

Одна лишь мысль об этом приводила Селину в ярость.

Продолжая, он сказал:

– Тебя предупреждали о том, что произойдет, если ты будешь вести себя так неуважительно. – Он кивнул своему напарнику, курящему сигару, который тут же поправил свои закатанные рукава.

– Подожди, подожди, подожди! – закричал съежившийся мужчина, его голос становился громче с каждой новой мольбой. Он закрыл руками лицо, готовясь к новому удару. – Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я извинился перед ней? Я буду умолять на коленях, чтобы получить прощение мадемуазель Вальмонт. Я…

– Увы, Левек. У тебя нет ничего, что я или мадемуазель Вальмонт хотели бы. – Опираясь правым плечом на кирпичную стену, он опять кивнул своему товарищу с сигарой.

Точно раскат грома, кулак врезался в лицо дрожащего мужчины. Пока избиение продолжалось, Призрак прижал пальцы к своему горлу, точно проверял собственный пульс, а затем дернул плечом, стряхивая воображаемую ворсинку.

Звук ломающихся костей разразил воздух, заставляя Селину вздрогнуть.

Это ведь жестоко. Беспричинная жестокость. Ужасающая жестокость.

Она двинулась было вперед, чтобы прекратить избиение, но Пиппа проворно схватила ее за руку.

– Не вмешивайся, – сказала она. – Пожалуйста. Разъяренные мужчины непредсказуемы.

Ее слова остановили Селину.

Конечно, они непредсказуемы. Она прекрасно знала, на что способны разъяренные мужчины. Ее мысли тут же унеслись в тот зимний вечер в ателье. Богатый мужчина, который предложил принести ей чаю и плед, пока она занята работой. Как ее шокировала эта непрошеная наглость. Как от его прикосновений вскоре стало больно. Ногти вонзились в ее руку. Пальцы дернули ее за волосы. Грубая ладонь схватила за щиколотку.

Нет.

Нет.

Нет.

А затем звук канделябра, проламывающего череп.

И последовавшая за этим резкая тишина. Растекающаяся по полу кровь.

Селина застыла от неожиданно всплывших на поверхность сознания воспоминаний. В тот момент она стала убийцей. А потом беглянкой. А теперь она живет в монастыре по ту сторону Атлантического океана и каждую ночь читает молитвы с другими юными девушками.

Какая же ирония.

Пиппа схватила ее за локоть.

– Селина?

Селина отмахнулась от своих мыслей, когда мужчина с сигарой двинулся прочь из переулка, стирая кровь с костяшек пальцев шелковым платком. Пиппа сделала отрывистый вдох, когда Селина шагнула ему навстречу, не задумываясь, становясь у него на пути, приветствуя его своим холодным взглядом. Он вскинул брови при виде ее.

Даже без света газовых фонарей Селина отчетливо видела, как он молод и как хорошо сшит его костюм. Тонкая золотая цепочка с болтающимся на ней моноклем висела у него на шее. На его почти что идеальной медно-красной коже ни царапины, а темные волнистые волосы растрепаны. По догадкам Селины, его семья, должно быть, прибыла из Ост-Индии. Его орехового цвета глаза блеснули с любопытством и нескрываемым интересом. Точно он просто случайно столкнулся с Селиной, прогуливаясь вечером по саду.

Без сомнений, взгляд джентльмена.

Глаза парня пробежали вверх и вниз по фигуре Селины. Затем он перевел взгляд на Пиппу, которую тут же одарил ленивой улыбкой. Потом он поклонился и отступил назад, освобождая им дорогу.

И Селина встретилась – лицом к лицу – с le Fantôme. Ногти Пиппы вонзились Селине в кожу, выдавая испуг той.

Fantôme подошел ближе, ступая совершенно бесшумно. Он остановился перед Селиной, на его лице не было ни одной определенной эмоции, а плечи выглядели расслабленными. Сильный. Хотя он был ненамного выше парня с моноклем, но занимал собой, кажется, все свободное пространство. Селина поняла, почему их извозчик тогда поклонился, не задумываясь. Она с трудом заставила себя не распахивать в изумлении глаза, не раскрывать рот. Если бы она встретила этого юношу при свете дня, ей бы ничего не оставалось, как признать: Призрак был самым прекрасным молодым человеком, которого она видела за всю свою жизнь.

