Читать книгу Соблазн в сапфирах - Рене Бернард - Страница 3

– Надеюсь, ты не принимаешь это близко к сердцу, Эш?

Эш Блэкуэлл пожал плечами, прежде чем снова взглянуть на мишень в дальнем конце площадки, предназначенной для стрельбы из лука. Посещение спортивного клуба было одним из оздоровительных мероприятий, и он не мог позволить своему другу отвлекающим разговором вывести его из игры.

– Не тебе читать мне лекции, Джосайя. – Эш сделал паузу, натянул тетиву и расправил плечи. – А то я подумаю, будто ты просто-напросто стараешься убедить меня в том, что выиграл это пари.

С медленным выдохом Эш выпустил стрелу и с холодным удовлетворением наблюдал, как она полетела прямо в центр мишени, впилась в нее с глухим стуком и затем гордо закачалась, венчая совершенный полет.

– Вот это да! – Джосайя Хастинг вышел вперед, к линии старта, качая головой. – Нет, куда мне, я не смогу победить тебя, старина… – Позиция Джосайи была вполне безупречной, но его стрела все время попадала в деревянный борт мишени.

Эш старался спрятать искреннее удивление, Джосайя всегда обладал лучшим ударом, а пари, заключенное между ними, просто давало возможность Эшу пополнить карманы своего друга. Но гордость Джосайи не позволяла сделать это открыто и тем самым поддержать художника. «У Хастинга нет ни пенса, и будь я проклят, если заставлю его признать это. Хотя куда ушло все его богатство после нашего неудачного приключения – полная тайна. И я бы многое отдал за то, чтобы разгадать ее…»

Эш отложил свой лук.

– Ты делаешь это специально! Ты стараешься подыграть мне, Хастинг!

– Подыграть тебе? – тихо переспросил Джосайя, его разочарование было очевидно. – Разве тебе это нужно, Эш? – И Джосайя насмешливо улыбнулся.

– Именно так ты думаешь. – Эш спокойно снял кожаный браслет с запястья. – Весь этот разговор о том, что я принимаю или не принимаю близко к сердцу, и о моем неправильном образе жизни, и теперь еще это! Что-то, должно быть, не так, Джосайя, поэтому уж позволь выяснить.

В глазах друга появилось смущение.

– Даже ты должен признать, что в последнее время слишком увлекся приятными занятиями.

– Я ничего не признаю. Человек имеет право делать то, что ему интересно.

– Твои надушенные, капризные и хорошенькие «интересы» обычны, но ради тебя самого я начинаю задумываться…

– О, ради Бога! Не могу поверить, что слышу это от тебя! У тебя всегда была ужасная репутация. Разве художник не перебирает множество моделей, прежде чем выбрать ту единственную, которая ему действительно нужна? Я не припомню протестов с твоей стороны, когда приглашал тебя куда-то весело провести вечер.

– Ты собираешься перебрать весь свой запас шлюх и проституток, Эш, во всяком случае, собирался. Лондон огромный, не могу не согласиться, но с тех пор как Гален не входит в число холостяков, ты как будто решил возместить потерю одного мужчины на любовном поле.

– До того как Гален попался в сети и потерял голову, он вряд ли был в игре, противный зануда. И я не думаю, что найдется много женщин, которые плачут из-за него, уткнувшись в подушку, но это существенное замечание. – Эш театрально вздохнул. – Я думаю, если бы кто-то проявлял героические усилия, стараясь возместить мое отсутствие на этом поле, то…

– Я не собирался подталкивать тебя увеличивать темп.

– Что ж, из-за твоего отсутствия мне придется сделать это. Ты пропадал несколько недель, и, когда «Джейд» нашел тебя в одной компании, ты выглядел… другим. Слушай, Джосайя, ты ударился в религию или по-прежнему стараешься сдерживать призового жеребца?

– Призового жеребца? – Джосайя окинул его скептическим взглядом. – Ты действительно сравниваешь себя с элитным производителем?

– Глупая метафора, но ты пытаешься уйти от вопроса.

– Я не слышал вопроса. – Джосайя опустил свой лук на уровень бедра, ослабив тетиву одним движением. – Слышу только какое-то бесконечное ворчание о том, что нам следует смириться с твоими любовными приключениями. Тогда как меня занимает лишь одно: почему ты так расточаешь себя?

– Я не расточаю попусту.

Джосайя отложил лук и стрелы в сторону.

– Тогда что ты делаешь?

– Я как могу использую возможности и наслаждаюсь жизнью. – Эш вложил маленький кошелек с деньгами в руку Джосайи. – И я плачу свои долги и надеюсь, что содержание этого разговора останется между нами.

– Но ты не проиграл, Эш.

– Технически да. А на самом деле проиграл, так что бери и не возражай. – Эш Блэкуэлл застегивал пуговицы жилета, стараясь не смотреть на друга, пока они шли по зеленой поляне к зданию клуба.

– Но они не нужны мне, старина! – Джосайя протянул кошелек обратно. – Черт, я, может быть, имею на счете больше, чем ты. С тех пор как…

– Глупости! Я устал от напоминаний, что ты выглядишь в своем пальто так, словно час назад вышел из тюрьмы. Ты бы с легкостью победил меня, если бы мы продолжили игру, поэтому ты справедливо выиграл эти деньги. И давай закончим эту дискуссию о пари и моей персоне, мистер Хастинг.

Джосайя открыл рот, собираясь возразить, но в этот момент мальчик-слуга принес конверт, тем самым прерывая их разговор.

– Срочное сообщение для вас, мистер Блэкуэлл, сэр, – задыхаясь, проговорил мальчик.

– Срочное? – Эш взял конверт и достал из кармана монету для мальчишки. – Что ж, посмотрим, что там такое.

– Спасибо, сэр. Спасибо! – прокричал мальчик и не моргнув глазом исчез.

Эш прочитал записку, тревога и раздражение пришли на смену утреннему благодушию.

– Плохие новости? – поинтересовался Джосайя.

Сложив записку, Блэкуэлл сунул ее в карман пальто.

– Трудно сказать, но, похоже, мои планы резко изменились.

Подъехала карета, и глаза обоих мужчин устремились к ярко одетой пассажирке. Она тянулась вперед с приглашающей улыбкой и махала рукой, затянутой в розовую перчатку.

«О черт! Я совсем забыл о Марго».