Кожа над его шейным платком была бронзовой, а мышцы на шее напряжены. Вдоль линии скул виднелась щетина, а тени придавали симметричным линиям его лица еще больше элегантности. Аристократичный нос идеально сочетался с густыми ресницами и темными бровями. Может, испанец? Или из Северной Африки? Неважно, он удивительным образом сочетал в себе Старый и Новый Свет. Пират из высшего общества. Он был… поистине красив. Как принц из страшной сказки.

Селина замерла, внезапно забыв все слова. Когда она осознала, что он лишил ее дара речи, украл само дыхание с ее языка, гнев вспыхнул у нее в горле.

Его губы едва заметно исказила усмешка. Легкая ямочка появилась на правой щеке. Его лицо буквально излучало надменность. Этот парень отлично знал, как он выглядит. Знал, как использовать свою силу, точно опытный владелец оружия.

Селина прищурилась.

Когда он заговорил, его глаза блеснули, придавая его выражению некую угрозу.

– Чем я могу помочь вам этим прекрасным вечером, мадемуазель? – спросил он негромко.

Раз уж этот дьявол явно наслаждался тем, как Селина теряется и краснеет, она решила не обращать на него внимания и вместо этого обратилась к его помощнику, стоящему позади, который уперся одной ногой в кирпичную стену, докуривая свою сигару.

– Вы чувствуете гордость за то, что избили невинного мужчину, месье? – холодно поинтересовалась она.

– Ни капли, – ответил парень с британским акцентом, стоя в облаке бледно-голубого дыма. – Однако это помогает мне оставаться в форме для боксерского ринга.

– Как вы смеете шутить над своим поведением? – не сдавалась Селина. – Вам должно быть стыдно.

Парень с сигарой усмехнулся.

– Милая юная леди, вероятно, поменяла бы свое мнение, если бы узнала, что этот ублюдок натворил.

– Он беззащитен. А у вас и вашего… – Селина ткнула пальцем в сторону Призрака, по-прежнему отказываясь принимать во внимание его присутствие, – друга вся власть. – Когда она закончила говорить, избитый мужчина, все еще валяясь в грязи, поднял на нее опухшие глаза. Затем его голова снова рухнула, и грудь опустилась с облегчением.

– А что, если мы защищаем честь женщины? – Парень затушил сигару, топчась по ней своим каблуком.

Неожиданный вопрос на секунду застал Селину врасплох.

– Нет чести в том, чтобы избивать беззащитного человека.

– А девушка мудра не по годам, – мягко сказал Призрак, странный акцент пронизывал его слова. Когда он говорил, у Селины по спине пробежала волна ледяных мурашек. – Однако не полагайте, что знаете все, мадемуазель, – продолжал он.

Селина перевела взгляд на него, ее сердце застучало в груди. Она вздернула подбородок.

– Я знаю достаточно, месье.

– Тогда знайте и это: правда не всегда такова, какой мы ее видим. – Он сделал паузу. – А теперь отойдите. – Его холодные глаза едва заметно сузились. – Пожалуйста.

Друг за его спиной рассмеялся.

– Себастьян Сен-Жермен… играет роль джентльмена вместо негодяя.

В ответ на это замечание мышца дрогнула на скуле Призрака. Едва видимое недовольство. Он скосил на друга глаза, предостерегая того без слов. Парень с моноклем в ответ лишь ухмыльнулся, что показалось Селине чрезвычайно странным, учитывая сложившиеся обстоятельства. Ведь один был явно выше по статусу, чем другой.

Неважно. У Призрака есть имя.

– Не нужно мне приказывать, Себастьян, – произнесла Селина твердо. – Только попробуйте.

Себастьян сделал медленный вдох.

– Я принимаю ваш вызов, мадемуазель. – С кривой полуулыбкой он взял ее за талию и отодвинул в сторону, подняв с такой легкостью, точно Селина была легче воздуха.

Селина поддалась инстинкту – желанию обезвредить противника, когда он ее схватил. Ее туфли теперь болтались в воздухе над дорожной брусчаткой, но когда ее глаза оказались на одном уровне с его глазами, она схватила Себастьяна за шелковый шейный платок. Дернула с несгибаемой решимостью. Он уставился на нее с удивлением, в недрах его взгляда точно зажегся огонь. Ямочка на его щеке снова появилась всего на долю секунды.

Ему было… забавно?

Поганец.

Она схватилась за шейный платок сильнее. Почувствовала, как дорогая ткань обвивает ее пальцы. Отказалась отводить взгляд, хотя он и держал ее в воздухе, словно марионетку за нити.

– Селина! – взвизгнула Пиппа. Селине не нужно было гадать, чтобы знать, как испугалась ее подруга. Пиппа подскочила к ним в панике. – Простите нас за то, что мы вам помешали, сэр. – Хотя Пиппа обращалась к Себастьяну, его глаза цвета пушечной бронзы не оторвались от Селины. – Нам нужно идти, – поторопила ее Пиппа.

– Поставьте меня на землю, месье Сен-Жермен, – потребовала Селина. – Немедленно.

К ее изумлению, Себастьян опустил ее на ноги. Однако он не убрал руки с ее талии, как и Селина не отпустила его платок. Даже через корсет она чувствовала прикосновение его больших пальцев на своих бедрах и остальных – на талии. Ее пульс забился чаще, ритмично и быстро.

– А она с зубами, – произнес Себастьян тихо. – Но есть ли у нее когти?

– Есть только один способ это узнать. – Она хотела, чтобы ее слова прозвучали как угроза.

Однако он снова принял вызов.

Себастьян улыбнулся. Не успел скрыть улыбку. Для юноши, который, очевидно, гордился своей выдержкой, это казалось непривычным. В то же время черты его лица посуровели, давая Селине понять, что он вовсе не забавляется.

А что, если он заинтригован?

Селина отпустила его платок, тыльная сторона ее руки скользнула по обсидиановой пуговице на его жилете. Хотя это прикосновение было далеко не самым неприемлемым из ее поступков за сегодняшний вечер, ей почудилось, будто она нарушает границы. Ведет себя непристойно. Ее щеки вспыхнули, когда что-то в его взгляде переменилось.

– Бастьян, – голос его друга прервал их безмолвный разговор, – нам лучше убраться, пока кто-нибудь не вызвал полицию. – Он уверенно сделал шаг вперед, протягивая ладонь к плечу Себастьяна, привлекая его внимание.

Чудесная секунда прошла, прежде чем Бастьян наконец отозвался. Он убрал руки с талии Селины, сделал шаг назад и кивнул ей, коснувшись края своей соломенной шляпы. С ужасом она поняла, что его прикосновение впиталось в ее кожу. Только так можно было объяснить, почему воздух вокруг талии Селины внезапно стал таким обжигающе холодным. А когда он прошел мимо нее, запах бергамота и кожи последовал следом за ним.

Шквал чувств хлынул на Селину. Она вцепилась в свое негодование, как в якорь. Когда она обернулась, чтобы убедиться, что за ней последнее слово, то заметила краем глаза что-то серебряное. Ей потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что это.

Мужчина в грязи вытащил из своего ботинка кинжал, его лицо со шрамом в свете луны теперь выглядело смертоносным.

Селина закричала, пытаясь всех предупредить, дернув Пиппу в сторону. В то же мгновение Бастьян развернулся, выдернув револьвер из внутренних складок своего жилета одним движением. Он прицелился, готовясь выстрелить, однако его друг бросился на мужчину с кинжалом первым, схватив того за бок.

Без видимой причины мужчина в ту же секунду рухнул лицом вперед, точно внезапно уснул, и кинжал со звоном упал на землю рядом с ним.

Все произошло слишком быстро. Селина моргнула раз. Другой. Пиппа испуганно выдохнула, ее светлые кудри рассыпались по лбу.

– Что вы сделали? – прошептала Селина парню с моноклем. – Он… мертв?

Двое юношей молча переглянулись, точно ведя диалог.