Эш покачал головой:

– Очевидно, и твои планы рухнули тоже, старина. Боюсь, тебе придется взвалить на себя мои обязательства и вместо меня пойти на обещанное рандеву, которое я вынужден пропустить.

– Что? Я не…

– Ну же! Марго – это легкий, ни к чему не обязывающий флирт, и я думаю, даже ты будешь очарован ее несомненными талантами. – Эш хлопнул Джосайю по плечу. – Займи мое место, дружище, и сделай все, чтобы не выглядеть таким недовольным. Ты начинаешь напоминать мне Майкла.

– Сейчас это звучит как комплимент!

– Ты художник. Скажи ей, что ищешь новую музу, – предложил Эш, затем повернулся, быстро помахал Марго и зашагал по дороге в поисках свободного экипажа, оставив Джосайю разбираться с капризной прелестницей, поджидавшей его в карете.

«И хотя она избавит его от части денег, я бы сказал, он имеет право извлечь из этого пользу. Тогда как я начинаю подозревать, что судьба намерена лишить меня удовольствий…»

Предложение деда было невозможно игнорировать, и Эш надеялся, что старик на самом деле не так плох. Хотя послание намекало на худшее, скорее всего его призывали в фамильное имение Беллевуд только для того, чтобы повидать далеких родственников или выслушать строгий выговор.

Но Эш и не думал колебаться. Если дед нуждается в нем, значит, он должен быть рядом. Несмотря на обманчивую внешность, обязанности господствовали над всем в его жизни, и Эш Блэкуэлл не тот человек, чтобы пренебречь ими.

Тишина деревенского пейзажа благотворно действовала на нервы Эшу, и он заставил себя не волноваться. Беллевуд, его родовое гнездо, находился менее чем в часе езды от Лондона, но сейчас ему казалось, будто он находится где-то в иных мирах. Библиотека его деда, с ее огромными пыльными полками и приглушенным светом, стала излюбленным местом его времяпрепровождения еще с тех пор, когда он был мальчишкой. Сюда его приводили, когда наказывали или он получил нагоняй.

«Проклятие! Как можно дожить до тридцати лет и вдруг ощутить себя восьмилетним мальчишкой в коротких штанишках? Черт, это не похоже на то, что я разбил дорогую вазу или…»

– Теперь так принято одеваться в Лондоне, или ты просто не успел переодеться после дороги? – послышался голос деда. Эш снова узнал эту характерную ледяную интонацию властности, хотя годы несколько стерли силу голоса, и Эш вздрогнул, заметив это. Ему вдруг стало грустно сознавать, что любимое чудовище потеряло свои острые зубы. – Твое пальто никуда не годится, все в грязи и помято. Похоже, ты совсем не следишь за собой.

Эш чуть склонил голову в почтительном поклоне и утопил привычный сарказм в любви к этому старому чудаку.

– Я только что приехал и хотел переодеться, но твой дворецкий сообщил, что у тебя ко мне какое-то срочное дело, которое не может ждать, и я должен поторопиться.

– Не только это! Я не могу попусту тратить время, которого у тебя предостаточно.

– Я использую наилучшим образом каждый день, дед, – мягко возразил Эш.

– Как ты смеешь?! Ты впустую тратишь свои ночи, и подозреваю, что вообще не видишь утра, с тех пор как вернулся из Индии. Ты мой позор, Эш. Я получаю рапорт за рапортом о твоих безрассудствах в Лондоне и удивляюсь, что ты стоишь передо мной, не сгорая от стыда.

Спина Эша выпрямилась и напряглась, он понимал, что это лишь начало нравоучительной лекции.

– Я сожалею, что ты принимаешь мое поведение так близко к сердцу. Но сплетни могут искажать истинное положение…

– Неужели? – Дед подошел ближе, прерывая его. – Так это неправда? Меня дезинформировали? Ты образец морали и на собственном примере показываешь, каким должен быть джентльмен? Так, мой мальчик?

Эш колебался, услышав что-то новое в тоне старого джентльмена. Отчаяние? Ложь была невозможна.

– Нет, дед, тебя информировали верно.

Между ними возникло напряженное молчание. И сердце Эша болезненно сжалось при виде разочарования, которым наполнились блеклые глаза деда.

– Именно поэтому я потребовал твоего немедленного приезда из города.

«Ну вот, началось. Вступление закончилось, и мы переходим к сути того, что действительно беспокоит его».

– Я умираю.

Шок пронзил Эша, когда он услышал это жесткое заявление. Он застыл на месте. Его дед постарел, это так, и выглядел чуть беспомощнее, чем прежде, но заявить, что он на гране могилы? Наконец Эш нашел в себе силы ответить.

– Это доктор Макаллистер сказал? Ты… болен?

Нетерпеливый жест прервал неловкую попытку выказать сочувствие и остановил последующие вопросы.

– Ненавижу докторов, и, слава Богу, я здоров. Разве ты глух и слеп! Неужели я выгляжу смертельно больным?

– Ты только что сам сказал, что умираешь. И я задал логичный вопрос.

– Мы все смертны, и не надо на меня смотреть такими сочувствующими глазами. Я куда сильнее, чем другие мужчины в моем возрасте, и у меня еще все работает.

– Рад это слышать. – Эш едва удержался от улыбки.

– Придержи язык! – Старый Блэкуэлл расправил плечи, и Эш уловил отблеск того грозного молодого мужчины, которым дед был когда-то. – Просто я ближе к концу жизни, чем хотел бы признать! И прежде чем меня вынесут отсюда, желаю понять, кто взвалит на себя печальнейшую пародию наследства.

«Проклятие! Похоже, лекция еще и не начиналась».

Лицо Эша стало серьезным.

– Наследник? Никто не может соответствовать этому званию, сэр!

– Ты мог бы по крайней мере попытаться! – Старик отвернулся, подошел к мраморному камину, над которым висел портрет его прадеда, смотревшего на них сверху. – Когда твои родители были убиты, я взял тебя к себе и никогда не думал, что все обещания и надежды, связанные с тобой, будут уничтожены у меня на глазах.