– Он… спит, – осторожно пояснил парень с моноклем так, словно эта версия правды показалась ему наилучшей. – Будет свеж и бодр уже через час, хотя увалень этого и не заслуживает.

– Но…

– Мы закончили разговор, – сказал Бастьян холодным тоном. Ставя своей фразой точку.

Селина глянула на него сердито.

– Вы совершенно не…

– Прошу меня извинить, мадемуазель. И вы, мисс. – Он поклонился Пиппе, прежде чем пойти прочь. – Арджун? – позвал он через плечо. – Полагаю, я задолжал тебе выпивку.

– Не дай бог отказаться от такого великодушного предложения. – Арджун насмешливо улыбнулся, наклонившись, чтобы подобрать упавший кинжал, а затем швырнуть его подальше в кусты. – Особенно если предлагает такой глубокоуважаемый джентльмен.

Селина прикусила губу, когда они зашагали прочь, и, силясь не потерять терпение, сжала в кулаки руки. Этот проклятый наглец столько всего сумел у нее украсть за время их короткого знакомства. Слова с ее губ, дыхание с ее языка. А теперь он пытается отмахнуться от нее, как от ребенка?

– Вы вовсе не джентльмен, месье Сен-Жермен, – заявила Селина громко.

Он резко перестал шагать. Развернулся, крутанувшись на пятках.

– Вы так полагаете, Селина?

Она выпрямилась, костяшки ее пальцев побелели.

– Да. Полагаю.

Бастьян подошел к ней ближе. Луч света блеснул на золотой цепочке его часов и на ревущем льве на его перстне с печаткой.

– Мне плевать.

Пиппа ахнула, зажав рот двумя руками, ее глаза округлились, как чайные блюдца.

А Бастьян уже продолжил свой путь, и Арджун засмеялся, зашагав за ним следом. Уходя почти что с сожалением.

Слово будто встряхнуло Селину. Она никогда не слышала, чтобы его произносили вслух. Обеспеченная жизнь в Париже всегда оберегала ее от подобного рода разговоров. Ее отец часто говорил, что женский слух слишком деликатен для таких вещей. Однако Селина вовсе не чувствовала себя так, словно ее деликатный женский слух был оскорблен одним этим звуком. Бастьян, может, и произнес бранное слово, но он разговаривал с ней так, как если бы говорил с мужчиной. На равных. Кровь пронеслась по ее телу, наполняя каждую клеточку адреналином. Испуг сдавил ей горло, медленно сжимая его все сильнее.

Она вспомнила это чувство. Узнала его. Она ощущала то же самое, когда ее обидчик замер на полу ателье, когда алая кровь потекла из раны в его черепе, а ее руки еще сжимали канделябр.

Селина чувствовала себя… сильной. Частью чего-то большего, чем она сама.

И все же она по-прежнему ни капли не раскаивалась в своем преступлении.

Страшно было думать, что такое темное создание живет под кожей Селины. Она вела себя не так, как набожная юная особа, и не так, как девушка, которая должна – по всем правилам – умолять о прощении. Умолять об избавлении от грехов Бога, которого на самом-то деле она не до конца понимала и даже не знала.

Селина моргнула, чтобы освободить мысли. В этот же момент Пиппа дернула ее за руку.

– Ты в порядке? – спросила Пиппа недоверчивым тоном. – Я не… – попыталась она. – То есть ты можешь поверить в то, что он сказал тебе?

Селина кивнула, не доверяя своему голосу.

Она не была уверена в том, почему волей судьбы ее путь снова пересекся с Себастьяном Сен-Жерменом. Может, это испытание. Божественное наказание за ее самый ужасный из грехов – таким образом юноша, скрытый в тени, заставит ее ступить на путь света. Сделает ее добрым самаритянином.

Но еще более ужасный страх зародился в душе Селины. За бушующей кровью, в глубине самых костей.

Неважно, куда она отправится, опасность последует за ней.

Это ее пугало. Но и воодушевляло не меньше.

Зима, 1872

Улица Сен-Луис

Новый Орлеан

Я замечаю ее профиль в свете блестящей медной вывески.

Ее страх отражается во мне, ее глаза сияют.