– Я не любитель опиума, дед, и не последний бездельник…

– Твое поведение и прежде настораживало меня, но я никогда особенно не тревожился. Однако с тех пор как ты вернулся из Индии… Я даже не прошу тебя жениться. Хотя это совсем обычная вещь – попросить тебя подумать о наследнике или двух, которые могли бы продолжить наш род. – Дед вздохнул, по его телу пробежала дрожь, и он ухватился за мраморную полку камина. – Дай мне хоть слабый намек, что ты не окончательно потерян, мой мальчик.

– Я не потерян.

Дед поспешно отвернулся, и странный блеск, мелькнувший в его глазах, заставил Эша забеспокоиться о подобном начале разговора.

– Ты так долго блуждал в тех далеких лесах, что, похоже, совсем забыл, кто ты есть. Все дело в Индии, ну, да Бог с ней. Я принял решение, мой мальчик.

– Решение?

– Конечно, я мог просто вышвырнуть тебя, велев своим адвокатам вычеркнуть твое имя из завещания. И сделаю это, Эш, если…

– Ты вправе сделать это. И так как я не оправдал твоих ожиданий, то даже не смею оспаривать твое решение, дед. – Эш говорил так искренне, как только мог. – Я скорее готов лишиться десяти состояний, чем заработать твое презрение. И я прошу прощения за это.

– Черт побери! – Дед наклонился ближе. – Хватит! Мне хорошо известно, что, если бы я даже не оставил тебе ни пенни, ты все равно не остался бы без гроша, так как нажил кое-какое состояние в результате своей сомнительной авантюры, но наследство – это нечто большее, чем деньги, мой мальчик.

– Я понимаю.

– Поэтому… – Он обошел внука, как будто оценивал новую лошадь для скачек. – Я понимаю, что ты любитель азартных игр.

Эш медленно кивнул.

– И рисковал раз или два.

– Тогда выслушай мое предложение.

Дед указал жестом на два пустующих кресла подле маленького столика, и мужчины уселись.

– У меня есть некое убеждение, что если бы ты захотел, то мог бы обуздать себя.

– Обуздать себя?

Гордон Блэкуэлл недовольно повторил:

– Ты должен стать живым примером джентльменской сдержанности, Эш. Даже в лихорадке юности ты сохранял холодную и трезвую голову… однако с тех пор как вернулся из Индии, ты словно с цепи сорвался и творишь такое, что трудно вообразить здравомыслящему человеку. А так как ты отказываешься открыть детали своего приключения…

– Я все тот же человек, – терпеливо заметил Эш.

– Мое опасение состоит в том, что в данное время ты превысил все доступные нормы морали, мой мальчик, и так как я люблю тебя сверх меры, то не хочу отдавать богатство нашей семьи, земли и все прочее в руки болвана, который не способен застегнуть собственные штаны.

Эш отклонился на спинку кресла.

– Какие опасения? Ты хочешь, чтобы я ударился в религию? Или ушел в монастырь? Или предпочел бы получить что-то вроде клятвы, что я смогу обуздать себя, если захочу?

Темный взгляд стал ответом на его вопросы.

– Измени свой образ жизни и изменись сам. С этого дня и до окончания зимнего сезона ты не должен дать ни одного повода, который мог бы послужить предлогом для скандала в широких кругах Лондона. – Дед наклонился вперед. – Это не так уж много, учитывая реальный ход вещей, но я с трудом верю, что ты осознаешь, способен ли вести себя подобающим образом в течение нескольких месяцев. Или ты настолько слаб, что сидишь здесь и думаешь, сможешь ли выдержать такое испытание?

– Не в этом дело. Я думаю, почему ты установил такую низкую планку.

– О, это не так просто, как кажется! Прежде всего с такой репутацией, как у тебя, простой, ничем не примечательный сезон может быть на самом деле немыслим. И я не собираюсь позволить тебе спрятаться в деревне и выжидать. Ты будешь жить в городе со всеми своими демонами. Но… – Гордон Блэкуэлл спокойно отклонился на спинку кресла, всем своим видом показывая безразличие. – Если ты выдержишь, тогда все угрозы вычеркнуть тебя из завещания будут забыты. Я хочу встретить свои последние годы, зная, что, когда наступит мой час, ты будешь в состоянии продолжить наше семейное древо.

– А если я провалюсь? – спросил Эш, понимая, что это не пройдет без последствий.

– Я не только вычеркну тебя, но передам все твоему кузену, мистеру Ярдли, который, между прочим, не скрывает своего желания заняться благоустройством имения и сделать это как нельзя лучше.

«Ярдли? Уинстон Ярдли? Это жалкое подобие человека!» От воспоминаний о мальчишке с лицом ищейки, который часто составлял ему компанию в детстве, по коже пробежали мурашки. Из всех возможных кандидатур Ярдли – последний человек на земле, которого он хотел бы видеть в этой роли, когда дед умрет.

– Но почему он?

Улыбка деда не содержала ни намека на веселье.

– И это еще не все. Чтобы ты понимал, Эш, я сделаю все, чтобы увидеть твое имя опозоренным по обе стороны Атлантики. И тогда все узнают, что в глазах своей семьи ты неисправимый негодяй.

«О Господи, да он серьезно!»

Дед продолжил, не дав Эшу ответить:

– Я помещу статью в каждой газете, предупреждая каждую женщину из общества избегать тебя и заставляя каждого мужчину отказывать тебе в дружбе. – Угроза звучала тихо, но, пожалуй, выстрел мог бы прозвучать менее оглушительно.

– То есть, как я понимаю, или я приму этот вызов, или…

– Или произойдет худшее, а что именно – я уже описал тебе.

Эш ненавидел, когда его загоняли в угол, но трудно придумать соответствующий аргумент, который поколебал бы сейчас решимость деда. Если дед Гордон Блэкуэлл что-то вбил себе в голову, то ни за что не откажется от этого, такой уж он упрямый.

«Это настоящая ловушка!»

– Несколько недель примерного поведения, и все будет прощено? – спросил Эш. – А тебе не приходило в голову просто попросить меня без всех этих условий?

– Как мне кажется, я не раз пытался «просто попросить», Эш. – Дед покачал головой. – Я не могу видеть, как ты втаптываешь наше имя в грязь. И если ты думаешь, что твои проступки мне неизвестны, могу заверить тебя, что это не так.

Эш скрипнул зубами, чувствуя нетерпение и необходимость защищаться.

– Не бойся, дед. Я стану примерным джентльменом.

– Значит, ты согласен?

– Да, но не из-за наследства.