Я отворачиваюсь. Это напоминает мне о юной девушке прошлой недели. Мне больше не приятен вид страха, хотя я знаю, что это вынужденное зло. Ибо если мы не понимаем страх, как можем мы ценить безопасность?

Я поворачиваюсь к трехэтажному зданию передо мной, его балконы переполнены цветущими бутонами и плющом. В самом центре красуется медная вывеска, на которой чрезмерно витиеватыми буквами написано имя: «Жак». Над именем есть символ, который я часто вижу в своих снах. Символ, плачевно известный в кругах как Падших, так и Братства.

Ресторан занимает весь первый этаж здания, а газовые фонари уже зажжены. Очередь тянется от самого угла. Кто-то, наверняка Кассамир, распахнул двойные двери, выставляя напоказ улыбающийся народ внутри, звон дорогого фарфора и мерцающего хрусталя. Официанты снуют между столиками в своих белоснежных перчатках и накрахмаленных пиджаках. На миг меня ошеломляет это единение роскоши и упадка. Музыка, которая мне отлично знакома, которая есть и в моей нынешней жизни, которая была и в прошлой. Улыбка растягивает мои губы.

Забавно, что из всех возможных мест она привела меня именно сюда.

Если бы только эти несчастные глупцы знали, что снует во тьме вокруг них, в глубине Львиных Чертогов. Если бы только мои жертвы знали. Тогда бы они поняли, что такое истинный страх.

Когда я поворачиваюсь, чтобы вновь взглянуть на нее, то вижу сомнения на ее лице, словно она колеблется, стоит ли идти дальше. Недавние события ее беспокоят, и это вызывает у меня грусть. Мне хотелось верить, что она будет сильнее. Она начала этот вечер с такой уверенностью, каждый ее шаг был твердым. Решительным.

Возможно, мне не следует критиковать ее столь резко. Этот город не для каждого.

Он – змея в камышах, прекрасная и смертоносная, даже во время сна.

Более того, отчасти я ощущаю вину за ее страх. Мне было бы просто им помочь. Мне понадобилась бы лишь секунда, чтобы ворваться в тот переулок и поставить точку тем пустяковым угрозам. Но какая была бы от этого польза, помимо риска раскрыть свою истинную натуру раньше времени? Насколько я знаю, моей жертве пока не угрожала никакая реальная опасность. По крайней мере, точно не со стороны племянника графа Сен-Жермена.

Горечь появляется у меня на языке.

Это обещание, отречься от которого у меня нет сил. Пока что нет.

Мы еще не готовы к войне, к которой все это приведет.

Мои мысли мрачнеют, и мне это не нравится, поэтому я возвращаюсь к своим прежним веселым раздумьям. Возможно, Арджун Десай, мальчишка с парализующим прикосновением, может оказаться угрозой однажды, но пока говорить об этом рано. Его набор навыков продолжает меня удивлять, как было и в первый день нашего знакомства. Без сомнений, он достойный член Львиных Чертогов.

Новая улыбка расцветает на моем лице. Меня радует, что обществу менталистов нашего города, притворяющемуся чем-то совершенно иным, удалось завербовать его.

Теперь события должны разворачиваться куда более интригующе.

Однако я не могу позволить всему этому отвлекать меня больше, чем я уже отвлекаюсь. Не сегодня вечером. Для меня слишком много всего на кону, чтобы раздумывать над второстепенными задачами.

Я обращаю свой взор обратно к ней, к юной особе, которая привела меня туда, где все началось, даже не подозревая об этом.

То, что надо.

Она останавливается у входа в «Жак», снова подвергая сомнениям свои решения.

О, но ведь уже поздно, любовь моя.

Мы не можем изменить ошибки нашего прошлого. Они будут жить, чтобы мы учились на них, если, конечно, будем так удачливы и выживем. Увы, дорогая моя, твоя удача сегодня от тебя отвернется.

Я паук. Я пряду шелковые ловушки. Я наблюдаю, как ты ступаешь в мои сети.

Я жду, чтобы нанести удар.

Однако не бойся. Я обещаю, что никогда тебя не забуду.