– Нет, разумеется, нет, но мне приятно узнать, что тебя хоть чуть-чуть беспокоят твоя репутация и будущее нашей семьи. Именно это я и хотел увидеть. – Дед встал, и Эш машинально тоже поднялся. – Возьми мою руку, Эш, и поклянись мне, что ты ничего не желаешь столь сильно, как встать на респектабельный путь, соблюдая условия, которые я предложу тебе. Никаких азартных игр, никаких шлюх, мой мальчик, или я докажу, что по крайней мере один из нас человек слова, и осуществлю все свои угрозы.

«Условия, которые он предложит мне? О Боже, мне кажется, я уже дрожу в преддверии, но выхода нет!»

– Клянусь. – Произнеся это и пожав сухую, холодную руку деда, Эш впервые по-настоящему ощутил силу данного слова. Он поклялся вести себя подобающим образом во время зимнего сезона, что достаточно трудно. Этот сезон обещал быть особенно захватывающим и волнующим, и тех искушений, которые предложит Лондон, будет трудно избежать. «Что ж, по крайней мере у Джосайи и других возникнет повод посмеяться над подобным поворотом моей судьбы».

– Хорошо. – Старый Блэкуэлл подошел к буфету и, взяв тяжелый хрустальный бокал, налил себе портвейна. – О, я забыл одну маленькую деталь!

«Так вот он, пропущенный кусочек!»

– Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу ограничиться одним твоим обещанием? Не то чтобы я не доверял тебе, Эш… – дед приподнял бокал в салюте, – но, увы, я не доверяю тебе.

– И ты сам решил побыть со мной в Лондоне? – спросил младший Блэкуэлл, молясь про себя об отрицательном ответе.

– Вряд ли! Я слишком стар для города и слишком немощен, чтобы следить за тобой каждый час, – проворчал он, затем пригубил портвейн и отставил бокал в сторону. – Нет, – продолжал дед мягко. – Я договорился о шапероне[1].

Эш, недоумевая, заморгал.

– Что? Ты договорился о… – Он не мог выговорить это слово. Это было невероятно!

– Шапероне, – повторил дед и расплылся в улыбке, настолько искренней, словно он откровенно наслаждался тем впечатлением, которое произвело его сообщение на внука. – Я договорился кое с кем, кто будет все время рядом с тобой, будет сопровождать тебя при каждом событии, напоминая о нашем соглашении.

– Ты серьезно? Да я скорее сквозь землю провалюсь, чем объявлюсь в городе, словно какой-то невинный дебютант рядом с драконом…

– Глупости! Взгляни на это как на мою попытку поддержать тебя в новых моральных начинаниях. В сопровождении шапероне тебе будет труднее споткнуться. И никто не будет знать о том, что происходит на самом деле. Шапероне не станет открыто заявлять о своей роли или рассказывать о нашем пари.

– Что ж, договорились. Я не стану сообщать моим приятелям, почему играю роль непослушного мальчика, нуждающегося в шапероне.

– Придержи язык! – прервал дед, и его взгляд снова стал жестким. – Все эти протесты заставляют меня думать, что ты собираешься нарушить наш договор с самого начала! Если я прав и твое слово ничего не значит, тогда скажи это сейчас. Потому что если ты согласился на мое предложение честно и обдуманно, то тогда не имеет значения, даже если я приставлю к тебе легион шапероне и шпиков.

«Что ж, этого и следовало ожидать… О, я и так уже нырнул с головой, так стоит ли переживать по поводу температуры воды?»

Эш испустил долгий, медленный вздох.

– Ты прав, я намерен сдержать слово. Я просто… никогда не слышал, чтобы к взрослому мужчине приставляли шапероне, так что ты должен дать мне время, чтобы я мог свыкнуться с этим.

Дед кивнул и потянулся к звонку на длинном шнуре, чтобы вызвать слугу. Через несколько секунд в дверях показался дворецкий.

– Да, сэр, – с поклоном произнес мистер Фрейзьер.

– Пригласите сюда Таунзенд. – Дед оглянулся на внука, сложив руки за спиной. – Постарайся быть вежливым, когда увидишь шапероне, мой мальчик.

Эш в недоумении смотрел на деда. «А почему, собственно, я не должен быть вежливым? Черт, если он думает, что мы лучшие друзья, то к чему было посылать это срочное сообщение, чтобы я летел сюда и лил слезы в тревоге?»

– Я всегда вежлив с твоими друзьями, дед.

Мистер Блэкуэлл ничего не сказал в ответ, но, приподняв бровь, скептически взглянул на внука. Прошло несколько секунд, и двери библиотеки вновь открылись. Эш повернулся посмотреть, что за шапероне ждет его.

На пороге стояла миниатюрная женщина в бледно-сером платье, которое явно давным-давно вышло из моды, и Эш решил, что это новая экономка его деда. Хотя она была, пожалуй, слишком молода для этой должности. Но когда приблизилась, другая и более невероятная мысль пронзила его: «Он не мог! Она не… Невозможно, чтобы она была…»

– Позволь представить твою шапероне, которая составит тебе компанию в следующие два месяца. Мисс Кэролайн Таунзенд. Родственница моего ближайшего друга и американского партнера по бизнесу, мистера Мэтью Таунзенда, которого, увы, уже нет среди нас. Я пригласил ее сюда для выполнения этой деликатной и щекотливой миссии и после недели ее пребывания в моем доме удостоверился: она полностью соответствует требуемой роли.

– Но это невероятно! – Эш повернулся к деду, грубо игнорируя гостью и не давая ей ответить. – Я мог бы принять это, если бы ты… нашел какую-то старую вдову с каменным лицом, но ты же не можешь думать, что она… Как, кстати, ее имя?.. Ради Бога, скажи мне, как такое могло прийти тебе в голову? И почему ты так уверен, что это получится?

– Это получится, потому что ты представишь ее как друга семьи, а сам будешь играть роль ее опекуна. Это получится, потому что, когда она будет рядом с тобой, ты сможешь беспрепятственно входить в самые респектабельные дома и компании. Это получится, потому что никто не заподозрит правды. – Пока дед говорил, годы словно оставили его лицо, и Эш напомнил себе, что нельзя делать ни шагу назад, хотя старые страхи вновь начали оживать. – Это получится, потому что я заставлю тебя сделать все, чтобы это получилось!

Долгие секунды они смотрели друг на друга, пока в конце концов Эш не заморгал. Он отступил на шаг и искоса взглянул на женщину. «Невзрачное маленькое существо, но старик, похоже, рассчитал верно. Если я проведу скучный зимний сезон, то она и станет тому объяснением. Проклятие!»

– Мой внук, разумеется, готов извиниться за свою грубость, – сказал старший Блэкуэлл, в его голосе звучало предупреждение. – И я тоже, мисс Таунзенд, за то, что не подготовил его к этой встрече и в надлежащей мере не научил его хорошим манерам: а именно как вести себя в присутствии леди.

– Не стоит извиняться, – сказала она, и сильный приятный голос и чуждый американский акцент немедленно привлекли внимание Эша. – Ваш внук – взрослый мужчина, то есть способен отдавать себе отчет в том, что говорит и делает. И если ему доставляет удовольствие быть грубым и невоспитанным, то вам не стоит расстраиваться из-за этого, мистер Блэкуэлл. Вы такой добрый человек, сэр.

Грубый и невоспитанный? Эш скрипнул зубами от злости, но ему удалось процедить несколько слов:

– Извините меня, мисс Таунзенд, но, как вы заметили, я взрослый мужчина и вряд ли нуждаюсь в шапероне, несмотря на мнение моего деда.

Она склонила голову в сторону – маленькая птичка открыто заявляла об отсутствии страха.

– Что вам нужно, сэр, не могу сказать из-за нежелания показаться грубой, но я обещала вашему деду, что сделаю то, что он просит, то есть буду сопровождать вас… И нам обоим не остается ничего другого, как выполнить его просьбу наилучшим образом, не так ли?

Услышав дерзкий ответ, Эш заставил себя сдержать изумление. Она открыто оскорбляла его и при этом держалась так, будто они беседовали о погоде. Теперь он мог лучше разглядеть ее, и его первое впечатление о серой невзрачной голубке почти рассеялось. Большие карие глаза были обрамлены невероятно длинными ресницами, которые придавали лицу любопытное выражение, но не делали их обладательницу похожей на сову. Взгляд казался более прямым, чем у английских леди, но ум, читавшийся в нем, не давал возможности отвести глаза. Черты лица были гармоничны и привлекательны, хотя цвет кожи и не соответствовал понятиям современной моды. Леди изо всех сил стремились придать своим лицам оттенок матового фарфора, что делало их выражение несколько высокомерным и заставляло прятаться от солнца, которое обеспечивало более смуглый оттенок их кожи. Вместо искусных локонов и кружевных наколок золотисто-русые волосы американки были зачесаны назад и падали на спину свободной волной, без каких либо украшений.

«Она простовата, но эти гипнотизирующие глаза… Ха! Светское общество сотрет ее в порошок… Американка! С манерами, характерными для грубых и туповатых жителей колоний… Без сомнения, оттуда же и ее острый язычок!»

Дед рассмеялся, и этот странный звук прервал мысли Эша.

– Я оставлю вас на несколько минут, чтобы вы могли поближе познакомиться.

– Вряд ли в этом есть необходимость, – возразил Эш.

– Глупости! Вы поговорите, и ты извинишься перед леди. – Гордон Блэкуэлл повернулся и взял руку мисс Таунзенд. – Я увижу вас обоих за обедом, а завтра утром вы оба уедете в моей карете. Мой внук вместе с вами прибудет в город и устроит вас в своем доме.

– Спасибо, мистер Блэкуэлл.

Дед вышел, не удостоив внука ни единым взглядом. И Эш глубоко вздохнул, прежде чем снова попытался завязать беседу с шапероне.

– Я искренне сожалею о своем поведении, мисс Таунзенд. Но не скрою, мне жаль вас, готовую окружить себя стаей волков, не представляя, что это такое. Я понять не могу, почему мой дед решил обречь вас на это испытание, но так как вы приняли его предложение, мне нечего сказать на этот счет.

– А вы тоже волк?

Эш покачал головой:

– Не в данный момент.

– Значит, я вижу другое, мистер Блэкуэлл.

Эш нахмурился, неуверенный, насколько реалистичный портрет он ей нарисовал. Ну что ж, если мисс Таунзенд все же откажется приступить к выполнению этого плана, он вряд ли будет виноват в этом. Однако если она впуталась в это без точного представления о том, что ее ждет впереди, то он не простит себе это.

– Вы знакомы с правилами этикета, существующими в Лондоне?

Заметив, как сверкнули ее глаза, он уже знал ответ.

– Хорошие манеры и здравый смысл, мистер Блэкуэлл, и я уверена, что достаточно быстро усвою эти вещи. Знаете ли, мы в Бостоне не совсем темные.

– Нет, я вовсе не хочу сказать, что все вы живете в грязных бараках, мисс Таунзенд.

– Но вы так смотрите на меня, словно я одета в звериную шкуру, мистер Блэкуэлл.

– Какая дикая картина! – сказал Эш, не в состоянии сдержать улыбку при мысли о том, что на женщине, стоящей перед ним, нет ничего, кроме звериных шкур. Он подошел к столу. – Портвейн, мисс Таунзенд?

– Нет, благодарю.

Эш улыбнулся и, повернувшись, поднял свой бокал в приветственном тосте.

– Что за женщина могла согласиться быть шапероне у такого отъявленного негодяя, как я, мисс Таунзенд? Что заставило вас преодолеть такое расстояние для такой смешной затеи?

Кэролайн Таунзенд боролась с желанием запустить чем-нибудь в это самодовольное лицо и сделать все, чтобы найти умный ответ. Блэкуэлл-младший – настоящий шалопай, нет вопросов, и куда более красив и обаятелен, чем она представляла, и вместе с тем более раздражителен и плохо воспитан. Слишком много минусов для высокомерного английского джентльмена!

Кэрол приблизилась, откинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо с выражением, которое, как она надеялась, казалось строгим и непреклонным. Правду сказать, она и не надеялась, что ей удастся разрушить эту стену в виде мужчины, стоявшего перед ней, но решила не отступать.

– Не вижу ничего смешного в том, что я согласилась помочь любимому другу моего деда.

– Лучший друг вашего деда, возможно, не подумал, сколь рискованное предприятие затевает, когда попросил вас оказать подобную услугу.

– Вы все время говорите о риске, и мне кажется, что вы просто хотите напугать меня, мистер Блэкуэлл. – Мисс Таунзенд приподняла подбородок чуть выше, и Эшу пришло на ум, насколько непоколебимой может быть эта женщина, когда настаивает на своем. – И так как вы эгоистичный негодяй, я не верю, что должна защищаться или объяснять вам что-то. Ваш дед сказал, что вы не вызываете доверия. Причины, побудившие меня прибыть сюда, как и моя жизнь, касаются только меня, и я не собираюсь обсуждать это с вами.

Эшу показалось досадным, что его дед мог говорить о нем такие вещи незнакомому человеку, но тогда его шапероне должна, без сомнения, знать худшее, чтобы полностью осознать сложность своей странной миссии.

– Как и я! Я согласился с требованиями моего деда, мисс Таунзенд, но, принимая это, не хочу попусту терять время, предупреждая вас сдерживать ваше великодушное желание играть роль моего нравственного наставника. И вы можете доверять мне, когда я говорю вам это. Так как вы столь решительны в своем намерении взяться за дело, я не буду вмешиваться. Мне не нужно, чтобы вы удерживали меня от позора. Прожигатель жизни или нет, я в состоянии сам справиться со своими проблемами без того, чтобы маленькая настырная американка ходила за мной по пятам. Честно говоря, я бы скорее согласился водить тигра на поводке, чем таскать за собой вас на протяжении всего сезона.

Кэролайн невольно сжала кулаки, сердито глядя на него.

– Я рада, что мы пришли к пониманию, мистер Блэкуэлл, особенно с тех пор как я взялась за незавидную задачу держать вас в узде. Что делает вас менее и менее похожим на тигра и более и более похожим на задницу!

Кэролайн выпрямила спину и, резко повернувшись, быстрым шагом покинула комнату. Стук двери совсем не соответствовал манерам леди, и Эш в изумлении открыл рот.

Женщины заливались краской и волновались при виде его и обычно легко шли навстречу его желаниям, напомнил он себе. «Черт, и это те, которым я не платил. Проклятие, если мой дед не нашел ту единственную женщину на земле, которой я могу признаться в отвращении при первой встрече и которая, конечно же, ответит мне взаимностью, если дойдет до этого!»

Глаза Эша сузились, когда он думал о своем маленьком оппоненте в этой захватывающей игре. Ставки были слишком высоки, чтобы недооценивать ее. Что бы ни обещал дед мисс Таунзенд, чем скорее он узнает это и подготовит встречное предложение, тем лучше. Не нарушая слова, надо попытаться убрать этот неприятный элемент из предстоящего сезона.

Правда, у Эша возникло смутное ощущение, что «маленького терьера», как он окрестил ее про себя, не так-то просто будет подкупить. Бизнес деда был вполне успешен, и Эш не раз слышал, как он упоминал, что его партнер Таунзенд имел феноменальный успех на той стороне Атлантики. Малышка, несомненно, унаследовала достаточно, чтобы отвергнуть любое предложение, которое он ей сделает.

«Если ее не удастся подкупить, тогда я окажусь в ловушке, пока не найду другой способ. Не имеет значения какой, я не собираюсь попасть в тупик из-за этой энергичной американки и потерять собственную гордость, забыть о семейной чести, передав все в потные руки Ярдли. Если я должен повсюду таскаться с этой девчонкой, я готов, но будь я проклят, если она каждую минуту не станет сожалеть о том, что взялась за это дело».

Эш поднял бокал в молчаливом тосте по направлению к закрытой двери библиотеки.

– Вы захотите вернуться домой, мисс Таунзенд, и единственное, о чем вы будете умолять меня, так это отпустить вас, прежде чем закончится месяц.

* * *

– Что ж! Я не могу припомнить более приятный обед! – Старый Блэкуэлл откинулся на высокую спинку своего стула. – И мои комплименты повару, Фрейзьер.

Эш улыбнулся словам деда, понимая, что это еще одно доказательство нового, очевидно, мягкого настроения старого монстра. Несмотря на все его ворчание, было ясно, что он решительно настроен миротворствовать на всех фронтах. Даже повариха миссис Эдгарс, с которой он боролся в течение нескольких лет, обвиняя ее в попытке сделать его толстым, удостоилась похвалы. Изумление Эша развеялось, когда он подумал, что явилось причиной этой перемены, если, конечно, дед не лгал по поводу своего здоровья.

«Нет, ты не можешь взять и умереть, любимый монстр! Ты все, что у меня есть».

Разговор вяло продолжался за едой, а Эш тем временем старался понять, как его угораздило вляпаться в этот кошмар. Одно дело, когда тебе читают нравоучения, и другое – попасть в подчинение к скучной американской нахалке.

– Вы едва прикоснулись к еде, мисс Таунзенд. Неужели поведение моего внука лишило вас аппетита?

Кэролайн покачала головой:

– Вовсе нет, мистер Блэкуэлл.

Дед улыбнулся:

– Вы можете называть меня просто «дедушка Уокер».

Эш замер в шоке, не донеся до рта кусочек торта, и быстро выпил, чтобы прийти в себя. «Дед Уокер? Что за…»

– Вы слишком добры, мистер Блэкуэлл. То есть дедушка Уокер. – Мисс Таунзенд смутилась, и Эшу пришлось прикусить язык, чтобы не вмешаться. Что происходит? Его дед, строгий пожилой джентльмен, никогда прежде не позволял никому, кроме членов семьи, подобную фамильярность.

– Не обращайте внимания на моего внука, – продолжал дед, окинув Эша темным взглядом. – Он беспокоится, что между нами такой крепкий альянс – вы и я. И ни один из нас не подвержен его обаянию.

– Пожалуй, это меньше всего беспокоит меня, дед. – Эш поставил свой бокал. – И если мисс Таунзенд теперь член нашей семьи, я уверен, было бы неуместно ее очаровывать.

– Ты скорее заставишь покраснеть Фрейзьера, – пророкотал дед. – Но посмотрим, может быть, ты убедишь меня, что я ошибаюсь.

– Думаю, – сказала Кэролайн, отодвинувшись от стола, – пора дать вам возможность выкурить сигару, и, если честно, мне нужно собрать вещи к завтрашнему отъезду. Так что прошу вас, джентльмены, извинить меня.

Кэролайн поднялась, мужчины встали, и дед поспешил произнести слова благодарности:

– Спокойной ночи и сладких снов, и спасибо, что согласились помочь мне.

– Спокойной ночи… вам… обоим. – Ее щеки порозовели, она кивнула и быстрым шагом вышла из комнаты.

Когда дверь закрылась за ней, мужчины снова сели и Эш глубоко вздохнул.

– Лондон расправится с ней, и довольно жестоко, и ты знаешь это. Она даже не переоделась к обеду, а ее манеры…

– Ее манеры вполне подходят моему дому, – возразил старый Блэкуэлл. – Лондон давно сдал свои высокие позиции, и, кроме глупостей, я ничего там не видел.

Эш сделал все, что мог, чтобы не отвернуться. Негативное мнение деда о светском обществе и лондонской знати росло с каждым годом. У него давно укоренилось чувство превосходства сельского жителя над городом, и он не делал из этого секрета.

– Глупо или нет, но они сделают это…

– Ее не интересует светская карьера, а из всего того, что мне известно о ней, мисс Таунзенд способна постоять за себя.

– Ей придется. Не буду же я вечно держать ее за руку…

– Она будет сдерживать тебя, Эш, а тебе придется оградить ее от всяких неприятностей! Мисс Таунзенд мне нравится. Она высказывает свое мнение без колебаний, и все, что говорит, верно! Кэролайн бесстрашная и, кажется, не имеет склонности к порывам женской фантазии или глупым играм. Сразу по приезде она узнала у садовника название каждого растения в моем саду и, насколько я помню, просиживала в библиотеке дольше, чем кто-либо другой. Она помнит имя каждого слуги в доме и не умеет… петь. – Дед улыбнулся на это последнее утверждение, словно заявлял о важном открытии. – Женщина, которая не умеет вышивать или играть на фортепьяно, но может цитировать Данте и Сократа, – вообрази это!

– Весь Лондон падет к ее ногам, – с сарказмом заметил Эш.

– Придержи язык! – Дед встал, и Эш поднялся следом. – По твоему молчанию за обедом я мог сделать вывод, что ты пренебрег моим советом и не извинился перед мисс Таунзенд. Более того, я подозреваю, что ты еще больше усугубил положение.

– Как ты заметил, мой шарм не произвел эффекта на мисс Таунзенд, дед.

– Хорошо! Это то, что я ожидал, и, если ты настолько глуп, что вздумаешь ухудшить отношения с женщиной, которая держит твое будущее в своих руках… что ж, тогда убедишься на собственном опыте, чем это кончится. – Дед повернулся и, не глядя на внука, продолжил: – Спокойной ночи, Эш. Я не хочу видеть утром, как вы уезжаете, так что желаю приятного путешествия. Удачи!

Дверь закрылась за ним, и Эш остался совершенно один и только тогда понял, что не он будет тем, кому нужна удача. Нет, она нужна мисс Кэролайн Таунзенд!

Кэролайн поднималась по лестнице в отведенную ей комнату, с каждым шагом все больше ненавидя то чувство унижения, которое охватывало ее. Исходя из описания, полученного от мистера Блэкуэлла, она ожидала увидеть неуправляемого испорченного шалопая.

Маленькая настырная американка. Она позволила злости выйти наружу, но слова Эша Блэкуэлла вернулись с большей силой.

Нет, Кэрол не ждала, чтобы мужчины оглядывались на нее, и не поощряла их к этому, так что равнодушие с его стороны не должно было удивить ее. Она никогда не думала о себе как о какой-то красавице, скорее как о посредственности. Но несмотря на мнение старого мистера Блэкуэлла по поводу ее иммунитета к обаянию Эша, Кэрол понимала, что это не совсем так. Вместо карикатурного капризного английского денди с безвольными руками и семенящей походкой молодой Блэкуэлл оказался высоким, широкоплечим мужчиной с копной золотисто-каштановых кудрей и пронзительными голубыми глазами. Вызывающе красивый. Ничего мягкотелого не было в этом мужчине, ни малейшего намека на никудышного человека. Когда Гордон Блэкуэлл заметил, что его праздный наследник требует внимательного присмотра, Кэрол втайне подумала, не преувеличивает ли пожилой господин ситуацию. Может быть, дело в простом непонимании и неправильном восприятии?

Кроме того, ее собственный двоюродный дед говорил, что ее отец был из породы артистических радикалов, поскольку он предпочитал архитектуру и философию финансам и политике.

Секунды, проведенные в обществе Эша, стерли ее сомнения и только подтвердили, каким сильным и невозможным он может быть. Ничего общего с провинившимся школьником. Это был опасный хищник, самоуверенный и по-настоящему искусный в охоте, а она сошла с ума, согласившись удержать его за хвост!

Вся ее гордость по поводу того, что она являет собой пример женской чувствительности, независимости и ученых достижений, испарилась в признании этой несомненной мужской красоты. И вместе со следующим вздохом одна лишь гордость позволила ей хоть как-то владеть собой, как будто его презрение не значило ничего.

Месяц назад Кэролайн получила приглашение от Гордона Блэкуэлла приехать в Англию, дабы помочь его семье, а заодно и познакомиться с Лондоном. Но Кэрол не призналась ни одной живой душе в истинной причине своего согласия. В обмен на скрытность мистер Блэкуэлл предложил щедрое вознаграждение, а именно двадцать тысяч английских фунтов. Это была солидная сумма, отметавшая всякие возражения, которые она могла высказать. Нет, она не призналась во всем тете Эмилии. И та просто решила, будто Кэролайн едет посетить друга деда, который предложил ей посмотреть Лондон.

В течение нескольких лет после смерти родителей Кэролайн зависела от благотворительности со стороны родных, благотворительности, которую они с недовольством оказывали ей. Ее дорогой дед никогда бы не поверил, что его собственный брат окажется таким жестоким, но после его смерти неодобрительное мнение двоюродного деда о ее отце стало поводом для изгнания их из достойного общества до того, как стало слишком поздно. А когда умер и двоюродный дед, то его старшая дочь Эмилия взяла Кэролайн на свое попечение. Но доброта тети Эмилии простиралась лишь настолько, чтобы, не дай Бог, не лишить собственных детей хотя бы одного пенни из их наследства. И воспитанием Кэролайн занимались только потому, что было понятно: скоро ей самой придется обеспечивать себя, не надеясь на счастливый поворот судьбы или богатого мужа.

Образование стало для нее отдушиной, и Кэролайн ни о чем не сожалела. Напротив, восхищалась свободой, которую оно давало ей, и все больше и больше убеждалась, что женщины могли бы приносить пользу обществу, имея похожий шанс. Кэролайн была лишена возможности продолжить свое обучение, так как это право имели только представители другого пола, и оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь это изменится…

Компенсация, обещанная мистером Блэкуэллом, была более чем достаточной для создания школы ее мечты, к чему она давно стремилась. Она приехала в Англию, держа в голове маленький колледж, где молодые женщины могли бы получать равноценное с мужчинами образование, бросая вызов принятым обычаям, которые возвращали их назад.

Кэрол мало думала о своем подопечном, представляя его несносным подростком или просто неудачником, которому необходим женский совет и руководство. Его дед писал в письмах и повторил после ее приезда, что все, что нужно его внуку, – это присутствие сильного человека, который мог бы поддержать его. И когда Кэрол спросила, почему бы не привлечь к этой цели мужчину, ответ мистера Блэкуэлла заставил ее согласиться. «Мужчину слишком легко подкупить, а если нет, то это перейдет в простое соревнование, и гордость Эша никогда не позволит ему проиграть. Он будет дурно вести себя, стараясь поставить другого джентльмена на место. А женщина вызывает больше внимания и уважения, и я убежден, что Эш продемонстрирует дисциплину, которая нужна».

«Двадцать тысяч фунтов, если я добьюсь успеха, наставив взрослого мужчину на праведный путь. И все, что требуется, – это чтобы зимний сезон прошел без скандалов. Но какова цена проигрыша? Это похоже на то, как слепая женщина ведет мышь через кладовую с сыром!»

Кэролайн вошла в свою комнату и закрыла дверь. Это ее временное убежище. Утром карета будет ждать их, чтобы отвезти в Лондон, и тогда уже не останется пути назад.

Кэрол мельком бросила взгляд на свое отражение в зеркале, и вихри ее мыслей на мгновение замерли. «Настырная… как могло одно его слово ударить так сильно? Прожить двадцать четыре года без всякого внимания к своей внешности… Я всегда гордилась своим невниманием к моде и прочим глупостям, а сейчас…»

Кэрол покачала головой и подошла ближе к зеркалу, словно видела свое лицо в первый раз. Родители всегда поощряли ее независимость и поддерживали желание делать все самой, а не рассчитывать на кого-то другого. Потеря их в детском возрасте только усилила решение Кэрол следовать своей дорогой, и выбор профессии преподавателя требовал иного, чем стояние перед зеркалом.

«Какая, собственно, разница? Павлин или голубь? Я для него никто, да и сама не хочу быть кем-то для такого мужчины! Пусть себе бросает свои оскорбления и рычит, как надутый переросток, в кого он и превратился!»

Она отвернулась от зеркала, отрицая глупую игру. Кэролайн хотела думать только о колледже, а не о мужчине на ее пути.

– Что же мне делать? – спросила она пустую комнату.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

– Да, войдите.

Дверь открылась, и одна из горничных робко остановилась в дверях, держа в руках отглаженное платье, в котором Кэролайн приехала.

– Мистер Фрейзьер хотел убедиться, не нужна ли вам моя помощь. Я по своей воле взяла это платье, чтобы привести его в порядок…

– Вы очень добры, Молли. Я сама думала об этом… но почувствовала себя совсем сбитой с толку.

– Ничего удивительного, он такой мужчина, что кого хочешь собьет с толку. Еще бы, такой красавчик! И очень трудно сосредоточиться в его присутствии. – Девушка понимающе кивнула и положила платье на маленький диванчик в углу комнаты. – Вы бы только слышали причитания экономки, когда приезжает мистер Эш.

– О нет! – Щеки Кэролайн залились краской, и, сознавая это, она еще больше покраснела. – Я вся была в мыслях о Лондоне!

– О, тогда простите, мисс. – Молли присела в поклоне, окончательно смутившись. – Конечно, о Лондоне! Мне следовало догадаться, я имела в виду, что вы такая…

– Какая?

– Такая серьезная, – наконец нашлась Молли.

Кэролайн пыталась улыбнуться. В другое время это могло бы прозвучать как комплимент, однако сегодня, когда она познакомилась с Эшем Блэкуэллом, подобные слова звучали ужасно. «Но если бы я не была «такая серьезная», я не оказалась бы в этом положении».

– Спасибо, Молли. Сегодня больше ничего не нужно, спасибо.

– Да, мисс. – Молли сделала книксен и удалилась.

Кэролайн задумчиво провела пальцем по своему любимому дорожному платью, светлая шерсть была такой мягкой на ощупь. Ее палец путешествовал по сложным переплетениям узора отделки, она улыбалась, получая удовольствие от наряда, который подчеркивал достоинства ее фигуры. Все вещи были упакованы, но оставалось еще несколько предметов, и Кэрол чувствовала себя женщиной, которая стоит на краю скалы, обдумывая свое будущее. «Я между дьяволом и морской пучиной!»

Она еще могла вернуться домой. У нее есть договоренность о преподавании в маленькой престижной школе для мальчиков, где ее ждут весной. Однако сердце замирало при этой отчаянной мысли. Так тяжело было думать о бегстве: это значило отказаться навсегда от своей мечты ради безрадостного преподавания без надежды на творчество и вдохновение.

Или ей лучше проигнорировать внутренний голос, который нашептывал ей, как можно дальше держаться от Эша Блэкуэлла и завтра утром все же сесть в эту карету.

Домой?

В Лондон?

Если бы Эш Блэкуэлл знал, какой упорной может быть женщина, когда стоит перед выбором. Его дед был слишком добр к ней, чтобы она могла так быстро разорвать их соглашение. И он так напоминал ей ее собственного деда своей преданностью семье и тем, что не давил на нее.

Вознаграждение явилось соблазном, укрепившим ее обязательства, и все же именно Эш решил ее судьбу. Если бы он был не так враждебно настроен…

«Я могу отказаться. Но сейчас, Эш, я думаю только о вас. И если хотите напугать меня или разбить сердце вашего деда, вам стоит подумать еще разок, прежде чем решиться на такой шаг, мистер Блэкуэлл!»